— Не пойму, вы глупы или действительно так наивны, как кажетесь? — спросил он.

Гардения хотела было ответить ему, сказать, что ее возмущает, когда ее называют глупой, но вместо этого какое-то странное выражение, которое, несмотря на слабый свет из окон, она заметила в его глазах, заставило ее затаить дыхание. Они стояли и глядели друг на друга. Она кожей ощущала исходившую от его пальцев теплую силу, которая внезапно заставила затрепетать все ее существо.

Голос из окна вывел их из этого волшебного оцепенения.

— А! Вот вы где! — воскликнул Бертрам Каннингэм. — Я вас везде ищу. Даже представить не мог, что вы здесь.

— Там слишком жарко для танцев, — сказал лорд Харткорт, убирая руку и поворачиваясь к своему кузену.

— А мне жара не мешает, когда мне весело, — заметил Бертрам. — Пойдемте, потанцуйте со мной, мисс Уидон. Не всегда удается танцевать под такой оркестр, как в Мабийон-хауз.

— С удовольствием, — ответила Гардения, — но мне кажется, очень невежливо оставлять лорда Харткорта одного.

— Не беспокойтесь за него, — улыбнулся Бертрам. — Он обязательно найдет кого-нибудь, кто подбодрит его, и то только в том случае, если останется, в чем я очень сомневаюсь.

— Не дави на меня, Берти, — сказал лорд Харткорт. — Ты умолял меня пойти с тобой, и я, естественно, не собираюсь заканчивать веселье только потому, что тебе самому удалось заполучить мисс Уидон.

— Давайте не будем сейчас танцевать, — взмолилась Гардения. — Давайте останемся здесь и будем разговаривать. Здесь прохладно, а огни Парижа — самое красивое, что я когда-либо видела. Я испытываю страх, когда оказываюсь среди гостей тети Лили: они такие шумные!

При этих словах Гардения вспомнила ночь своего приезда и содрогнулась. Если сегодня повторится то же самое, она поднимется в спальню и запрется на ключ.

— А ты знаешь, мисс Уидон права, — согласился Берти. — Скоро здесь будет дым коромыслом. Я видел, как только что приехал Андре де Гренель, и он уже успел порядком набраться.

— Что значит «набраться»? — поинтересовалась Гардения.

Она обращалась к лорду Харткорту, но ответил Бертрам Каннингэм.

— Опьянел, захмелел, слишком много выпил, — объяснил он. — С ним всегда так. Многие французы спокойно переносят алкоголь, а вот Андре нет. Он становится буйным.

— Я очень надеюсь, что он не сломает красивую мебель в гостиной, — забеспокоилась Гардения. — Вчера утром я видела, что ваза дрезденского фарфора была вдребезги разбита. Она, должно быть, стоит кучу денег, но я ни разу не слышала, чтобы тетя Лили жаловалась.

— Возможно, она ничего против этого не имеет, — предположил Бертрам.

— Ну что вы, любой человек будет против, когда разрушают его дом, — убедительно проговорила Гардения. — Мне кажется, это очень безнравственно со стороны тех, кто приходит сюда и пользуется гостеприимством моей тетушки, вести себя подобным образом. Не поверю, что такое могло бы случиться в Англии.

— Да запросто, — не согласился с ней Бертрам Каннингэм. — Ты помнишь, Вейн, ту вечеринку у Кавендишей? На следующее утро Роза была в бешенстве и каждому выставила счет на двадцать фунтов.

— Кто такая Роза? — спросила Гардения.

— Роза Льюис — очень колоритная личность, — ответил Берти. — Она содержит отель на Джермин-стрит.

— Но едва ли можно сравнивать ее с тетей Лили, — заметила Гардения. — Ломать мебель в отеле — это одно, а в частном доме — другое.

На мгновение воцарилась тишина. Потом у Берти вырвался смешок.

— Вы великолепны, вы действительно великолепны! Неудивительно, что Андре прав: о вас будет говорить весь Париж.

Не успела Гардения что-либо ответить, как вмешался лорд Харткорт.

— Мне кажется, мисс Уидон совершенно права. Это частный дом, и все должны помнить об этом.

Его кузен бросил на него странный взгляд, собрался было что-то сказать, но передумал. Внезапно в дверях появился Андре де Гренель, который вышел на балкон.

— Я так и думал, что найду тебя здесь, Каннингэм, — сказал он. — Я слышал, что ты уже приехал, но нигде не мог разыскать. Зная любовь англичан к свежему воздуху, я решил, что балкон — единственное место, где ты можешь быть!

— И ты оказался прав, — коротко заметил Бертрам.

Граф его не слушал. Он увидел Гардению, направился к ней, взял ее руку и поднес к губам.

— Маленькая монашка! — воскликнул он. — Я знал, что, когда увижу вас в следующий раз, на вас будет какое-нибудь сверкающее платье, но его что-то слишком много, да, действительно, слишком много.

— Послушайте, граф, — твердо проговорил лорд Харткорт. — Мисс Уидон — племянница герцогини, она приехала из Англии и будет жить в этом доме. Вчера вечером, когда она приехала, вы ошиблись. Думаю, вам стоит извиниться.

— Племянница Лили де Мабийон? — Хоть граф выпил довольно много, его голова еще работала. — Это правда?

— Да, — подтвердил лорд Харткорт.

— Тогда приношу свои самые искренние извинения, — сказал граф, поворачиваясь к Гардении. — Но мне все равно жаль, что я не поцеловал вас.

Он опять поднес ее руку к губам. Гардения занервничала и вырвала руку.

