– Пойду-ка я в лесок по девичьим делам, – сказала девушка, – а то нам еще обратно идти.

Катя торчала в лесу довольно долго, минут, наверное, пятнадцать, нервно теребя в руках крышку от термоса, которую машинально взяла с собой. Когда она вернулась, мужчины уже спали мертвым сном. Кузя, уронив голову на грудь, Антон, наоборот, запрокинув на подголовник.

Катя кончиками пальцев брезгливо оттянула Кузину куртку, и ее обдало запахом плесени и немытого тела. Она аккуратно достала из внутреннего кармана белый конверт с деньгами, быстро отдернула руку и захлопнула дверцу.

Через грязноватое лобовое стекло было отчетливо видно спящего Антона. Какой-то бес толкнул Катю к нему. Она открыла дверь и стала смотреть в лицо парня. Рот его был полуоткрыт, загнутые кверху ресницы не дрожали. Сон был глубоким, с дозировкой Катя ошибиться не могла. Она взяла его за руку, погладила, провела пальцем по небритой щеке, по ровному носу. И почувствовала, что слезы душат ее, и из-за них она уже почти ничего не видит. Катя резко захлопнула дверцу машины, обошла автомобиль, достала из рюкзака пластиковую емкость из-под воды и тряпочку, смочила ее и подожгла. Воздух мгновенно наполнился отвратительной вонью. Катя бросила горящую тряпку на заднее колесо, рядом с бензобаком и бросилась прочь.

Она бежала так быстро, как никогда не бегала в жизни. Через минуту перехватило дыхание, потом закололо в правом подреберье. Вот и лес остался позади. За деревьями, в надвигающихся сумерках, Катя не видела погребального костра, который она устроила. Она не оборачивалась, она не хотела ничего видеть, как будто все, что она сделала, было сделано не ею. Это все не она!

Но почему, о Господи, почему так больно! Так невыносимо, так мучительно больно! Как будто в том костре горит она сама! Будто беспощадные языки пламени жгут ее легкие, ее печень, ее внутренности. Она чувствовала, что ненасытное пламя пожирает ее сердце, лижет, оставляя следом чудовищную боль, ее кожу. Всю – от кончиков волос до ногтей. В какой-то момент ей показалось, что альвеолы в легких начинают пузыриться, закипать и лопаться одна за другой. За что ей эта мука? Почему она не может жить как все нормальные люди?

Час назад небритый, симпатичный парнишка с детскими ресницами и ямочками на щеках готов был сделать ее счастливой. Он говорил ей такие слова, которых пока еще никто не говорил, а она слушала его, зная, что через час его уже не будет в живых. И в этот момент она готова была поклясться себе в том, что тоже его любила. Но любила только потому, что знала, что он уже обречен.

Катя добралась до дома в полубессознательном состоянии. Огонь сожрал всю ее, оставил только кучку пепла, которая тлела и распространяла отвратительное зловоние. Остановившись на пороге дома, Катя стала себя обнюхивать. Она подносила к носу руки, пыталась дотянуться до живота, отовсюду исходил омерзительный смрад. Она вертелась, обнюхивая себя, хватая ртом зловонный воздух.

– Катя, что с тобой? – резко прозвучал голос из темноты.

На освещенное придверным фонарем пространство вышел испуганный Димочка.

– Что случилось? – повторил он. – Дома тебя нет, телефон не отвечает, я тут уже целый час стою, жду тебя. О Боже! Что случилось?!

Он взял Катю за плечи, но та с жутким визгом вырвалась из его рук. Димочка повторил попытку и оказался все-таки сильнее девушки.

– Да ты вся горишь! Давай сюда ключи, быстро!

Катя не повиновалась, она дрожала, взгляд ее был безумен. Димочка нашарил в боковом кармане рюкзака связку ключей, открыл дверь, подхватил Катю на руки и потащил в дом.

В спальне он раздел ее, сунул под мышку градусник. Через две минуты столбик остановился на отметке 40 градусов. Димочка бросился к телефону вызывать «Скорую».


Заснул Дима только под утро на диване в гостиной. После укола Катя еще некоторое время горела и тряслась в ознобе, когда температура стала спадать, пот полился с нее ручьем. Дима каждые полчаса менял мокрые майки, давал питье, носил на руках в туалет, потом пришлось менять и простыню, она тоже стала мокрой от пота. Врач сказал, что у его подруги такая нервная реакция, ей требуется полный покой и отдых.

– В санатории? – уточнил Димочка.

– Можно и в санатории, это было бы правильнее всего, но можно и по-другому. Многие молодые люди в санатории будут чувствовать себя еще хуже. Что для пожилого человека хорошо, то молодежи не всегда годится. Я же не знаю, что ей доставляет удовольствие. Подумайте. Ей пришлось много пережить, нужно дать психике возможность восстановиться, окрепнуть. Девушке нужны положительные эмоции.

Дима задумался. Единственное, от чего Катя ни за что и ни при каких обстоятельствах не отказалась бы, это поездка на море.

