Но не успела я испугаться его слов, как он, не отводя от меня спокойного взгляда, уверенной рукой прошелся по моему плечу и смял мою грудь, скручивая сосок. Я вздрогнула, будто по моим оголенным нервам пропустили ток — моя грудь всегда была очень чувствительной, и такая атака на сосок незамедлительно сказалась каким-то горячим резким чувством внизу живота. Я вдохнула от новых ощущений, сильнее сжимая его плечо, а Барретт, немного отстранившись, проследовал ладонью по моему бедру и, просунув руку между нами, начал круговые движения пальцами по клитору, на что мое тело отреагировало горячей волной. Он начал умело играть моим возбуждением, и я почувствовала, как в паху завязывается теплый узел. И вновь я ощутила то состояние, когда все мои эмоции стали подвластны только этому человеку, его уверенному спокойному взгляду и опытным рукам. Неосознанно обхватив его мокрый затылок, я ощущала запах этого мужчины, его влагу, каждую мышцу его тела, моя кожа горела от его ладоней, и мне было так сладко подчиняться его властным действиям и уверенным приказам.

Я вздохнула от очередной накатившей волны, а он, ощутив мое приближение к краю, исполнил, как опытный музыкант, токкату на моем клиторе, уверенно его сжимая в нужной точке, и в следующую секунду резко вогнал в меня член, наваливаясь на меня всем телом. Но я уже не ощущала ни тяжести его торса, ни его толчков, ни саднящей боли, я кричала от оргазма, чувствуя, как все мои эмоции собрались сейчас в одной единственной точке на клиторе, который пылал и пульсировал в агонии под натиском его толчков.

Неосознанно я схватилась пальцами за его спину, пытаясь унять колотившее о ребра сердце, а Барретт, получив, что хотел, продолжил вбиваться в меня в неумолимом темпе, еще и еще, снова и снова, в полное свое удовольствие.

Наконец, когда мои силы были уже на исходе, когда моя чувствительная грудь горела от трения, чувствуя стальной жетон, когда я уже начала задыхаться под тяжестью его тела, он прорычал Хищником, и бурно кончил, вжимая мои мокрые бедра в себя.

Как только его член перестал пульсировать и изливать горячую сперму, Баррет вышел из меня и откинулся на спину, а уже через пару секунд, он поднялся с кровати и, не стесняясь своей наготы и красных потеков от моей крови пошел в ванную.

Пока он был в душе, я завернулась в простыню и, свернувшись калачиком, попыталась разобраться в своих физических ощущениях. Неосознанно я потянулась пальцами к низу живота — там было липко и пахло Барреттом, внутри саднило и тянуло, а клитор распух и горел, но острой боли я не чувствовала, что меня немного успокаивало. Но даже это было не главным. Я чувствовала себя растерянной — вспоминая как мое тело реагировало на его действия и как я сжималась в агонии первого в моей жизни оргазма, находясь под властью его опытных рук и спокойного взгляда. Даже понимая, что это удовольствие мне было подарено с эгоистичными целями, факт оставался фактом, от чего моё сознание путалось еще сильнее в хаотичном ворохе мыслей.

Внезапно шум воды прекратился и Барретт, выйдя из ванной, ушел куда-то в направлении зала, но не успела я спуститься с кровати, чтобы пойти в душ, как он вернулся с бутылкой воды и упаковкой таблеток “Zhenale”, точно такой же, какую мне выдала доктор Митчелл.

— Открой рот, — тихо скомандовал он, выдавливая таблетку себе в ладонь.

Выпив противозачаточное и наконец утолив жажду, я все же решила сходить в ванную, чувствуя, что я вся пропиталась запахом и влагой этой мужчины. Но как только я собралась встать, послышался его ровный голос:

— Куда собралась?

— В ванную помыться, — честно ответила я.

— Нет, — отрезал он.

— Почему? — нахмурилась я.

Но Барретт не ответил, откидываясь на подушку и закрывая глаза.

Понимая, что это тоже своего рода наказание, я опять опустилась на постель, и свернувшись калачиком, продолжила размышлять. Слыша его ровное дыхание рядом, ощущая его запах на себе и в себе, я вновь попыталась понять, как мне относиться к этому мужчине. Мой первый сексуальный опыт, мой первый в жизни оргазм дал мне человек, которого я не любила, которого считала хозяином жизни, берущим от этой жизни все, что он полагал нужным, не принимая во внимание желания других. И меня он взял, не спрашивая моего разрешения. Тогда почему мое тело так откликалось на его действия? Почему мне не был противен ни он, ни его целенаправленные откровенные ласки, ни даже его мужской запах?

