С одной стороны я не хотела ехать — это означало вновь соприкоснуться с миром Барретта, который я так старательно хотела забыть. Мне казалось, что чем меньше будет напоминаний о нем, о его окружении, тем быстрее я выстрою по новой стены собственного мира, которые с такой легкостью были сломаны Барреттом. Но в то же самое время, по той же самой причине — вновь прикоснуться к миру этого непростого мужчины — я желала встретиться с доктором Митчеллом, бывшим прямым напоминанием о военном прошлом Барретта.

Я крепко сжимала телефон, перечитывая уже в десятый раз сообщение от референта, не зная, как поступить — подтвердить встречу или сослаться на занятость — как внезапно меня отвлек голос Криса, стоявшего сзади:

— Какую дилемму века решаешь?

Я резко обернулась к нему, отмечая, насколько точно он подметил мое состояние.

— Решаю, быть или не быть, — вздохнула я, в очередной раз перечитывая послание.

— Бедный Йорик, — по-театральному вздохнул Крис и внезапно продолжил: — Кстати об искусстве. Я сегодня после работы еду в нашу галерею. Вчера было открытие новой выставки, и там выставляется один мой знакомый. Не знаю, решит ли это твой вопрос, но если хочешь, можем завалиться туда вместе.

Мне вдруг показалось, что предложение Криса было хорошей альтернативой моей поездке к доктору, будто Вселенная подсказывала мне правильный выбор.

Я изучающе посмотрела на греческий профиль напарника и, улыбнувшись, спросила:

— Ты веришь в Знаки?

— Бывает, — растянул он губы в голливудской улыбке.

— Я с удовольствием пойду сегодня с тобой на выставку, — согласилась я и, уже не колеблясь, набрала послание референту Барретта:

“Доброе утро, мистер Уоррен. Спасибо за назначенную встречу. Но я не приеду. Я чувствую себя хорошо и не хочу отрывать доктора Митчелла от работы и пациентов, которым в действительности нужна помощь. Приношу извинения за беспокойство. С уважением, Лили Харт.”

Перечитав сообщение, я нажала на кнопку “отправить”, после чего быстро набрала СМС и Джули, что сегодня после работы задержусь и поеду в галерею у Броуди.

Наконец, решив таким образом свою дилемму, я поправила фартук ладошками и пошла работать в зал.

День проходил суетно — Крис то и дело надо мной подшучивал, иногда, столкнувшись со мной в узком проходе, он привычным жестом дергал за кончик моего фартука или хватал меня за нос, но я была рада этим детским подтруниваниям — они тоже были одним из кирпичиков моего мира. Работа была как нельзя кстати — она отвлекала меня от ненужных мыслей, а живое общение с посетителями давало мне ощущение некой почвы под ногами, отчего на душе становилось спокойно. Но главное, время не просто шло, она летело, и я даже не заметила, как рабочий день приблизился к концу.

— Ну что, ты готова измазаться в мире прекрасного? — улыбаясь, спросил Крис, ожидавший меня в машине.

— Эта мысль держала меня на плаву весь рабочий день, — кивнула я, и мы тронулись по направлению к Мэдисон стрит.

Выставка была посвящена очень модному на сегодняшний день стилю стимпанк, или, как его еще называли, викторианский футуризм. Мне нравилось это течение — оно давало простор полету фантазии, смешивая Викторианскую Англию, элементы готики и технологии “под старину”. Но главное, в картинах и инсталляциях на фоне немного манерного антуража и механический устройств ярко проявлялись людские образы, лица и их истинная суть — от циничной порочности грешницы до невинной чистоты ребенка.

Рассматривая картину-мозаику, на которой была изображена девушка, вьющиеся волосы которой были сложены из небольших шестеренок и механических деталей, Крис отметил:

— А Морис хорош, вкусно пишет.

— Когда ты уже начнешь выставляться? — спросила я, подходя к картине с механическим сердцем, которая с поразительной точностью передавала объемность каждой детали.

— Я еще думаю, — скривил губы Крис, и по его лицу было видно, что он был недоволен своими работами и наряду с этим опасался непонимания публики.

— Ты слишком критичен к себе, — возразила я, вспоминая уверенные мазки и необычное вИдение мира Криса. — В твоих картинах есть душа, мысль, есть любовь к холсту, и это главное.

— Ну ты например мне почему-то не доверяешь, как художнику, — внезапно возразил он.

— Почему ты так решил? — возмутилась я.

— Ты отказалась, чтобы я написал тебя.

— Крис… — отрицательно покачала я головой. — Дело не в тебе, а во мне. К тому же у тебя нет недостатка в желающих. Ты часто пишешь людей и, как по мне, достаточно успешно. Почему я?

— В тебе есть секретка. Сложность. И твои глаза… Они не лгут. Все это передать на холст непросто. Можешь расценивать мое желание, как вызов самому себе.

— Ты мне льстишь. Каждый человек уникален по своей природе.

— Просто скажи, что я недостаточно уверенно держу кисть, и ты боишься, что я испорчу твое лицо, — на полном серьезе обиженно произнес парень.

