– Да, – напомнил о своем присутствии Юра. – Очень изменилась. Я решил, что у тебя там любовник был и поэтому ты стала такой… неуправляемой. Я по своим каналам разузнал, что ты вела там вполне пуританский образ жизни и никого у тебя не было.

Вот не может он, убогенький, говорить нормально, даже перейдя на человеческий тон, без «пуританский» – ну, господи, прости!

– Что с тобой случилось, Маша? Что за резкие перемены характера?

Еще один порыв ветра ударил Машу в спину, взметнув волосы, оставив легкое электрическое покалывание на коже.

Да что за дела, что за ветры? Она не стала крутить головой в поисках надвигающейся на небе грозы – ветры и ветры, гроза и гроза, тут бы от Юрика отделаться, и очень бы хотелось раз и навсегда.

– У меня всегда был такой характер. Ты не замечал и не знал меня совсем, тебе было не нужно и неинтересно меня узнавать. Юр, если бы у меня не было сильного характера, я бы никогда не защитила ни одной диссертации, и ничего не достигла бы в науке, и уж точно не прожила бы с тобой столько – давно бы сдохла, живя рядом!

– Не передергивай! – повысил он голос.

– Не нравится? – спокойно спросила Машка. – Тогда встал и пошел отсюда к черту! Я тебя на рандеву не приглашала! Ты зачем приехал? А?

Он ткнул бычком докуренной до фильтра сигареты в пепельницу, сделал большой глоток виски из широкого стакана, посмотрел ей в глаза.

Зло посмотрел. Проняло.

– Хорошо. Я скажу, зачем приехал. Ты так быстро все решила, выкинула меня из дома, из своей жизни…

– Ближе к сути, Юра! – потребовала Машка.

– Не перебивай меня! – прикрикнул он.

Но что-то там сообразив внутри чиновничьих мозгов, быстро изменил тактику.

– Извини. Выслушай меня и подумай над моим предложением. Я предлагаю договор.

Машка сняла ноги с кресла, выпрямилась, развернулась к нему, положила скрещенные руки на стол, всем видом излучая повышенное внимание.

– Мы снова зарегистрируем брак и будем жить вместе, как и раньше. Наймем домработницу, чтобы освободить тебя от домашнего хозяйства. Будем строить карьеру – ты свою, я свою. Я клянусь, что никогда больше ты не узнаешь о моих шалостях на стороне и тебя это не коснется ни намеком. При твоей занятости, и ограниченности круга общения, и возрасте вряд ли тебе удастся когда-нибудь выйти еще раз замуж. А ты прекрасно понимаешь, как важен за границей, да и в вашей научной среде статус замужней женщины. Я буду тебе помогать, через свои связи двигать вперед. Я даю тебе полную свободу жить так, как тебе нравится, и я буду жить так, как удобно мне. Взаимное уважение, ровные отношения. У нас будет стабильный, добротный, взаимовыгодный брак.

Мария Владимировна слушала с вниманием и, поняв, что рационализаторская речь закончена, спокойно, почти весело ответила:

– Нет.

– Не торопись, подумай, это выгодно не только для меня, но и для тебя!

– Нет, – повторила Мария Владимировна.

– Маша, ты не имеешь права так просто выкидывать прожитые годы! Мало у кого есть то, что предлагаю тебе я! Я сделаю карьеру, и ты это знаешь! Ты будешь женой очень значимого человека, вхожего в самые высокие круги, и этим не разбрасываются!

Ой, как тяжело! Как достучаться, растолковать что-то человеку, который тебя не слышит?

– Юра… – не придумав растолковывающих слов, начала Машка.

И тут она так разозлилась на этого козла! Твою ж дивизию! Да какого черта она должна все это выслушивать, разговаривать с ним, тратить свое время и нервы!

Она так разозлилась, так… как не знала, что умеет злиться!

Машка медленно встала, уперлась руками в стол, наклонилась к нему, зашипела, как нападающая тигрица, – страшно, предупреждающе, после таких звуков шла молниеносная атака:

– Пошел ты на хрен!!! Ты чужой! Посторонний! Неприятный! Мне человек! Я не хочу, чтобы в моей жизни даже твой запах был! Это понятно?! Если ты еще раз! Вот только один раз нарисуешься в моем пространстве или позвонишь, я устрою тебе такую развеселую жизнь, что мало не покажется!! С ментами, адвокатами, стукачеством твоему начальству…

Машка рвалась вперед, ей хотелось… неизвестно, что хотелось – стереть, изничтожить любое напоминание о Юрике, о его мамаше, о своей глупости и слепоте…

– Добрый день, – раздался справа спокойный, чуть насмешливый голос. – У вас беседа, я, наверное, помешал?

– Ш-ш-ш! – повернулась резко на голос тигрица! Машка все еще в бою – глаза сверкают, ноздри раздуваются, губы оскаленно дрожат – попадись что в руки, и до рукопашной дойдет, – она обдала вмешавшегося кипятком воинственности и… осеклась.

Дмитрий Федорович Победный смотрел на нее, чуть улыбаясь, спокойный, уверенный, немного насмешливый, и…

Черт! Черт! Черт!

– Черт! – сказала Машка всем сразу.

Резко села на стул и допила остатки вина в бокале одним махом. Про Юру она забыла напрочь. Дурная вскипевшая кровь никак не могла успокоиться, мысли разбегались. Пожалуй, она наваляла бы с удовольствием и господину Победному сейчас.

