— Боюсь, сэр, я вас не понимаю, — ответила Гардения.

— Я вижу, вы англичанка, — вмешался лорд Харткорт. — Мой друг очень хочет узнать, в чем заключается ваш номер. Скажите, пожалуйста, в этом старом поношенном чемодане, на котором вы сидите, сложены приспособления для всяких фокусов или вы играете на каком-нибудь музыкальном инструменте?

Гардения уже собралась было ответить, но не успела она вымолвить и слова, как опять вмешался француз.

— Нет, нет! Не рассказывайте нам! Мы попробуем отгадать! Вы притворяетесь юной воспитанницей из монастыря, вы залезаете в чемодан в этом старом платье, и когда вы вылезаете — пуф, — он послал воздушный поцелуй, — на вас всего очень, очень мало, а то, что есть, все золотое и сверкает, не так ли?

Гардения выдернула руку и вскочила.

— Наверное, я очень глупа, — сказала она, — но я не имею ни малейшего представления о том, что вы говорите. Я жду, когда моей тетушке сообщат о моем… неожиданном приезде. — На последних словах она задержала дыхание и подняла глаза, но не на графа, а на лорда Харткорта, как бы взывая к нему.

Граф откинул голову и рассмеялся.

— Великолепно! Изумительно! — воскликнул он. — О вас будет говорить весь Париж! Послушайте, я завтра же навещу вас. Где еще вы играете? В «Мейоль»? Или в «Мулен Руж»? Где бы то ни было, вы самое прелестное создание, которое я когда-либо видел, и я должен первым поприветствовать вас в этом доме.

Он взял ее за подбородок, и Гардения с ужасом осознала, что он собирается поцеловать ее. Она вовремя отвернулась, толкнула его обеими руками и попыталась вырваться.

— Нет, нет! — вскричала она. — Вы ошибаетесь! Вы не понимаете!

— Вы очаровательны! — опять повторил француз.

Она почувствовала, как его руки обвиваются вокруг нее, как он притягивает ее к себе.

— Нет, нет! Прошу вас, выслушайте меня!

Она била его кулачками в грудь, но это ничего не давало. По его разгоряченному дыханию, обжигающему ее щеку, она поняла, что он пьян и что ее сопротивление только еще больше разжигает его.

— Пожалуйста, прошу вас! — крикнула она.

Вдруг раздался спокойный голос англичанина:

— Минуту, граф, мне кажется, вы совершаете ошибку. — И, к своему удивлению, Гардения почувствовала, что она свободна, а между ней и французом стоит лорд Харткорт.

— Заставьте его… понять, — пробормотала она дрожащим голосом.

Но внезапно, к ужасу Гардении, губы перестали ее слушаться, холл поплыл перед глазами. Осознав, что сейчас упадет в обморок, она вытянула руку в поисках опоры — и тут твердая мужская рука подхватила ее. Это принесло ей удивительное чувство безопасности, и она погрузилась во мрак, который, показалось ей, полностью окутывал ее…

Придя в себя, она увидела, что лежит на диване в незнакомой комнате. Шляпки не было, голова покоилась на целой горе атласных подушек, а к ее губам кто-то прижимал стакан.

— Выпейте вот это, — скомандовал голос.

Она сделала небольшой глоток и передернулась.

— Я не пью крепкие напитки, — начала было она, но стакан еще крепче прижали к ее губам.

— Выпейте немного, — проговорил все тот же голос. — Вам это пойдет на пользу.

Гардении ничего не оставалось, как подчиниться. Бренди горячей волной разлилось по телу, туман перед глазами рассеялся, и она увидела, что стакан держит тот самый англичанин. Она даже вспомнила его имя — лорд Харткорт.

— Извините меня, — сказала она, заливаясь краской, когда до нее дошло, что, должно быть, именно он отнес ее на диван.

— Все в порядке, — ответил он. — Полагаю, путешествие утомило вас. Когда вы ели в последний раз?

— Давно, — промолвила Гардения. — Я не могла себе позволить тратиться на еду в поезде, а на станции мне не хотелось выходить.

— Так я и думал, что в этом все дело, — сухо произнес лорд Харткорт.

Он поставил стакан, который держал у губ Гардении, распахнул дверь комнаты, и она услышала, как он с кем-то разговаривает. Она огляделась, и ей стало понятно, что это кабинет или библиотека, дверь из которой вела в холл.

С усилием она села, руки взлетели к растрепанным волосам. Лорд Харткорт вернулся в комнату.

— Не двигайтесь, — сказал он. — Я велел принести еды.

— Не могу же я лежать здесь, — слабым голосом проговорила Гардения. — Мне нужно найти тетушку и объяснить ей, почему я приехала.

— Вы действительно племянница герцогини? — поинтересовался лорд Харткорт.

— Да, я ее племянница, — ответила девушка, — хотя ваш друг и не поверил мне. Почему он вел себя так странно? Мне кажется, он был пьян.

— Наверное, он действительно был пьян, — согласился лорд Харткорт. — Такие вещи иногда случаются на приемах.

— Да, конечно, — сказала Гардения, вспомнив, как мало приемов видела, а на тех немногих, которые ей удалось посетить, джентльмены не напивались до бесчувствия, а дам не носили за руки — за ноги.

