Вспоминая слова Эльзы перед отъездом в Азию — если я откажусь от поездки, меня отвезут домой — я не строила радужных планов и не рисовала иллюзий в своей голове.

Он сказал "ты в поле моей ответственности", и я это очень хорошо ощущала, но я не забывала ни секунды, что он меня взял под свое крыло, потому что того требовала ситуация, сначала с покушением, затем с Назари.

А сейчас, когда угроза была позади, продолжу ли я быть в первом круге Ричарда?

Я посмотрела на мужчину, сидящего напротив меня, и опустила глаза. Барретт никогда и ничего мне не обещал. Зная Ричарда уже сравнительно хорошо, я была уверена — если ему есть что сказать, он мне об этом сообщит. Моя же любовь к нему была безусловна, не зависела от статуса, и я, несмотря на животный страх разлуки, готова была принять любое его решение.

Я бесшумно выдохнула и открыла лэптоп — по плану у меня было еще несколько неосвоенных уроков по истории западноевропейского средневековья. Отключившись от ненужных мыслей, я полностью погрузилась в свой мир, выделяя основные тезисы в отдельный документ.

— Как продвигается учеба? — внезапно услышала я голос Барретта и подняла глаза.

Не отводя взгляда от монитора, он вел переписку с незримым собеседником.

— Начала готовиться к сессии, — спокойно ответила я, внимательное рассматривая его лицо.

— С нового года ты выходишь на очное, — продолжил он.

— Да, я уже запросила всю информацию у куратора и буду досдавать.

Барретт удовлетворенно кивнул, но, как оказалось, это был еще не конец разговора. — Относительно французского факультатива.

— По романским языкам… — кивнула я и на этот вопрос у меня был ответ: — Я уже связалась с миссис Стивенсон, она будет рада принять меня обратно, как только я выйду на учебу.

— Вместо него ты будешь изучать языки с репетиторами, — внезапно произнес Барретт.

— Какими репетиторами? — не поняла я.

— Немецкий, итальянский и французский, — пояснил он и, посмотрев на меня, перешел к следующему пункту: — Ты будешь жить в резиденции.

Он продолжал внимательно смотреть на меня, в его взгляде не было вопроса или неуверенности. Скорее, меня поставили перед фактом.

— Нам еще что-то угрожает? — мне нужно было выяснить до конца причины такого решения Барретта.

— Нет.

Я улыбнулась, не скрывая, что была счастлива такому исходу — я любила этого человека и хотела быть с ним рядом. Для меня наконец-то решился вопрос, который волновал меня последнее время.

— Я в зоне твоей ответственности? — последовал мой тихий вопрос.

Барретт коротко кивнул и, считая разговор завершенным, вновь опустил взгляд на монитор.

Я повернула голову к иллюминатору, и мои мысли устремились вперед. Теперь я до конца осознала и усвоила одну простую вещь относительно мужчины, сидевшего в кресле: быть в зоне ответственности Барретта, значит быть рядом, стать той составляющей его огромного мира, где он был Эпицентром, вокруг которого вращались миллион дел и важных ему людей. Я входила в тот ближний круг его звездной системы, где он был неким эквивалентом Солнца, который своим мощным притяжением притягивал мою орбиту и обволакивал мою планету лучами, иногда лаская, иногда обжигая, а иногда и ввергая в холод.

Отведя взгляд от иллюминатора, я посмотрела на Ричарда — он был погружен в работу, но, почувствовав мой взгляд, тихо произнес, не поднимая глаз от монитора:

— Через неделю я улетаю по делам в Германию, ты летишь со мной, — констатировал он и внезапно перевел взгляд от монитора на меня: — Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что я жду от тебя только высших результатов в университете. В Азии я дал тебе отдохнуть по понятным причинам. С этого момента послаблений не жди. Оценки ниже "Отлично", не принимаются.

Я кивнула — возразить мне было нечего. Он вновь перевел взгляд на лэптоп и погрузился в работу, а я улыбнулась — мне было тепло на душе от того, что он так серьезно подходил к вопросу о моем образовании. Я видела в этом проявление его заботы обо мне, его очередное "ты в зоне моей ответственности".

— Спасибо, — тихо поблагодарила я.

— У тебя будет возможность попрактиковать немецкий, — спокойно произнес он, вероятно решив, что я его благодарю за будущую поездку.

— Спасибо за заботу обо мне, — немного поправила я направление его мысли.

На это Барретт ничего не ответил, но я и не ожидала от него никакой реакции, мне просто хотелось донести до него свои слова благодарности.

Я поудобнее разместилась на диване и, откинувшись на подлокотник, погрузилась в мысли. Папа… я нахмурилась, и мое сердце тревожно кольнуло. Теперь, когда мой переезд в резиденцию был делом решенным, я должна была сказать ему о Ричарде, но понятия не имела, как это сделать, опасаясь, что мой папа не сразу примет такого авторитарного человека, как Барретт. Сначала я должна была подготовить почву. Я не хотела говорить с отцом на серьезные темы просто так, по телефону, словно сообщаю ему о погоде в Сиэтле. Здесь нужно было действовать обдуманно и осторожно, чтобы не волновать его сердце. В декабре он планировал приехать в Сиэтл на очередное медицинское обследование, и это был самый подходящий момент поговорить на такую важную тему. С этой мыслью я закрыла глаза и сама не заметила, как погрузилась в сон.