До кучи!

«Как давно он тут и что он слышал?»

И тут до нее дошло! Много чего слышал! Это его ветры и молнии грозовые кидались ей в спину, это его она чувствовала, не видя!

Ну что за напасть на ее голову! А не пошли бы они все в рекомендованный ею для посещения Юре Гондурас!

Мария Владимировна, сжав зубы, резким движением схватила свою кошелку и забросила в ее недра очки, сигареты, зажигалку.

– Простите, если помешал вашей беседе, – не утруждая голос эмоциями, проявился господин Победный, обращаясь к Машке, – но я хотел бы пригласить вас на дружеский обед.

Позашвыривав в кошелку причиндалы, Мария Владимировна повесила сумку на плечо и повернулась к Дмитрию Федоровичу.

«Нет!» – жестко, без вариантов для обсуждения ответил весь ее вид раньше слов.

Он увидел это «нет». Маша набрала воздуха, чтобы облечь отказ в слова…

– Конечно, конечно! Мы с удовольствием принимаем ваше предложение! Это честь для нас!

Кто это? Откуда романс?

Маша с Димой одновременно повернули головы на голос.

«Юрик?! Он что, еще здесь?!» – подивилась Машка, которая уже была в другом измерении.

С Димой, в нем, с ним.

Нет, ну надо же!!! Этого недобитка ничего не берет! Живучий, как бактерия!

Он что, знает, кто такой Победный, или чувствует большие деньги и власть врожденным чиновничьим чутьем? А может, Дмитрий Федорович человек известный, медийный, Машка-то телевизоры не смотрит, газет не читает, кроме президента и еще парочки высшего руководства, никого в лицо не знает. Однажды даже оконфузилась, когда со своей группой пила чай на кафедре под балаболящий телевизор и кто-то давал интервью, снисходительно разъясняя журналисту, как должна работать власть в стране. Машка, запивая сушку чаем, с набитым ртом сказала: «Ну, вот бы и делал то, что говоришь». Вся ее группа попадала со смеху: «Мария Владимировна, это же Чубайс!» – «Да вы что?» – поразилась Мария Владимировна. Может, Победный тоже какой-нибудь Чубайс, а она не в курсе, как обычно?

А Юрик-то, Юрик, смотри-ка, прихехе-то какое! А!

А личико-то, личико!

Изменилось, морщины перераспределились, сложившись в подобострастную улыбку, щечки раздулись, бровки приподнялись, глазки светятся услужливой готовностью к подвигам, плечики опустились, спина немного согнулась.

Метаморфоза!

«Убила бы!» – подумала Машка, достигнув наивысшего градуса раздражения.

– Данное приглашение относится исключительно к Марии Владимировне, – хладнокровно, с налетом пренебрежения пояснил господин Победный.

– Мне надо переодеться, – быстро вставила Машка. Прежде чем Юра что-то скажет, в духе своего нового образа.

– В этом нет необходимости, – холодно, ровно произнес он. – Я приглашаю вас на легкий дачный обед на воздухе. Ваш наряд полностью ответствует моменту.

Машка не удержалась и осмотрела себя.

На ней был белый хлопковый топик без рукавов, с глубоким вырезом, на пуговках, широкий, чуть выше талии, белые шорты и тряпичные тенниски на ногах.

В таком виде? К господину Победному в гости?

«А-а! Чтоб вас всех!» – разошлась Машка настроением, разухабившись не по-детски.

– В котором часу оглашенное мероприятие? – злилась она.

– Сейчас.

И, галантно отодвинув стул у нее за спиной, господин Победный предложил ей для опоры согнутую в локте руку, дабы сопроводить даму в гости, отметая все сомнения и возможный отказ.

А про Юру они забыли. Совсем.


«Легкий дачный обед на воздухе» происходил на открытой террасе второго этажа, одновременно являющейся крышей над центральным входом. Стол располагался рядом с распахнутой двухстворчатой дверью из большой гостиной в тени тента и сервирован как для протокольного приема, с переменой блюд, подаваемых поваром в белом «обмундировании», и музыкальным сопровождением: из комнаты звучали произведения Генделя.

Машка, уставшая удивляться, злиться, нервничать, чувствовать свое несоответствие интерьеру, бояться, держать спину, лицо и нужный тон, махнула мысленно на все, на что можно было махнуть рукой, а остальное послала туда, куда нужно было послать, решив про себя, приглядываясь к хозяину: «Скучаешь? Одному обедать неинтересно? Или надо потренироваться во французском, чтобы не забыть? Да и бог с тобой, Дима!»

Но он почему-то был зол, холоден, хоть и старался держаться дружески и поддерживать беседу. Машка чувствовала его настроение, считывала кожей и не понимала: «Тогда на фига ты меня пригласил, да еще так настойчиво, если я тебя раздражаю и тебе неприятно? И чего ты злишься? Я тому причина? Да с чего бы?»

Победный думал всю дорогу от Москвы. Смотрел в окно и думал – как у них все будет?

Он принял решение, что будет, и Машка мало что могла изменить и сделать, чтобы не было. Ничего не могла.

Он решил.

Дмитрий усмехался своим мыслям, придумывая, что ей скажет, как заполучит ее уже сегодня! Не будет он ничего ждать, еще чего!