Ей понадобилось лишь несколько минут, чтобы найти стоянку наемных экипажей. Она была пуста, но вскоре подъехал старый фиакр, влекомый еще более старой клячей. Гардения села в него и приказала извозчику ехать к Мабийон-хауз.

Очутившись одна, она закрыла лицо руками, стараясь сдержать слезы. Шок постепенно проходил, оставляя резкую боль в сердце. У нее было такое ощущение, будто ей вонзили в грудь кинжал, и это сделала отнюдь не Генриетта, а лорд Харткорт. Как могла она быть такой наивной и глупой, чтобы не понять, что он имеет в виду? Ей ни на секунду не приходило в голову, что, когда он говорил о том, как увезет ее от тети и будет сам заботиться о ней, он вовсе не имел в виду, будто собирается жениться на ней.

Она пришла к выводу, что ее ошибка была естественной, потому что ее воспитали, как настоящую леди, и в том мире, в котором она жила с отцом и с матерью, если джентльмен ухаживал за девушкой, считалось само собой разумеющимся, что это должно закончиться предложением руки.

Она подумала о Генриетте и признала, что ей не под силу соперничать с таким роскошным, блистательным созданием. Генриетта была права. Было совершенно невероятным, чтобы она смогла надолго удержать интерес лорда Харткорта, и теперь с чувством унижения она поняла, где именно он собирался ее поселить. Дом, о котором он говорил, был, разумеется, тем самым, который сейчас занимала Генриетта.

Гардения закрыла глаза. Ей казалось, что она опустилась на самую последнюю ступень унижения. Внезапно она вспомнила, что Генриетта сказала о тете Лили. Возможно ли, чтобы это было правдой? Неужели все до одного в этом городе безнравственны и порочны? Гардению охватило страстное желание бежать, уехать назад в Англию, забыть обо всем, что здесь произошло, найти себе пристанище среди людей своего круга и вести скромный и добродетельный образ жизни.

Но у нее не было денег, у нее вообще ничего не было. Даже одежда была куплена ее тетей, — родственницей, которую даже продажная женщина могла публично оскорбить.

Пока Гардения добралась до Мабийон-хауз, она дважды чуть не лишилась сознания. Слова Генриетты все еще звучали у нее в ушах, и она с ужасом стала вспоминать все разговоры с мужчинами, которых она встречала со времени своего приезда в Париж. Она начала понимать, что по своей наивности не постигала их истинного смысла. Теперь ей становились понятными и намеки Берти, и притязания графа. Теперь она знала, почему мужчины, посещающие Мабийон-хауз, так откровенно рассматривали ее или почему во время ее прогулок в парке все встречные окидывали ее таким раздевающим взглядом.

— Я должна уехать! Я должна уехать! — шептала она, в отчаянии спрашивая себя, что же ей делать и куда ехать.

Старый вонючий экипаж остановился у дверей Мабийон-хауз. Лакей открыл дверцу и помог ей выйти.

— Пожалуйста, заплатите извозчику, — сказала она, поднимаясь по ступеням. Постепенно к Гардении возвращались силы, и она чувствовала себя в состоянии встретиться с тетей и потребовать от нее объяснений. Ей была уже известна правда, но она хотела получить подтверждение из уст самой герцогини, чтобы развеять последние сомнения. Ее уже обманули однажды благодаря ее наивности и незнанию жизни, и ей не хотелось повторять эту ошибку.

Мажордом поспешно вышел в холл.

— Где ее светлость? — спросила Гардения, и сама почувствовала, как резко прозвучал ее голос.

— Ее светлость еще не спускалась вниз, — ответил мажордом. — Машина была заказана на час сорок пять, — он взглянул на часы, — сейчас только час сорок, мадемуазель.

— Я поднимусь к ней, — сказала Гардения больше себе, чем мажордому.

Не успела она положить руку на перила, как у дверей послышался знакомый голос.

— Я хотел бы поговорить с мисс Уидон.

Лакей шире растворил двери, и она увидела стоящего на пороге Берти.

— Гардения, мне необходимо срочно поговорить с вами. Это очень важно, — сказала он.

— Простите, но… — начала Гардения, чувствуя неприязнь к Берти за то, что он тоже хотел оскорбить ее невинность и столкнуть ее на уровень Генриетты и ей подобных.

— Не будьте идиоткой, — сказал он грубо. — Говорю же вам, это крайне важно.

Он схватил ее за руку и, к ее изумлению, почти силой втолкнул в тот маленький кабинет, в который лорд Харткорт когда-то отнес ее после того, как она потеряла сознание в тот первый вечер. Он вошел вслед за ней, закрыл за собой дверь и прислонился к косяку.

— В чем дело? — спросила Гардения.

Ей не терпелось поскорее добраться до своей тетушки, и ее раздражала любая задержка.

— Послушайте, Гардения, я пришел предупредить вас, хотя этим я нарушаю свой служебный долг, — сказал он. — Вашу тетушку должны арестовать с минуты на минуту.

Гардения уставилась на него, решив, что он лишился рассудка.

— О чем вы говорите? — спросила она.

— Пьер Гозлен находится в Сюртэ с прошлой ночи, — ответил Берти. — Мне сказали, он признался в том, что продавал военные секреты Франции немцам и что ему платил барон фон Кнезбех.

