– Сережа, оставь в покое мою Иру! – вмешался Чемезов.

– Твою? Ого! Ну нет, я еще поборюсь! – И Сергей шутливо скрестил с Иваном невидимые шпаги. Ирина шумно выдохнула, но ничего не сказала.

– Даже если вы, Сергей, – последний мужчина на земле, – вдруг отчеканила Ира, – и я уверена, что вы полны неземных достоинств, мне это не интересно. Будет лучше для нас всех, если вы это просто поймете.

– Вот так-то, – рассмеялся Иван Чемезов, глядя на то, как сексуальная улыбочка сползает с Сережиного лица. Иван ничего не мог с собой поделать. То, что Ирина отбрила этого щеголя, отчего-то ужасно его порадовало. Как говорится, настроение резко улучшилось.

– Я не хочу вам мешать, – пробормотала Ира и в нерешительности посмотрела на Ивана. – Можно вас на секундочку?

Белый от злости Сережа остался один с раскрытым ртом, а Чемезов только кивнул Ире.

– Конечно. – Он пошел за ней в коридор. – Что-то не так? Вы простите Сережу, он такой бывает придурок.

– Я должна уехать, – оборвала его Ира.

– Уехать? – Иван уставился на нее в непонимании.

– Я и так проторчала тут у вас весь день.

– Нет-нет, как это? Вы не можете уехать! – замотал головой Иван, с удивлением отметив, что мысль об этом буквально нагоняет на него депрессию.

– Но… как же иначе? – пожала плечами Ира. – Я не понимаю.

– Это я не понимаю! – процедил он. – Вы же обещали мне позировать.

– И я позировала! – воскликнула она. Изо рта художника вырвался колкий смешок.

– Позировали? Вы имеете в виду те часы, что вы продрыхли на моем кресле? Вы не понимаете? Мне нужно не несколько часов, а несколько дней. Может быть, даже недель.

– Вы же сделали целую кучу набросков?

– И что? – скривился он. – Может быть, вы мне еще предложите сфоткать вас на какую-нибудь мыльницу и писать вас по фотографии? Нет уж, душа моя, оставайтесь.

Иван кривил душой, врал как мог и делал честные глаза. Конечно, он мог писать по фотографии. И набросков было – море. Он мог – но не хотел. Бог знает почему, но ему чертовски нравилось, когда Ирина смеялась, или командовала его студентами, или высказывала свое мнение, всегда резкое, продуманное и без всяких там скидок на нежность чувств.

Он просто хотел, чтобы она осталась.

– Но я же не могу тут просто остаться! – Ирина не знала, что еще сказать. Он не понимает, ничего не понимает. Ее ситуация…

– Так, Ира! – Иван взял ее за руку и заставил пройти за ним на кухню. Там он усадил ее на стул, а сам принялся копаться в карманах. – Я вас очень прошу не городить ерунды. Я ведь не идиот и прекрасно понимаю, что вы в сложной ситуации.

– Что? – Она даже привстала и побледнела, но Иван замер и замотал головой.

– Нет-нет, я понятия не имею, что за сложная ситуация у вас случилась. Может, это из-за мужчины, но это совсем не важно. Вы можете совершенно спокойно остаться, ваш Интерпол будет спать спокойно…

– Из-за мужчины? – ехидно усмехнулась Ирина. – Все, конечно, считают, что нет большей беды, чем от мужчин! И уж если женщине негде переночевать, то это обязательно несчастная любовь. Шли бы они тоже к барабашкам вашим, все мужчины и проблемы.

– Так… – замолчал Иван, несколько поставленный в тупик таким ярким выпадом. Все вышесказанное только еще больше убедило Ивана, что ткнул он палкой в правильный муравейник. – Я бы возразил вам, конечно. Но вижу ситуацию ровно наоборот.

– Вы имеете в виду, что все беды от женщин? Отчего бы вам не написать портрет какого-нибудь мужчины. Того же Сережи? – бросила Ирина, оглядываясь так, словно забыла, где тут выход.

– Мы пошли по кругу. – Иван запустил свои большие руки в волосы. – Давайте начнем сначала. Я вам лично ничего плохого не сделал, верно? Я пишу ваш портрет, и, хотя характер у вас – не приведи господи, вы мне нужны.

– Нормальный у меня характер, – возразила Ирина, уже, впрочем, раскаявшись во всем сказанном. В конце концов, этот Иван тут вообще ни при чем.

– Ангел, ангел! – прошипел Чемезов с сарказмом. – Они как раз такие. Не знаю, чем и кто вам перешел дорогу, но факт в том, что это не мое дело. А вот ваш портрет – мое дело. И я не хочу напортачить только потому, что вам некуда идти и вы слишком горды, чтобы сказать об этом.

– Что? – вытаращилась на него Ира. – Да с чего вы взяли?!

– Скажите мне, что я не прав! – Его взгляд пронзил ее насквозь. – Скажите мне честно, как на духу, и не врите, что вам не нужна моя помощь. Или хоть чья-то.

– Это неважно, – еле слышно пробормотала она. – И вы не правы.

– Позвольте усомниться.

– Вы можете сомневаться в чем угодно и сколько угодно! – Ирина огляделась, пытаясь придумать хоть какой-нибудь приемлемый план и решить, что ей делать после того, как она уйдет от этого возмутительного художника.

– Ирина. Ирина! Ира! – Чемезов шел за девушкой, которая словно не слышала его. Ему удалось докричаться до нее только у дверей.

– Что? – гаркнула девушка.

