– Потому что тебе это не нужно.

– Мне? – Он вздрогнул, как если бы она сделала ему больно на самом деле. – Что за чудовищная ложь! Это я не нужен тебе. Я каждый день боюсь, что войду сюда, а тебя тут не будет. Да, мне было все равно, если бы это ты взяла картину. Понимаешь? Все равно! Мне это просто безразлично. Я никогда не думал об этом. Я решил, что, если даже ты и сделала это, у тебя были на то свои причины. Не хотел подозревать тебя.

– Ты сделал бы это потом, – прошептала Ирина. – Поверь мне.

– Не уходи, я прошу тебя.

– Я все равно ушла бы, рано или поздно.

– Если ты уйдешь, разве это не будет как признание, что Наташка права? – То, что он говорил, было глупостью, абсурдом, но он уже не мыслил здраво. Когда они с женой расходились, это было больно, чудовищно больно. Они бросали друг другу в лицо обвинения, хватали друг друга за руки, ненавидели за то, что не могут быть счастливы.

Иван смотрел на Ирину, одного присутствия которой было достаточно, чтобы он чувствовал себя бесконечно счастливым. Смотрел на то, как она собирает вещи, и медленно умирал внутри. Это было даже страшнее – желать человека настолько, чтобы прощать ему все. Чем она тебя зацепила?

– Сколько стоила эта картина?

– Зачем это тебе? – Иван нахмурился.

– Просто скажи, ладно?

– Нет. Я не скажу, – замотал он головой, но Ирина уже полезла в сумку и достала пачку денег. Иван знал, что она достанет именно деньги, он ведь уже держал эту пачку в руках, когда проводил свой импровизированный обыск. Ирина положила деньги на стол.

– Я не знаю, хватит ли этого. Но это все, что у меня есть сейчас.

– Мне не нужны твои деньги.

– Я знаю. Знаю, что тебе нужна я. Но видишь, это невозможно. Большие романы не начинаются с подозрений в краже, не согласен?

– А как они начинаются? Я не знаю, Ира, как они начинаются. С красивого бала, на котором принцесса встречает принца и сразу понимает, что это любовь? И принц молод, а принцесса хороша, и трудности между ними тоже сказочные, игрушечные. И рядом фея, чтобы исправить все и решить любые проблемы? Ира, я люблю тебя. Это правда. Разве жизнь когда-нибудь бывает простой?

– Не бывает! – прошептала девушка, вспоминая свой головокружительный сказочный роман и прекрасное, смеющееся лицо Саши. Он ведь и был принцем – но все развалилось, и королевство разрушено. Осталась только злая мачеха, и еще дрожь в пальцах, и страх, что дочь может быть потеряна навсегда. У нее просто не хватит сил на любовь.

– Просто останься. Ты же можешь просто остаться! – Слова давались Ивану с трудом. Он стоял без движения и смотрел, как Ирина уходила. Ее лицо было спокойно и наполнено решимостью, но из ее глаз текли слезы.

– Я не должна была доводить до этого, прости меня! – прошептала она и положила ключ от его квартиры поверх денег.

Затем он услышал, как хлопнула входная дверь. Это было как контрольный выстрел в голову. Иван какое-то время стоял посреди спальни, а потом медленно развернулся и вышел из комнаты.

Он прошел в кухню, где нашел Наталью сидящей на подоконнике – Ирином подоконнике – с сигаретой в руках. Он тяжело осел на один из стульев и несколько минут сидел без движения, глядя на свои ладони. Наталья тоже молча курила, глядя в окно. Чего она ждала, о чем думала?

Иван огляделся, словно пытался понять, где он и как сюда попал. Наталья протянула ему сигарету, и он принял ее. Закурил, глубоко затянулся. Руки дрожали, а дым казался омерзительно горьким.

– Сколько, ты сказала, тебе нужно денег? – спросил он хриплым голосом.

Наталья затушила сигарету в пепельнице, которую сама подарила Ивану когда-то – в качестве шутки. Две половинки легкого. Она повернулась к своему бывшему мужу и сказала то, что меньше всего хотела ему сказать:

– Знаешь, Чемезов, я ведь по-прежнему тебя люблю. По-своему, конечно.

– Что? – Иван поднял взгляд и посмотрел на Наталью так, что ей все стало ясно.

– По-моему, Чемезов, я была не права. Ты наверняка меня простишь, потому что такой уж ты человек. Всех прощаешь, боярин ты мой.

– О чем ты, Наташ?

– Да не брала она твоей картины, понимаешь? Черт ее знает, чего с ней не так, с этой твоей Ириной, но картины она не брала. Я все слышала, Ванька. И знаешь что? Ты должен ее найти!

Глава 18

Она исчезла. Растворилась в туманной дымке, унесла с собой его сердце. Какой теперь смысл бегать по двору под дождем? Только соседей пугать. Они объездили все окрестные улицы, приставали к прохожим с вопросами, Иван сбивчиво описывал, как могла выглядеть Ирина. Описать человека словами было куда сложнее, чем написать ее портрет.

– Зеленоглазая? В джинсах? Нет, не припоминаю, – ответил им молодой продавец хот-догов.

– Сумка? Большая? В клеточку, такие, как народ из Турции тащит? Нет? Тогда не видели, – ответили две дамы, торчащие у остановки последние двадцать минут. Пробки. Автобуса дождаться – можно сдохнуть раньше. И вообще, что это значит: грациозная? Грациозная, но с большими сумками?

– Остановись, Чемезов. Так мы ее не найдем. И прекрати ей звонить. Она отключила телефон. Наверняка уже купила другую симку.