— Пойдемте танцевать, мисс Уидон, — предложил Берти, и Гардения обрадовалась такому способу избавиться от графа.

Берти закружил ее в танце. Он танцевал лучше своего кузена, однако у Гардении не возникало желания как можно дольше продлить этот танец, как это было с лордом Харткортом. Все потому, что они с лордом Харткортом двигались медленнее, думала она, он хотел убедить ее, что она неплохо танцует и вполне способна двигаться в такт музыке.

— Послушайте, это замечательно! — шептал ей Берти. — Я так страстно желал заполучить вас. Что вы скажете на то, чтобы через часик незаметно улизнуть и отправиться к «Максиму»? Я привезу вас назад до того, как ваша тетушка заметит ваше отсутствие.

— Но я не могу так поступить, — удивилась Гардения.

— Почему? — спросил он. — Ну, знаете, ваша тетушка слишком строга. Я не так богат и знаменит, как мой кузен, но я буду заботиться о вас и создам вам хорошие условия, обещаю вам.

— Лорд Харткорт говорил мне, что вы собирались показать мне Париж, — тихо проговорила Гардения.

— Ну, и что вы об этом скажете? — спросил Бертрам.

— Не думаю, что тетя Лили разрешит, — ответила она.

— Право же! — взорвался Бертрам. — Хватит повторять одно и то же. Чего вы ждете? Какого-нибудь великого князя?

— Я никого не жду, — ответила Гардения.

— Тогда давайте немного развлечемся, — продолжал уговаривать ее Берти. — Мы сбежим сейчас. Возьмите свою накидку — нет, не надо, ночь теплая. Моя машина у ворот.

— Это невозможно, — запротестовала Гардения. — Вы не понимаете. Тетя Лили была так добра ко мне, она доверяет мне, и если она говорит, что меня надо сопровождать, как в Англии, конечно же, я должна согласиться. В конце концов, я полностью завишу от нее.

— Именно об этом я и пытаюсь поговорить с вами, — сказал Берти. — Вам не придется зависеть от нее. Если вы не будете слишком требовательны, у меня хватит денег.

— Давайте выйдем на балкон, — задыхаясь, еле вымолвила Гардения, выскальзывая из его рук.

Гардения почувствовала головокружение. Она никак не могла понять, о чем же он говорит.

Но сейчас вокруг было полно танцующих. Одна пара остановилась около Берти, завязался разговор. Гардения сама вышла на балкон и увидела, что графа уже нет, а лорд Харткорт стоит в одиночестве.

— Вам понравился танец? — спросил он.

Он закурил, и дым сигары повис в воздухе.

— Я не знаю, — ответила Гардения. — Господин Каннингэм пытался уговорить меня поехать с ним к «Максиму», но я не вполне уверена, что тетя Лили одобрит это. Я не должна ехать с ним одна, не правда ли?

Сам по себе вопрос был наивным, когда же она подняла глаза на лорда Харткорта, он увидел, что они светятся чистотой и непорочностью.

Он не отрываясь смотрел на нее, и опять слова казались лишними. Внезапно лорд Харткорт резко отвернулся.

— Думаю, ответить на этот вопрос вы должны сами, — сказал он.

— Но господин Каннингэм не понимает! — воскликнула Гардения. — Я пыталась объяснить ему, что тетя Лили по-доброму отнеслась ко мне, и так как я нахожусь в полной зависимости от нее, я должна делать то, что она хочет.

— А что она хочет? — спросил лорд Харткорт.

На его губах появилась циничная улыбка.

Гардения не ответила. Внезапно она вспомнила, как тетушка говорила: «Я просила лорда Харткорта приехать к нам на чай одного. Он очень богат и представляет собой прекрасную партию. Он не замешан ни в каких скандалах. Я хочу, чтобы ты была с ним полюбезнее. Это очень важно».

— Ну же? — Это короткое слово отвлекло Гардению от воспоминаний.

— Думаю… — медленно начала она, неспособная солгать в ответ на заданный им вопрос, — что моя тетушка хочет, чтобы я подружилась с вами, а не с вашим кузеном.

— Ах, вот что, — проговорил лорд Харткорт. — Итак, позвольте мне прояснить ситуацию. Я выхожу из игры. Вы поняли? Я вне игры.

При этих словах он швырнул сигару в сад и ушел, оставив Гардению, удивленно смотревшую ему вслед, в одиночестве. Она, должно быть, сказала что-то плохое, но даже если и так, ей было совершенно непонятно, почему он ушел, не попрощавшись. Однако она чувствовала, что подобная грубость — совершенно не в его характере.

Гардения следила, как он шел через большую гостиную, и приподнятое настроение, в котором она находилась весь вечер, стало исчезать. Она почувствовала, как она одинока, ей стало страшно, она была готова расплакаться.

Лорд Харткорт спустился в вестибюль и приказал подать свою машину. Вся ситуация была смешной, говорил он себе. Если герцогиня искала покровителя для своей племянницы, почему же выбор пал на него? Конечно, для такой красивой девчушки она запросто может найти кого-нибудь побогаче Берти. Но в то же время, раз уж она так молода, любой бы решил, что ей лучше иметь какого-нибудь приличного молодого человека, ведущего здоровый образ жизни, чем всем известного повесу. Без сомнения, герцогиня намеревалась продать девочку тому, кто предложит самую высокую цену. Именно так и поступали в полусвете. Все они думают о деньгах, и хотя у герцогини и было довольно большое состояние, вряд ли она намеревается так много тратить на свою племянницу, не говоря уже о покупке туалетов.