Проснулась я от взгляда, Его взгляда. Я резко открыла глаза и посмотрела на Барретта.

— Иди переоденься, скоро подлетаем, — тихо проинформировал он, и я обратила внимание, что он уже надел свой темно-синий костюм и был полностью готов окунуться в работу.

Вставая, я обнаружила, что меня укрыли пледом, пока я спала, и от этого мне стало уютно на душе — мне хотелось верить, что это сделал сам Ричард, а не Лат, сидевший в отдалении. Я поплотнее укуталась в мягкое одеяло и пошла в спальню.

Уже сидя в кресле и готовясь вместе с самолетом приземлиться в родном Сиэтле, я внезапно услышала:

— Больше так не делай.

— Как? — не поняла я.

— Я сам принимаю решения относительно своего гардероба, — произнес Барретт ровным тоном, не отводя глаз от лэптопа.

Я поняла, что он имеет в виду носки, которые я заменила, как только добралась до его зимних вещей в самолете, и вздохнула.

— Прости, что нарушила твое личное пространство, — попыталась я сгладить ситуацию и все же аккуратно выдвинула свои доводы: — В Сиэтле холодно. Ты можешь замерзнуть и простудиться после азиатской жары.

— Вопросы моего здоровья не должны тебя волновать, — тем же тоном ответил он, но теперь, научившись ловить его настроение, я чувствовала его недовольство.

— Вопросы твоего здоровья, как ты это назвал, всегда будет меня волновать, — все же мягко возразила я.

— Тема закрыта, — отрезал Барретт.

— Позволь хотя бы немного заботиться о тебе…

— Если ты хочешь заботиться обо мне, — и он, отведя взгляд от монитора, внимательно посмотрел на меня, — следи за своим здоровьем и не отвлекай меня от работы ненужными спорами.

Я нахмурилась и опустила глаза: "Все равно буду о тебе заботиться, как считаю нужным", — упрямо произнесла я про себя, не собираясь уступать ему в этом вопросе.

Сиэтл нас встретил холодным ветром и хлестким дождем. "Все-таки хорошо, что я ему носки теплые поменяла", — про себя улыбнулась я и украдкой кинула взгляд на Ричарда. Интуитивно мои руки потянулись к его дорогому черному пальто, чтобы застегнуть хоть пару пуговиц, но, наткнувшись на острый взгляд Барретта, я оставила эту мысль. Понимая, что нарвусь на рык, я все же про себя отметила, что ему нужно купить шарф. Дуглас, распахнув огромный зонтик, накрыл нас с Ричардом черным куполом, и мы начали спускаться по скользкому трапу, у которого нас ждали два внушительных размеров джипа. Усаживая меня на заднее сиденье, Барретт кинул Спартанцу:

— Отвезешь мисс Харт в резиденцию и едь в офис, — из чего я поняла, что вторая машина была не из сопровождения, а предназначалась Ричарду.

Пока Барретт туго фиксировал меня ремнем безопасности, я аккуратно поинтересовалась:

— Тебя ждать к ужину?

— Нет, до выходных я в городе, — информировал он.

Я лишь коротко кивнула, пытаясь скрыть за улыбкой, как сильно уже начала по нему скучать, а он, бросив Дугласу что-то про подогрев сидений, в секунду переключился в рабочий режим и пошел к джипу с неразлучным телефоном в руках и в пальто нараспашку. Было интересно наблюдать за метаморфозами, которые происходили и с окружением Барретта. Джино и Макартур с каменными лицами следовали за своим хозяином, Лат суетился с багажом, а Барретт за те полминуты, пока шел и усаживался в джипе, уже успел выдать по телефону короткие распоряжения личному секретарю и теперь перешел на немецкий, вероятно, беседуя с партнером в Германии.

Рассматривая за затемненным окном джипа неуютное вечернее шоссе и хлесткий дождь, оставляющий на стеклах свой незамысловатый резкий узор в стиле Поллока, я в очередной раз отметила, что сама погода мне говорила об окончании восточной сказки, подводя некую черту еще под одним важным периодом в моей жизни.

Пока мы мчались к резиденции в теплом уютном салоне, я решила проверить телефон, а увидев на экране пропущенный звонок от Джулии, насторожилась.

Мы договорились с подругой, что она будет держать меня в курсе о решении Эмили в отношении беременности, и как только появятся какие-то новости, она выйдет на связь. Но, судя по тому, что подруга не перезванивала, пока я отдыхала, Эмили не приходила ни к какому решению и все еще была в раздумьях. Меня и радовал, и пугал этот факт одновременно — с одной стороны, она всё же серьезно задумывалась о том, чтобы оставить ребенка, но с другой стороны, я чувствовала, что Эмми все еще не уверена, и принятые ею решения имеют очень зыбкую почву. Скрестив пальцы, я вздохнула и поторопилась нажать на вызов.