В ожидании Макса я разложила вещи в "Your Personal Dressing Room", как назвал ее беллбой, приняла душ, и пока переодевалась в джинсы и любимую белую льняную блузку, поймала себя на мысли, что немного нервничаю.

Вытащив из чемодана своего плюшевого медведя Тедди, которого захватила с собой из Сиэтла на удачу, я подошла к окну спальни и, как это бывало в детстве, спросила у игрушки:

— Тебе нравится?

Медведь на это ничего не ответил, а я поцеловала его в нос, и воспоминания унесли меня в вечер празднования дня рождения Джулии.

Так как именинница немного не подрассчитала с вином, равно как и ее кавалер Энди, Макс доставил всех домой и помог Джулии подняться в квартиру.

Я попросила Макса подождать у меня в комнате, пока Джулия пыталась стащить с себя лишнюю одежду прямо в гостиной, и как только я уложила подругу спать, зашла в свою комнату.

Макс стоял у моего стола и держал в руке рамку с фотографией моих родителей.

— Ты будешь чай или кофе? — предложила я.

— Нет, — коротко ответил он и констатировал, как в свое время Эльза: — Ты похожа на маму.

— Да, многие так говорят.

Он опустил взгляд сначала на мой письменный стол, где рядом с моим стареньким лэптопом были сложены конспекты, а затем обратил внимание на раму покрытой простыней картины, вплотную задвинутой столом.

— Что это? — он присмотрелся более внимательно к раме и добавил: — Похоже на картину.

— Это и есть картина.

— Ты рисуешь?

— Нет. Крис написал меня.

Макс бросил внимательный взгляд на меня и произнес:

— Судя по тому, что ты ее спрятала от всех и даже от себя, что-то очень личное.

— Твоя логика, как обычно, совершенна, — грустно улыбнулась я и добавила: — Это мое прошлое, которое осталось в прошлом. Я не хочу и не планирую его ворошить.

Макс на это ничего не ответил и сделал шаг ко мне, а я нервно вздохнула, но не отошла — если я планировала идти вперед, рано или поздно мы должны были хотя бы обняться.

Но Макс остановился и констатировал:

— Ты нервничаешь.

— Да, я нервничаю, — честно призналась я.

Максу не нужно было ничего объяснять, он сразу все понял и, сделав еще один шаг ко мне, спокойно произнес:

— Когда я учил тебе крав-мага, тебе было неприятно, что мы находимся в очень тесном контакте?

— Нет, — честно ответила я. — Но в тот момент ты для меня был учителем.

— Понимаю, — кивнул он, — но ты бы любого учителя в школе или в университете впустила в свое личное пространство?

Вопрос был хороший, вернее, правильный, и я, задумавшись, поняла, что, например, своего учителя по физкультуре или ту же Кэтрин я бы никогда не впустила свое личное пространство — мне хотелось держаться от них подальше.

— Нет, далеко не каждого, — честно призналась я и, осознавая к чему он клонит, грустно улыбнулась: — Твоя логика неоспорима.

— Так и есть, — улыбнулся он и, уверенно протянув руку, спокойно произнес:

— Дай мне руку.

Я положила пальцы в его большую теплую ладонь, а он их крепко сжал и посмотрел на меня.

— Тебе неприятно?

— Нет, — честно призналась я.

Он сильнее сжал мою руку и неожиданно притянул меня к себе, объединив наше личное пространство.

Я нервничала, и мое состояние было сродни натянутой струне, но я не сопротивлялась осознанно — я должна была почувствовать наше с ним взаимодействие. Именно в этой точке был мой нулевой километр — если меня сейчас отвернет от Макса, значит и в Лондон ехать даже на один день не было никакого смысла.

Я уперлась предплечьями в его грудь и закрыла глаза. Макс не давил и ничего не предпринимал, он лишь молча стоял и позволял мне исследовать мои ощущения.

А они были странными — я чувствовала, как меня укутывает теплая энергетика Макса, и в этих ощущениях не было ни отвращения, ни отчужденности. Его объятия были похожи на мой теплый плед, которым я обычно укрывалась, когда мне было очень плохо. Его объятия не сковывали, словно металл, но крепко удерживали. Это совершенно не походило на то, что я испытывала ранее. Как другое направление в музыке — если раньше я слушала только рок с его многогранными басами, акцентом на сильных долях и выбивкой из ритма в синкопы, то теперь мне дали возможность послушать космическую музыку — атмосферную, обволакивающую, со своей особой синусоидой и эффектами наложения одного звука на другой. Эта музыка была не хуже и не лучше предыдущего направления — она просто была другой.

Я бесшумно выдохнула, а Макс отстранился и цепко посмотрел на меня, внимательно изучая мое лицо.

— Я поеду в Лондон к тебе в гости, — приняла я решение.

— Спасибо, — тихо произнес он и, прикоснувшись губами к моей макушке, разомкнул объятия и уверенно вышел из комнаты. Я смотрела на удаляющуюся спину Макса и была ему благодарна за то, что он не давил и не переступал грань, будучи при этом настойчивым. Он точно знал, что мне нужно время привыкнуть к новым ощущениям, к новой энергетике.