Я так не считала, но мои слова и уверения для Криса ничего не значили, пока я не докажу правоту моих слов поступком, и я, посмотрев на него снизу вверх, сказала:

— Хорошо. Если для тебя это так важно…

На мгновение Крис улыбнулся голливудской улыбкой, а затем, немного отойдя в сторону, бросил на меня внимательный взгляд, словно оценивая мой образ в перспективе.

— А ты хорошо смотришься в стимпанке, — серьезно произнес он, и сейчас я видела лицо профессионала, уже начавшего набрасывать эскиз картины. — Правда, в антураж готики ты тоже гармонично впишешься.

— Ты художник, тебе видней, — пожала я плечами.

— Акрил или масло..? — задумался он и, спустя несколько секунд приняв решение, кивнул головой: — Определенно, акрил.

— Акрил, так акрил, — и на это согласилась я, рассматривая инсталляцию в виде механической подводной лодки/рыбы.

Пока мы рассматривали очередной шедевр, представлявший собой мотоцикл, созданный в стиле паровой машины прошлого века, я обратила внимание, что людей в галерее прибавилось, и уже через несколько минут Крис, завидев толпу знакомых по академии ребят, потянул меня за руку. Многих из них я уже знала — они часто наведывались в кофейню, и сейчас делились с Крисом событиями последнего месяца, а также будущими проектами и планами. Внимательно слушая ребят, находясь в толпе этой шумной, но дружной команды, чувствуя ладонь Криса, сжимающую мои пальцы, я мысленно улыбнулась — еще одна стена моего мира постепенно восстанавливалась.

Минут через пятнадцать все разбились на небольшие группы и бродили по галерее, делясь впечатлениями или разговаривая на отвлеченные темы, а Крис, завидев очередного знакомого со словами “не теряйся”, умчался в сторону ресепшена.

Проводив его глазами, я улыбнулась и направилась в следующий павильон. С интересом изучая механического голубя, который внимательно рассматривал божью коровку, больше похожую на забавную заводную игрушку, я внезапно услышала “Лили” и резко обернулась — ко мне подходил парень, с которым я случайно познакомилась на вечеринке у Майкла. Итан, кажется.

— Привет. Я все таки не ошибся, увидев тебя, — улыбнулся он.

— Привет, — удивившись такому совпадению, поздоровалась я, но вспомнила, что сама предложила парню посетить эту галерею на выходных, пока он в Сиэтле.

— Мир тесен, — усмехнулся парень, протягивая мне руку.

— Учитывая, что мы вчера говорили об этой галерее, я так не думаю, — протянула я руку в ответ.

— Ты одна здесь?

— Нет, с приятелем, но здесь пол галереи его знакомых.

— Если не возражаешь, я могу составить тебе компанию, — дружелюбно улыбнулся он мне.

— Да, конечно, — согласилась я, и мы направились к следующему стенду.

— Хорошая выставка, — нарушил молчание Итан, пока мы рассматривали очередную инсталляцию в виде глобуса с увеличительной круглой линзой, наведенной на карту.

— Да, интересная, — кивнула я, проходя в следующее помещение. — Признаться, если бы не мой приятель, я бы до нее еще долго шла.

Итан ничего не ответил, а мой взгляд внезапно наткнулся на большую картину по центру павильона, от которой у меня перехватило дыхание.

На меня смотрел Тигр из моего сна. Только с одним дополнением — один глаз Хищника, равно как передняя лапа и некоторые части мощного туловища представляли собой сложный металлический механизм. Словно он оголил передо мной свою истинную суть. Рассматривая его витиеватые стальные детали, я внезапно поймала себя на мысли, что чем-то этот Тигр был похож на Барретта, сущность которого своей жесткостью и холодностью скорее напоминала механического робота, Киборга, а не человека.

— Нравятся хищники семейства кошачьих? — отвлек меня от картины голос Итана.

— Да, — призналась я.

Итан хотел мне что-то ответить, как внезапно мой сотовый запел сопрано Анны Нетребко, перебивая шум галереи, и я, извинившись, ответила на звонок.

— Ты где? — услышала я грудной голос Джули.

— В галерее на Мэдисон, — немного удивилась я вопросу, — я же тебе написала, что после работы еду с Крисом к Броуди.

— Это я помню, — возразила подруга. — В какой части галереи ты находишься?

— От ресепшена по левую сторону, а почему ты спрашиваешь? — еще больше удивилась я.

— Вот почему! — внезапно услышала я звонкий голос Эмили за спиной.

Резко развернувшись, я увидела совершенно счастливую и сияющую подругу, которая, налетев на меня, сжала в объятьях.

— Ужасно хотела сделать тебе сюрприз! — продолжала звенеть Эмми.

— Судя по ее выражению лица, сюрприз удался, — усмехнулась подошедшая следом Джулия.

— Ты же должна быть в Чикаго и вернуться только через неделю! — радостно обнимала я подругу.

— Надоело мне там сидеть! Я ужасно по вам соскучилась, вот и прилетела пораньше!