— Барон? — воскликнула Гардения. — Но наверняка моя тетушка не имеет к этому…

— Ваша тетушка замешана во всем этом, — сказал Берти, — у меня нет причин не доверять моим информаторам, которые в курсе всего, что здесь происходило.

— Но барон… барон обязан спасти ее! — вскричала Гардения.

— Барон уже покинул Париж, — сообщил ей Берти.

— В таком случае тете Лили придется одной отвечать…

Берти перебил ее.

— Неужели вы не видите, Гардения, что у вас есть лишь одна возможность! Уезжайте, сейчас же, немедленно! Я волнуюсь вовсе не за вашу тетушку, а за вас. Я не хочу, чтобы вы оказались втянуты во все это лишь потому, что вы жили в этом доме. В Сюртэ никогда не поверят, что вы не были частью этой проклятой шпионской сети!

Гардения почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Если лорд Харткорт расскажет, как она приезжала к нему на квартиру, никто не усомнится в ее виновности.

— Что же нам делать? Куда мы можем уехать?

— Это не имеет значения, — сказал Берти. — Но вы понимаете, что до суда на все имущество вашей тетушки будет наложен арест? Ее посадят в тюрьму, и я совершенно уверен, что у нее нет никаких шансов на оправдательный приговор. Французы сейчас настроены очень враждебно по отношению к немцам.

Гардения судорожно глотнула воздух.

— В таком случае я увезу ее немедленно, — сказала она. — Нам лучше всего отправиться в Англию.

— Я так и думал, это будет первое, что придет вам в голову! — воскликнул Берти. — Ни в коем случае! Это слишком опасно! Поскольку вы обе англичанки, они сразу решат, что вы захотите отправиться в Англию. Поезжайте в Монте-Карло, это независимое государство. А там вы легко сможете сесть на корабль.

Он достал часы из жилетного кармана.

— Еще нет двух часов, — сказал он. — В два сорок пять с Лионского вокзала отходит поезд. Вы вполне можете успеть на него.

— Но это невозможно! — вскричала было Гардения, но тут же изменила свое решение. — Мы… мы так и сделаем.

— Умница. Я был уверен, что вы не потеряете голову, — одобрил ее Берти. — А сейчас я должен уйти, вы же понимаете? Предупредив вас, я рискнул всей моей карьерой!

— Я безмерно благодарна вам, — сказала Гардения.

— Торопитесь же! — с мольбой в голосе воскликнул Берти. — Они могут появиться здесь в любую минуту. Когда французы начинают действовать, они действуют очень быстро.

Он открыл дверь, пропуская ее вперед. Гардения остановилась и взглянула на него.

— Спасибо вам, — снова сказала она. — Вы были так добры.

Она приподнялась на цыпочки и нежно поцеловала его в щеку, так, как она могла бы поцеловать своего брата.

Он улыбнулся ей.

— Я беспокоюсь только о вас, — тихо произнес он.

Она кивнула, быстрыми шагами пересекла холл и взбежала вверх по ступеням. Когда она добралась до третьего этажа, она уже задыхалась, не столько от усталости, сколько от страха, все сильнее и сильнее охватывавшего ее.

Без стука она ворвалась в спальню своей тетушки. Герцогиня сидела перед зеркалом и заканчивала свой туалет в окружении Ивонны и двух горничных.

— А, вот и ты, дитя мое, — сказала тетя Лили. — Я как раз собиралась послать за тобой, чтобы узнать, не захочешь ли ты поехать кататься со мной.

— Я хотела бы поговорить с вами наедине, — прерывающимся голосом сказала Гардения.

Она взглянула на горничных, которые тут же направились к дверям.

— Наедине? — повторила герцогиня, приподняв брови. — Ты прелестно выглядишь, Гардения. Это платье — просто шедевр. Только мосье Ворт мог сотворить нечто столь исключительное.

Гардения не слушала ее. Она закрывала дверь за Ивонной, которая прошла мимо нее с недовольным видом, по-видимому, обиженная на то, что ее выставили из комнаты. Гардения плотно прикрыла дверь и заперла ее.

— Послушайте, тетя Лили, мы должны немедленно уехать.

— Что ты имеешь в виду? — удивленно спросила герцогиня.

— Прошлой ночью был арестован Пьер Гозлен; он во всем признался.

Ей не нужно было ничего больше говорить. По выражению ужаса на лице герцогини она поняла, что та прекрасно осознавала, каковы будут последствия этого признания.

— Нам нужно успеть на поезд в два сорок пять, — сказала Гардения.

— На Монте-Карло? — спросила герцогиня.

— Мистер Каннингэм считает, что они установят слежку во всех портах и на железнодорожных станциях, полагая, что мы решим ехать в Англию.

— Барон… я должна предупредить барона! — воскликнула герцогиня.

— Он уже знает, — с горечью ответила Гардения. — Он покинул Париж и даже не потрудился предостеречь вас.

Ее тетушка закрыла лицо руками жестом крайнего отчаяния.

— У нас нет времени на раздумья, нужно срочно упаковывать вещи, — сказала Гардения. — Я позову горничных. Я скажу им, что мы уезжаем в Англию. Вы поняли? Мы срочно уезжаем в Англию, так как вы получили плохие известия. Ивонне нужно сказать, чтобы она упаковала все остальное и что позже вы сообщите, куда она должна будет все это доставить. Вы поняли меня, тетя Лили?