– Все из-за тебя, Наталья! Ну вот чего тебя принесло ко мне? По телефону ты не могла бабки свои попросить? – всплеснул руками Чемезов, возвращаясь в машину. Его волосы намокли и потемнели под дождем, в каждой проходящей вдали фигуре ему мерещилась Ирина. Но дождь, видать, тоже был ее тайным поклонником. Он укрыл ее, спрятал от всех.

– Ну, конечно! Чуть что, во всем виновата Наталья, – фыркнула в ответ его бывшая жена. – Ну, расстреляй меня теперь!

– Ладно, брось. Она все равно бы ушла.

– Думаешь? Почему бы это? – заинтересовалась она.

– Не знаю. Только ушла бы, это точно. Иногда она на меня так смотрела… словно решала, пора ей или еще не пора. Боролась с собой, черт его знает почему.

– Думаешь, она тебя не любит?

– Думаю, что дело не в этом, – покачал головой он.

Наталья помолчала, протирая дворниками мокрое стекло.

– Все-таки согласись, твоя Ирина оказалась с приветом.

– Может быть, – кивнул Иван. – Но мне нравилось.

– Или, как вариант, ей просто уже было пора на посадку! – пожала плечами Наталья, приоткрывая окно в машине. От дождя окна запотели.

– Что?

– Ну а что? Ты считаешь, что летающие тарелки летают не по расписанию? Я тебя уверяю, что и на альфа Центавра тоже улетают в определенное время. Собирают вместе всех своих зеленых человечков и отчаливают с нашей скромной планеты. Она уже небось Луну пролетает.

– Наташка! – хмыкнул Иван. – Отвали. Иди к Ярилу!

– Да ладно. Найдем мы твою Золушку. Она тебе случайно туфельку не оставила? Какой у нее размер?

– Не знаю, как мы теперь ее найдем.

– Ой, Чемезов. Не волнуйся, найдем. Куда же ты без меня? Ты лучше скажи, вот почему из нас с тобой получаются вполне неплохие друзья, но такие ужасные муж и жена?

– Потому что мы с тобой как ботинки разных размеров. Кто-то обязательно натрет, и будут кровавые мозоли.

– Ну, Чемезов, говори, звонила твоя призрачная фея кому-нибудь с твоего телефона? Хоть раз? Хоть кому-нибудь? Может быть, удача улыбнется тебе, старый штиблет? – И Наталья прикурила сигарету.


Через несколько часов, после визита на телефонный узел и написания какого-то длиннющего заявления с указанием всевозможных паспортных данных, Иван получил в руки бумаги – многостраничную распечатку своих собственных телефонных разговоров за два месяца. Номера телефонов перемешались и спутались, сплясав дикий танец, подбрасывая вверх буквы и цифры. Понять что-либо в этом безумии было непросто, к тому же теперь он сам чувствовал себя шпионом.

– Это безобразие какое-то, нам нужна Каменская, – простонал Чемезов, в десятый раз продираясь сквозь какофонию цифр. – Я тут всенепременно лишусь рассудка.

– Ты просто как ребенок, Чемезов. – Наталья неодобрительно посмотрела на него. – Дай сюда.

– Ты что?! Ты за рулем! Вот и рули!

– Тогда не дергай меня! – окончательно разозлилась она. – Найди там даты. Вспомни, когда твоя Золушка прилетела на розовом лепестке в наш скромный мир. Желательно дату и время первого посещения твоей квартиры.

– Дату! Ты убить меня хочешь, а?

– С кем я говорю, господи! – Наталья помнила, как чудовищно плох Чемезов с любыми цифрами. Сколько раз его дурили в магазинах? Сколько сдачи он недосчитался! Сколько квитанций по квартплате было заполнено какими-то абсурдными числами, буквально взятыми с потолка.

– С художником, а не с бухгалтером! – обиделся Чемезов, но принялся прикидывать, вспоминать, сверяться с мелкими строчками в распечатке. Только когда они были уже дома, они обозначили путем исключения период времени, начиная с середины июня.

– Ты уверен, Чемезов?

– Вот те крест! Тогда только начал лететь пух, – кивнул он. Наталья только махнула рукой. Что делать, за неимением прочего им придется ориентироваться на примерную дату начала «пухостояния» в Москве. Наталья склонилась над листами. Проблема заключалась в том, что звонков в распечатке было очень, очень много. Клиенты, организаторы мероприятий, ученики, сотрудники академии – на городской номер мастерской звонили все подряд.

– Она из Питера! Может быть, это поможет? У нас есть номера, которые не московские?

– Гхм, – протянула Наталья. – Есть. И их всего ничего, не больше пяти.

– Часть будет по поводу выставки.

– Но ты, конечно, не помнишь номеров своих партнеров оттуда? – язвительно спросила Наталья. Иван и его оскорбленное самолюбие гордо отвернулись.

– Конечно… не помню. Я своего-то номера не помню.

– Ну, давай!

– Чего? – опешил он, с опаской глядя на Наталью.

– Как – чего? Звони. Я продиктую тебе номера.

– А чего говорить-то? – забеспокоился он, но Наталья только посмотрела на него тяжелым взглядом, и он тут же принялся послушно нажимать на клавиши аппарата. Потребовалось всего три звонка. Номеров из города на Неве было действительно немного. На первом ответила охрана – выяснилось, что это музей. На втором – какой-то неприятный мужчина сказал, что они не туда попали и никакой Ирины тут нет. Хотя голос у него и звучал подозрительно взволнованно. Мужчина. Может быть, он знает Ирину. Она звонила ему? Иван сжал кулаки.