Всю свою взрослую жизнь я считала, что радость и незабываемые ощущения в сексе можно получить, только когда любишь мужчину, доверяешь ему. В моем случае не было ни того, ни другого. От этого противоречия мои мысли еще сильнее путались, и в висках вскоре запульсировала боль. Я отрицательно покачала головой — слишком многое произошло за последние двадцать четыре часа, все равно ответы на эти вопросы я сейчас не найду, да и зачем искать. Барретт меня уже наказал, а значит миссия выполнена. Главное, чтобы отца не тронул и моих подруг. Ценности для него я никакой не представляю. Меня никак нельзя было назвать ни искусной любовницей, ни соблазнительной женщиной, а-ля его Саша. Может быть, он уже завтра отправит меня домой, и конец истории, слава Богу. Да, я лишилась девственности без любви и согласия, с мужчиной, к которому я не испытываю никаких чувств. Что ж с этим нужно просто смириться и идти дальше. Я это переживу. Потеря мамы была самым сильным испытанием в моей жизни, и после этого мне уже ничего не страшно. С этими мыслями я закрыла глаза, отгоняя образ Баррета, но уже на пороге сна мое сознание вновь нарисовало жетон на мужской груди и Тигра, скалящегося на меня с крепкого плеча.

Глава 5

Проснувшись утром, я обнаружила, что в постели одна. В апартаментах стояла тишина, а значит, никого не было, что было к лучшему. Первое, на что я обратила внимание, было мое самочувствие: все тело ныло, грудь болела, и тянул низ живота, словно по мне проехался танк, что можно было назвать истиной — Барретт полностью подходил под это определение.

Я вспомнила события прошедшей ночи и вновь задумалась: утро не принесло мне ответов на вопросы. Я по-прежнему чувствовала себя потерянно, и больше всего меня выводило из равновесия и злило то, что мое тело потянулось к этому постороннему мужчине.

Никогда ранее я не не встречалась с парнями. В старших классах мне предлагал дружбу один из моих одноклассников и даже пригласил на свидание. Он был… милым, веселым, знал массу вещей, и мне было с ним интересно. Но как только он попытался меня обнять, мне стало дискомфортно, словно я села в неудобное кресло, и я попросила его больше так не делать, после чего наша дружба закончилась, так и не начавшись. Мало того, другие парни после этого моего неудачного свидания так и вовсе стали почему-то обходить меня стороной.

А тут… ни заинтересованности, ни сознательного выбора, ни чувств. Я вновь нахмурилась, не понимая, что со мной происходит, но в одном я была уверена: Барретт попытается от меня избавиться как можно быстрее, и в этом наши желания совпадали. А что до моих переживаний — я уже научилась блокировать горькие воспоминания в своей памяти, как уже делала однажды, когда не стало мамы, и сейчас справлюсь. Что сделано, то сделано — нечего себя жалеть, нужно идти вперед.

Я встала и направилась в ванную, желая побыстрее принять душ, чтобы смыть с себя остатки прошлой ночи, но стоя под струями воды и пытаясь избавиться от запаха Барретта, я услышала телефонный звонок. От неожиданности я подпрыгнула и чуть не растянулась на скользком полу душевой кабины. Телефон трезвонил настойчиво, не переставая, пока я торопливо вылезала и обматывалась полотенцем, впопыхах пытаясь сообразить, где в гостиной мог быть аппарат, чтобы ответить на звонок, и почему не сработал автоответчик. Но, вылетев из ванной, я остановилась и задумалась. Почему я должна поднимать трубку? Определенно, звонили Барретту. Вдруг его Саша звонит? Вероятно их связывают какие-то отношения? Что я отвечу, если она спросит, кто я такая и что делаю в его апартаментах? Поэтому я сочла правильным трубку не брать. Пока я выстраивала тонкую цепочку логических умозаключений, телефон еще некоторое время надрывался и замолк, а я облегченно вздохнула и пошла одеваться. Часы высвечивали без пяти минут десять, а мой желудок, отдавая ноющим спазмом, определенно давал понять, что пора бы позавтракать, учитывая, что вчера я весь день оставалась голодной. К тому же, боль внизу живота и в груди после принятия освежающего душа так и не успокоилась, а значит нужно было выпить обезболивающего, но с этим возникали проблемы — в ванной я аптечки не обнаружила, а это значило, что придется спуститься в город и найти аптеку.

Я заглянула в свою дорожную сумку и задумалась, что бы мне выбрать из одежды: надевать обтягивающие джинсы на ноющий живот совсем не хотелось, поэтому, наткнувшись глазами на юбку-тенниску, я решила, что этот выбор будет самым оптимальным вариантом. Натянув юбку, топ на узких бретельках, рубашку на выпуск и балетки, я огляделась в поисках рюкзака и нашла его на полу за креслом, где вчера сидел Барретт. Странно… Как он там оказался? Подхватив рюкзак, я зашла в лифт и задумалась, вспоминая, какую комбинацию цифр нажимал Дуглас. Кажется там была тройка, потом восьмерка и еще пятерка. Я закрыла глаза, вспоминая не цифры, а расположение пальцев — зрительная память у меня всегда была хорошей. Я набрала запомнившуюся мне комбинацию, но лифт, лишь недовольно пропищав мне в ответ, так и остался стоять на месте.

Решив больше не экспериментировать с кодами, я печально поплелась обратно в зал, пытаясь сообразить, что можно было сделать в этой ситуации — ведь я не знала номера мобильного ни Дугласа, ни Барретта.

Внезапно зал вновь наполнился звуками телефонной трели и я, поискав глазами, обнаружила черную консоль на отполированной барной стойке.