Катя сжала губы и вместе со своей спутницей вышла на свежий весенний воздух. У фитнесс-клуба девушек уже ждала машина.

У небольшой и не очень чистой «Мазды» щурились на весеннее солнышко два молодых человека. Один высоченный, со спортивной осанкой, в недешевой спортивной куртке хорошей фирмы, увидев выходящую из дверей Милу, широко заулыбался. Он был так коротко стрижен, что разобрать цвет волос не представлялось возможным, в глаза бросался лишь массивный подбородок. Второй парень был пониже, слегка сутулился, одет в легкое черное полупальто. Темно-русые волосы, трехдневная щетина, а при ближайшем рассмотрении выяснилось, что у него смоляные брови и светло-зеленые глаза, обрамленные по-девичьи длинными, загнутыми кверху ресницами.

Стали знакомиться, бойфренда Милы звали Эдиком, второй парень представился Антоном, слегка улыбнулся, и стало видно, что у него ямочки на щеках.

«Вот еще!» – фыркнула про себя Катя.

Мила запрыгнула на переднее сиденье, поближе к своему дружку, и незамедлительно со смаком чмокнула его в чисто выбритую щеку.

– Ща, я свой выигрыш заберу и будем думать, что делать, – объявил Эдик, и машина тронулась с места.

Они молча проехали два или три квартала, и парень стал моститься в поисках места парковки. Кате неудобно было спросить, что за выигрыш такой, но скоро некоторая ясность внеслась сама собой, когда Эдик направился к жилому дому, первый этаж которого занимали всевозможные агентства и салоны, и нырнул в дверь под вывеской «Букмекерская контора».

– Эдик играет, да? – не удержалась Катя. – Первый раз живьем вижу человека, который делает ставки. Он на бегах играет?

Мила, которой был задан вопрос, только пожала плечами:

– По-моему, он ставит на все, на что только можно.

– Не на все, – заметил молчавший до сих пор Антон.

– А ты в этот раз не ставил? – поинтересовалась Мила.

– Нет, я пропустил, мне в другом месте деньги нужны были, – объяснил Антон, – скоро будет одно событие, где я уж точно выиграю.

– Спорт? – уточнила Мила.

– Угу, – подтвердил немногословный парень.


Эдик вышел сияющий, пружинистой походкой преодолел расстояние до машины, увесисто плюхнулся на водительское сиденье и спросил:

– Ну че, какие мысли, где будем кутить?

– Ты же собирался отмечать с пацанами, – заметила Мила.

– Передумал, – отозвался Эдик, – мы тут кратко посовещались и решили: зачем нам пацаны, с которыми мы всегда успеем побухать, когда у нас две такие хорошие девушки сидят в машине? Это ж глупо, правда, Тош?

– Правда, – без особого энтузиазма согласился Антон.

Еще минут пятнадцать они решали, где будут проводить время. Катя в общем разговоре участия не принимала, сегодня у нее должна быть совсем другая роль, и она старательно изображала мировую печаль, периодически устремляла взор в какую-то только ей ведомую точку и будто отключалась. Но чтобы не отпугнуть своим странным поведением компанию, все же периодически приходила в себя и вставляла что-то вроде: «смотрите сами», «я там не была» или «далеко ли это от центра?».

В итоге было принято решение поехать в узбекский ресторан плотно поужинать, чтобы остальной вечер оставить для чистых увеселений и уже не думать о еде. Договорились так, что Антон за ужином выпивать не будет, чтобы потом отвезти компанию в центр, в давно облюбованный караоке-клуб, где он наверстает упущенное, а машину оставит рядом на платной стоянке во дворе огромного многоэтажного дома.

Получалось, что кавалером Кати на этот вечер становился Антон. Девушку начали терзать сомнения, она рассчитывала на большую компанию машметовских аборигенов, среди которых планировала попытаться нащупать нужного человека. А все выходило совсем не так. Антон не был похож на отпетого гопника, впечатления бывалого парня он тоже не производил (хотя кто знает, как именно выглядят они, бывалые?), и в какой-то момент Катя испугалась, что попусту тратит драгоценное время. Но развернуться и уйти, даже не попытавшись что-то прощупать, было глупо, и она покорилась общей воле.

В узбекском кафе ей понравилось. Мила ела телячьи шашлыки и овощи на гриле, Эдик уписал большую тарелку жирной шурпы, потом проглотил плов и еще сцапал с тарелки Антона одну палочку шашлыка. Антон наслаждался ароматным лагманом и бараньими шашлыками, Катя ограничилась одним пловом. К ее сегодняшней роли очень подошло бы на середине обеда отодвинуть тарелку, но здоровый аппетит и искусство поваров-узбеков не позволили это сделать, и рассыпчатый бараний плов, щедро приправленный пахучими восточными приправами, Катя съела до последней крошки.