— Вы сообщили тетушке, что едете сюда? — поинтересовался лорд Харткорт.

— У меня не было возможности, — ответила Гардения. — Понимаете… — Помолчав, она добавила: — Были причины, которые вынудили меня отправиться к тетушке незамедлительно. Не было времени, чтобы дать ей об этом знать.

— Позволю себе заметить, что она удивится, увидев вас, — тихо проговорил лорд Харткорт.

Что-то в его голосе заставило Гардению горячо воскликнуть:

— Я уверена, тетя Лили будет рада меня видеть!

Лорд Харткорт собирался еще о чем-то спросить, но в этот момент дверь открылась, и вошел лакей с огромным серебряным подносом, заставленным разнообразными блюдами. Здесь были и заливные трюфели, и перепела, украшенные спаржей и печеночным паштетом, и омар под желтым майонезом, и множество других самых диковинных и изысканных кушаний, названий которых Гардения не знала. Лакей поставил поднос на маленький столик рядом с ней.

— Но я же не смогу все это съесть! — воскликнула она.

— Съешьте то, что сможете, — посоветовал лорд Харткорт. — Вам сразу станет лучше.

Он отошел в дальний угол комнаты, встал около письменного стола и начал нервно перебирать расставленные на нем изящные безделушки.

Гардения не могла с уверенностью сказать, что руководило им, когда он отвернулся от нее: либо он проявил тактичность, решив не смущать ее и дать ей спокойно поесть, либо вид человека, с жадностью накидывающегося на еду в столь поздний час, был неприятен ему. Однако она была так голодна, что села и, не обращая ни на что внимания, принялась за еду. Она начала с омара, потом перешла к перепелам. Но справиться со всем не смогла: еды оказалось слишком много.

Как лорд Харткорт и предсказывал, немного утолив голод, Гардения почувствовала себя бодрее. Она с благодарностью отметила, что на подносе стоит стакан воды.

Сделав пару глотков и отложив нож с вилкой, девушка несколько вызывающе обратилась к стоящему позади нее мужчине.

— Я чувствую себя много лучше, — сказала она. — Благодарю вас за то, что вы приказали принести мне поесть.

Он отошел от стола и вернулся к ней, встав на коврик возле камина.

— Не позволите ли вы мне дать вам совет? — спросил лорд Харткорт.

Гардения не ожидала подобного вопроса и поэтому подняла на него удивленные глаза.

— Какой совет? — В ее словах сквозило любопытство.

— А вот какой, — ответил лорд Харткорт. — Вам следует вернуться назад завтра утром. — Он заметил, что она удивлена, и продолжил: — Ваша тетушка занята. У нее здесь много гостей. Это неподходящий момент для приезда родственников, как бы рады им ни были.

— Я не могу этого сделать, — сказала Гардения.

— Почему? — настаивал он. — Вы можете остановиться в приличном отеле, или это вам не подходит? Я мог бы отвезти вас в монастырь, который, как мне известно, находится здесь поблизости. Монахини с удовольствием окажут любую помощь нуждающемуся.

Гардения почувствовала, что вся напряглась.

— Я уверена, что вы, лорд Харткорт, действуете из самых добрых и честных побуждений, — сказала она, — но я совершила такое путешествие специально для того, чтобы приехать в Париж и повидать тетушку, и я уверена — когда она узнает о моем приезде, она будет рада.

Гардения еще не успела договорить, как у нее появилось неприятное ощущение, что, возможно, ей вовсе не будут рады. Сидя в поезде, она не раз пыталась убедить себя, что тетя Лили сойдет с ума от радости, когда увидит ее. Теперь же она подобной уверенности не испытывала, но она не допустит, чтобы лорд Харткорт догадался о ее сомнениях. Кроме того, если отбросить в сторону все эти предположения, разве может она сказать незнакомому мужчине, что у нее нет денег? Ее кошелек был практически пуст, за исключением двух-трех франков, которые она обменяла в Кале.

— Я останусь, — твердо проговорила она. — Сейчас, когда я чувствую себя лучше, я могла бы, возможно, подняться наверх и поискать тетушку. Боюсь, дворецкий — или кем он здесь является — не передал ей, что я здесь.

— Я могу только предупредить вас, что это было бы ошибкой, — сказал лорд Харткорт.

— Вы близкий друг моей тетушки? — спросила Гардения.

— Не могу похвастаться такой честью, — ответил лорд Харткорт. — Я, конечно, знаком с нею — ее знает весь Париж. Она очень, — он замялся в поисках слова, — гостеприимная.

— Тогда я уверена, что она распространит свое гостеприимство и на свою племянницу, — заключила Гардения.

Она встала, подняла упавшую на пол шляпку.

— Премного вам благодарна за то, что вы были так добры и перенесли меня сюда, а также за то, что вы позаботились о еде для меня. Я попрошу тетушку, чтобы завтра она также выразила вам свою благодарность, — продолжала она и, так как лорд Харткорт ничего не ответил, протянула ему руку. — Мне кажется, что вы собирались уезжать, когда я так некстати упала в обморок. Пожалуйста, лорд Харткорт, разрешите мне больше не задерживать вас.