«Надо срочно увезти ее отсюда, из этого дома, где ей так одиноко и ужасно. В таком состоянии нельзя бросать ее одну. Море ее вылечит», – решил он и погрузился в Сеть в поисках какой-нибудь горящей путевки.

С деньгами, конечно, проблема, но когда он переселился в Катину квартиру и перестал делать ежемесячные выплаты, кое-что на отпуск скопилось. Да и у Катьки сто процентов какие-то деньги есть, она говорила, что с ремонтом помог дядя, и потому то, что осталось от продажи дома, цело и невредимо.

Горящих туров было немного. Арабские Эмираты Дима отмел сразу, потому что видел передачу, в которой говорилось о строгих исламских порядках, принятых в этой стране. Там девушку даже не обнимешь на улице. Нет, такое им не годится. В Доминикане Катька ластилась к нему, как котенок, ей будет скучно следовать мусульманскому церемониалу. «Горели» экзотические острова: Маврикий и Сейшелы, но даже в «горящем» виде путевки туда стоили баснословно дорого.

Он уже практически остановился на прозаическом Египте, виденном на одном из сайтов, когда вдруг подвернулась Куба. Для такой дальней поездки цена была невероятно низкой! Дима не верил своим глазам: виза не нужна, отель пятизвездочный, все включено, девять дней. Его так и подмывало броситься в Катину спальню сию секунду, но будить только что уснувшую больную девушку было бесчеловечно.

Дима все-таки подошел к ее комнате, бесшумно открыл дверь и заглянул внутрь. Катя спала беспокойно, во сне всхлипывала и что-то бормотала, но сомнений в том, что она спит, не было. Ладно, обрадует ее утром.

Устроившись на широком диване, Дима задумался. У дяди Катьке жилось как за каменной стеной. Как она будет теперь, когда дяди не стало? Ведь как только бывшей жене станет известно о смерти Бориса Георгиевича, они с дочуркой махом прискачут в Россию разбираться с наследством. Дом конечно же, продадут, Катьку вышвырнут. Хорошо, что хоть есть бабкина квартира, а то бы девчонке и податься было некуда. А он сам? Как ему дальше быть? Освобождать квартиру для Кати или жить вместе с ней, фактически одной семьей? Димочка вздохнул. Все случилось так неожиданно, он ни о чем подобном не думал, ничего не планировал, а жизнь вон какой сюрприз преподнесла.

Он перевернулся на бок и решил подумать на менее скользкую тему: надо, наверное, спросить разрешение на поездку у следователя. Дима, конечно, в таких делах не разбирается, но знает, что когда просят не выезжать, берут подписку о невыезде. С Катьки ничего подобного не брали, конечно, она-то здесь при чем… Но, может, какая-то ее помощь нужна следствию? К ней же приходил какой-то полицейский, изымал какие-то дядины бумаги… Надо позвонить в полицию или следователю, поставить в известность, чтобы ее не искали и знали, где она находится. Можно оставить телефон домработницы Бориса Георгиевича, чтобы она, в случае чего, открыла дверь представителям правоохранительных органов, если им что-то потребуется.

Похороны Бориса Георгиевича назначены на завтра. Всеми организационными вопросами занимаются сотрудники предприятия, Катя ни к чему такому даже не прикасается, но все равно можно представить себе, какой для нее это будет дополнительный стресс. Одно дело услышать плохую новость, и другое дело – реальное прощание с единственным оставшимся на всем свете родственником. Ведь после смерти дяди Катя остается совершенно одна. И бросать ее в таком состоянии Дима не имеет никакого права.

С каким самочувствием проснется завтра Катя? Как посмотрит на его предложение? Если согласится, то выезжать надо будет сразу после похорон. Может, со стороны это будет выглядеть не очень хорошо, будто смерть дяди – повод поразвлечься. Ну и пусть! Пусть думают, что хотят! Катино здоровье важнее. Она сейчас очень слабая, уязвимая, несчастная. Горе и весьма туманные очертания завтрашнего дня подкосили ее. Похороны подкосят еще сильнее. А когда в доме появится бывшая семья, которая, без сомнения, укажет Кате на дверь, что с нею будет?

Надо все это спокойно объяснить следователю, а заодно и спросить, когда приедет дочь Скворцова, будет ли она на прощании с отцом.


Катя проснулась, но долго лежала с закрытыми глазами. Ночные кошмары не отпускали. Перед глазами извивались поднятые ветром водовороты пыли, давило низкое серое небо. Оно и вовсе опустилось бы на Катю как пресс, если бы не взвился вверх огненный язык пламени. Костер разрастался, затмевал все вокруг, расстилался по горизонту.

Катя открыла глаза, потому что почувствовала, что на нее смотрят. Димочка сидел рядом на стульчике, мял в руках ее домашнее платье.

– Как ты? – спросил он.

– Температура больше не поднимется, – ответила Катя, – это на нервной почве, у меня такое уже было.

– Я вчера говорил с врачом, – начал объяснять Димочка, – он считает, что тебе сейчас очень важно отдохнуть, тебе нужны положительные эмоции и покой.

– Он не подсказал, где можно по случаю приобрести эти положительные эмоции?