За рюмкой хорошей холодной водки все стали постепенно расслабляться, даже молчаливый Антон стал коситься в Катину сторону и отпускать какие-то реплики. Катя за долгое время впервые так расслабилась. Постоянные, непрерывные мысли о Димочке так сильно сковали ее, так парализовали все остальные эмоции и чувства, настолько крепко опутали по рукам и ногам, что она как будто заморозилась в своем малом пространстве и перестала воспринимать окружающий мир. Поэтому сейчас, в обществе почти незнакомых людей, которые открыты жизни и ее радостям, за вкусной едой и небольшой, расслабляющей дозой алкоголя, в приятной атмосфере заведения, благоухающего восточными запахами, Кате показалось, что с нее будто сняли панцирь. И она впервые за долгое время смогла дышать полной грудью.

– Наконец-то ты порозовела, – улыбаясь, заметила Мила, – а то была бледная как смерть.

И тут Катя пришла в себя, стряхнула сладкий морок. Нельзя расслабляться! Она здесь не для того, чтобы нежиться и получать удовольствие. У нее есть цель, и эту цель непременно нужно достичь.

После узбекской кухни компания переместилась в караоке-клуб. Все дружно подождали, пока Эдик поставит машину и, громко разговаривая, побежали в модное место. Катя пряталась за спинами своих спутников, отставала, озиралась по сторонам в страхе, что ее кто-нибудь увидит. Кто-нибудь – это, конечно, Димочка. Вдруг он сегодня припозднился на работе и будет возвращаться домой этим путем? И только когда компания ввалилась в клуб, Катя перевела дух.

Пели только Мила и Эдик, то по очереди, а то и дуэтом. Катя и Антон сидели на диване, и когда ведущий делал перерыв на танцы, пару раз ходили потанцевать. Антон смотрел на Катю из-под своих девичьих ресниц подолгу, не мигая, под его взглядом девушке становилось не по себе. Она чувствовала волнение. Водку больше не пили, потому как без закуски не стоит, и компания мерно накачивалась текилой.

Громкая музыка мешала говорить, и потому разговор с Антоном не клеился, зато его близость Катя ощущала все явственнее. Он то случайно задевал девушку, то прикасался ногой к ее коленке. В полумраке зала глаза его стали шальными, зрачки расширились, загорелись, и Катя физически ощутила исходящие от него волны возбуждения, хотя никаких разговоров на скользкую тематику парень заводить не пытался. И вообще был несколько скован и неловок.

На сцене объявили какой-то дурацкий конкурс, и в гуле зала появилась возможность произнести хоть слово, чтобы быть услышанным.

– Как твое настроение? Улучшилось? – спросил Антон.

– А что, было так заметно, что у меня плохое настроение? – удивилась Катя.

– Да ты себя в зеркало не видела! – воскликнул парень. – Будто с похорон пришла.

– Ну, в каком-то смысле это так и есть, – кивнула она.

– Ну вот… Зря я сказал, – протянул Антон, – ты сейчас опять загрустишь. Не надо, Кать, жизнь прекрасна, такой отличный вечер, надо радоваться. Все неприятности когда-нибудь пройдут, и ты будешь вспоминать о них со смехом. Или вообще не вспомнишь.

– Ты прав, – согласилась Катя. – Я грузить больше не буду, не волнуйся. Постараюсь соответствовать духу компании. Чин-чин?

Тост был поднят столь невеселым голосом, что Антон выпил без всякого удовольствия.

Они тусили еще часа полтора, после чего Катя стала утомляться. От громкой музыки гудела голова, гомон мешал мыслям, не давал сосредоточиться, и девушка всем своим видом начала подавать признаки скисания. Антон почувствовал это. И сам предложил закругляться. Эдик и Мила только вошли в раж, похоже, в их планы входило напиться и нагуляться до полных краев. Антон с Катей распрощались со сладкой парочкой и вышли в тишину свежего апрельского вечера. Перед выходом Катя позвонила дяде и просила ее не ждать.

Антон топтался на улице, ожидая ее.

– Куда вас доставить, мадемуазель? – галантно спросил он, не очень ловко изогнувшись в позе придворного пажа.

– Я живу в центре, за университетом, – ответила Катя упавшим голосом.

– Тогда, может, пройдемся пешком? – предложил парень. – Пройтись полчасика пешком перед сном никому не помешает. Хмель выветрим. А то тебе небось к предкам возвращаться…

– Мои родители умерли, у меня никого нет, – ответила Катя.

– Ой, извини, я не знал, – смутился Антон. – А с кем же ты живешь? Одна?

– Нет, не одна, – проговорила Катя и в ее голосе уже звучали близкие слезы.

Они еще немного прошли пешком, и Антон решился, наконец, спросить:

– У тебя дома какие-то неприятности? Я просто ничего о тебе не знаю, Милка про тебя ничего никогда не рассказывала, мы даже не знали, что у нее есть такая подруга.

– Да мы с ней и не подруги, – пояснила Катя. – Просто она меня пожалела, когда я в раздевалке плакала, вот и взяла с собой, чтобы я развеялась. Хорошая она девчонка, отзывчивая.

– Так что у тебя случилось, в конце-то концов? – воскликнул Антон. – Может, я чем-то могу помочь? Если у тебя неприятности с кем-то, ты только скажи. Не думай, что я могу только по клубам ходить и текилу жрать…