Сейчас, уже находясь в Лондоне, я рассматривала тихие непрозрачные воды великой Темзы и чувствовала себя на вершине скалы, совершенно не зная, какая женская участь мне была предназначена, если я сделаю шаг вперед.

Либо я упаду в пропасть, так и оставшись однокрылой, и навсегда похороню себя, как Женщину, буду влачить существование бесполой единицы, так и не осуществив своего главного предназначения — Любовь, Семья, Дети.

Либо взмою ввысь птицей, поддерживаемая надежными руками Макса, обрету новое женское счастье — в любви к мужчине и детям.

Я глубоко вздохнула и грустно улыбнулась — конечно, хотелось вверх, вместе с другом, который дарил мне поддержку, а не вниз, в темноту жалкого одиночного существования без любви. Но даже при всем моем желании от меня мало что зависело — я не могла повлиять на свои чувства и ощущения, равно как и не мог повлиять на них Макс — умный терпеливый стратег, выверяющий каждый ход, как опытный шахматист, ведущий свою партию.

Все зависело не от нас, а от тех Сил, которые награждали нас любовью, и мне хотелось верить, что Они подарят мне еще один шанс, реанимируют меня, чтобы я не утратила своей способности дарить любовь.

От мыслей меня отвлек стук, и я, посмотрев на часы, посадила медведя на белый туалетный столик и пошла открывать дверь.

На пороге стоял Макс, который, бросив на меня цепкий взгляд, произнес:

— Ты опять не спрашиваешь, кто там.

— Ты точен, как швейцарские часы, — улыбнулась я, впуская его в номер.

— Тебе здесь нравится? — спросил он, обводя взглядом гостиную, будто инспектируя.

— Дорого и пафосно, — наморщила я нос, но, направившись через зал к окну, добавила: — Спасибо за этот вид. Он удивителен. Я влюбилась в Лондон.

— На то и был расчет, — усмехнулся он и, подойдя сзади, положил мне руки на плечи и произнес: — Тебе здесь понравится.

— Ты самонадеян, — нацелилась я локтем в его бок.

— Ты даже не представляешь насколько, — блокировал он мою руку, не дав себя ударить.

Я улыбнулась и решила схитрить, как это было ранее на наших тренировках.

— Ай, больно, — выкрикнула я, и он тут же разжал пальцы, освобождая мое предплечье, что мне собственно и было нужно.

Почувствовав свободу, я ударила его локтем в левый бок, памятуя об операции на печень, и уже хотела отскочить, но опоздала. Макс сработал молниеносно — поставил блок и, крепко фиксируя мои талию и руки, оторвал меня от пола.

— Попробуй сейчас, Крофт, — усмехнулся он, а я как не пыталась ударить его ногой, так и не смогла, не имея точки опоры.

Наш спарринг закончился также внезапно как и начался — Максу позвонили на сотовый, и он, аккуратно поставив меня на пол, ответил на звонок.

— Ну как, ты готова покататься по Лондону? — спросил он, завершив телефонный разговор.

— Да, кивнула я и, бросив взгляд на свое отражение в зеркале, добавила: — Ты обещал — ничего пафосного.

— Я обещания держу.

— Мы поедем с твоим шофёром? — и я непроизвольно напряглась.

— Почему ты спрашиваешь? — Макс цепко посмотрел на меня.

— Я его немного побаиваюсь, — призналась я.

Макс усмехнулся и, отрицательно покачав головой, произнес:

— Нет. Мы без Льюиса. Но только сегодня.

Как только мы очутились в холле отеля, Макс кивнул ресепшионисту в отглаженном до совершенства костюме и ошарашил меня вопросом:

— Ты когда-нибудь каталась на мотоцикле?

— Нет, но очень хотела бы, — с энтузиазмом ответила я, и в следующую секунду в моих руках появился черный шлем совершенно космического дизайна.

Уже стоя на паркинге у навороченного мотоцикла с эмблемой БМВ, Макс надевал на меня шлем и давал инструкции:

— Здесь есть переговорное устройство — ты сможешь со мной общаться.

— Очень удобно.

— Лихачить не буду, — серьезным тоном произнес он и добавил: — Но ты все же крепко держись за меня.

— Да, — кивнула я, и Макс погрузил меня в шлем, отчего я почувствовала, будто попала в космос.

— Как меня слышно? — проверил Макс связь, усаживаясь на мотоцикл.

— Хорошо, — ответила я и, разместившись сзади, крепко обхватила его торс.

— Ты похожа на маленького косолапого пришельца, — услышала я усмехающийся голос Хакера и парировала:

— Нельзя говорить такие вещи человеку, к которому ближайшие пару часов будешь повернут спиной.

На это Макс ничего не ответил, а через секунду в ушах зазвучала абсолютно космическая музыка, и я, крепче сжав торс Макса, почувствовала под собой рокот мощного мотора.

И с этого момента я погрузилась в удивительный неповторимый мир Лондона.

Мегаполис с радостью раскрывал мне свою уникальную энергетику, показывал свою оборотную сторону, которая не пестрила толпами туристов и культовыми объектами из путеводителей. Я полностью погрузилась в город, знакомясь с живым, неформальным Лондоном.