– Послушайте, зачем вам принимать решение и делать какой-то там выбор прямо сейчас? – спросил он растерянную девушку. – Дайте себе передышку. Я-то уж точно не являюсь для вас проблемой.

– У меня такое чувство, что вы уже – сплошная проблема, – бросила Ира. Несправедливая, потому что злая.

– Здесь вам рады, и здесь вам не задают никаких вопросов, – растерянно пробормотал Иван. – Я не знаю, что еще вам предложить.

– Вы что, действительно хотите, чтобы я осталась? – поразилась Ирина. – Но зачем вам это?

Чемезов задумался. Действительно, зачем это ему? Рисовать ее? Разговаривать о всяких пустяках?

– Скажите мне, что вам не нужна эта передышка, и я больше не стану вас задерживать.

– Она мне нужна, – пробормотала Ира и отвела взгляд в сторону.

– В таком случае решено. Вы остаетесь. Мне совсем не помешает помощь тут, в мастерской. Вы прекрасно скручиваете салфетки, а я же ничего не умею, кроме рисования.

– Кто вам сказал, что вы рисовать-то умеете? Так, ерунда какая-то! – ухмыльнулась Ирина. – Сами же сказали: просто малюете.

– Так-так, бьете по живому, – притворно обиделся Иван. – А вот не лучше ли, к слову, помыть посуду? У меня, кстати, есть посудомойка, но я понятия не имею, как она работает. Наталья ее притащила, и она, кажется, заговоренная – слушается только ее.

– Я могу взглянуть, – кивнула девушка, смеясь.

– Сделайте милость, барышня. А то мне вечно приходится посуду мыть руками, после чего и я сам, и вся кухня покрываются водой и масляными пятнами. И еще: последние яйца и молоко я все перевел на вашего Нафаню, так что нужно кое-что купить.

– Я умею мыть посуду и знаю, как покупать яйца.

– В таком случае деньги в банке, банка в шкафчике рядом с раковиной. А я, пожалуй, должен идти, а то Сережа там выпьет весь мой виски, потому что вы сказали ему, что так можно лечиться!

– Я не говорила этого! – воскликнула Ирина, но ее возмущенный взгляд наткнулся на насмешливый, открытый рот Ивана. Он смеялся, это была просто шутка. Конечно. Он пошутил. Но не насчет всего остального.

Чемезов вышел из кухни, оставив Ирину в одиночестве. Девушка огляделась по сторонам, не веря тому, что только что было ей предложено. Неужели она и правда может тут остаться? Это было почти как ответ на ее молитвы. За исключением маленькой детали. Она уже давно никого ни о чем не молила. Не верила больше в то, что кто-то там, наверху, сможет помочь ей с ее проблемами. Если бы ОН желал ей добра, этого кошмара просто не случилось бы. Все оставалось бы так же, как было год назад. И она бы все еще была счастлива.

Глава 6

Солнце перепрыгнуло через дом на Хитровке и заглянуло в кухонные окна, согревая тонкую ткань занавесок лавандового цвета. Ирина огляделась вокруг и развела от беспомощности руками. Что она делает здесь? Огромный круглый стол завален эскизами, пустыми листами, карандашами и ручками, чашками и стаканами – все это богатство осталось от разошедшихся по домам студентов. Интересно, если Чемезов не умеет пользоваться посудомойкой, как он до сих пор не утонул в горах посуды?

Кухню, наверное, не убирали нормально лет сто. Как минимум, несколько недель. Наверное, раньше этим занималась бывшая жена, что наводило на неизбежную мысль, что они развелись с художником не так уж и давно. Или, может, вообще не развелись? Так, разошлись, как это модно в кругах творческой интеллигенции. Вчера разошлись, сегодня могут сойтись снова. Завтра снова – как в море корабли. Впрочем, Иван Чемезов не был похож на такого художника.

Ирина одернула себя. Не похож? Да что она о нем знает? Что он не приставал к ней в первый же вечер знакомства? Что накормил яичницей? Что у него есть ученики?

Все это совсем не говорит о том, хороший он человек или плохой. Порой и пяти лет недостаточно, чтобы узнать человека. И за то, чтобы понять до конца эту горькую истину, Ирина заплатила высокую цену.

В кухонных шкафчиках также царил беспорядок. Тарелки разных размеров и глубины были свалены друг на друга без разбора и уважения к чинам и медалям. Упаковки с крупами по большей части были давно просрочены, кастрюли – хорошие, дорогие – покрылись слоями пыли. Мышь бы завелась – и то вряд ли Чемезов вообще заметил бы ее. Ира покачала головой, огляделась и заметила на стенке около плиты несколько художественных фартуков. Толстые, льняные, в пятнах от краски, они не совсем подходили для уборки и готовки, но лучше-то все равно ничего не было.

Не убирать же кухню в терракотовом платье и туфлях на шпильках.

Дернул же черт одеться именно так, да еще и потерять сумочку и все вещи, все деньги и документы. По-хорошему, надо было бы заявить об этом в полицию, да только Ирина сейчас не хотела иметь ничего общего с полицией. Во всяком случае, не прямо сейчас. И потом, они же ей ничем не помогут все равно, верно? Хотели бы помочь – помогли бы раньше.

Она скинула туфли и снова нацепила тапки. Платье пришлось закатить и защемить прищепкой, чтобы не возить по полу. Огромный тяжелый фартук закрыл большую часть нежной ткани. Ну и видок. Ира прикрыла дверь, чтобы шум и звон от тарелок не мешал Чемезову и этому, Сереже. Этот хлыщ ей совсем не нравился. А впрочем, не ее дело. Все они такие, а популярному современному художнику не обойтись без собственного прощелыги.