- Сердечко в норме, асфиксии нет, - кивнула Лидия и я облегченно выдохнула.

- Подышите немного, - доктор, вероятно, анестезиолог, протянул мне прозрачную маску.

- Что это?

- Веселящий газ. Немного отвлечет от боли.

- Это не повредит ребенку? - в очередной раз насторожилась я.

- Нет. Не беспокойся.

Я кивнула и вздохнула сладковатый воздух. Боль не отпускала, но стала немного приглушеннее и, как и сказала Лидия, я почувствовала легкое опьянение, что немного отвлекало от судорог.

- Кесарево? - отходя с врачами в сторону, между тем спросил Генри, собирая очередной консилиум.

- Он ее конечно рвет, но пока воздержимся. Бóльшая кровопотеря. Свертываемость плохая… - покачала головой Лидия.

- Дилемма.

- Так же как и с эпидуралкой.

- Что не так? - спросил один из врачей, подошедших в бокс.

- Плохая свертываемость, - кто-то ответил, а Лидия добавила:

- Да. Нельзя. И в ее случае нужно, чтобы она при потугах чувствовала и могла контролировать свои движения. Из-за того, что на мышцы таза оказывается расслабляющее действие, они становятся неспособными обеспечить головке малыша необходимую опору. Может усложнить родовые пути, в результате головка может развернуться затылком. Но если боли будут мешать дыханию, то...

- Нет! - я подняла руку и все обернулись. Генри подошел к моей койке и внимательно посмотрел на меня.

- Я все выдержу. Я хочу, чтобы у малыша была необходимая опора. Мы с Авророй учились перенаправлять боль в дыхание. У меня получится. Даже не сомневайтесь.

Генри спокойно меня выслушал, однако, достал смарт, и я поняла, что он звонит Барретту, чтобы тот принимал решение в этом вопросе. Я была уверена, что доктора поступят так, как скажет Ричард и не не ошиблась. Краем сознания я слышала голос Генри, потом Лидии относительно кесарева сечения и эпидуральной анестезии, и, судя по тому, что со мной ничего не делали, было принято решение позволить мне рожать натуральным способом, в чем я, собственно, не сомневалась. Ричард знал, что я выдержу. Он знал, что я не только его фарфоровая балерина, но и его стойкий оловянный солдатик.

Правда, за одним исключением - кому-то было дано указание “если увидишь, что боли невыносимы, готовим анестезию”.

Все, что происходило потом, я помню смутно. Несмотря на капельницы, схватки продолжались, сильные и частые, уши закладывало, сердце проламывало грудную клетку, а мой Акуленок, казалось, и не планировал останавливаться. Он, как и отец, рвался вперед, прокладывая себе путь в эту реальность.

Я поглаживала свой живот и тихо нашептывала ласковые слова сыну, чтобы он не торопился, опасаясь, что он пойдет как-то не так.

Я не знаю, сколько прошло часов. Время казалось одной большой сплошной судорогой, ослабленной капельницей и веселящим газом, и я балансировала на грани между реальностью и забытьем.

Понимая, что мои роды нельзя было назвать нормальными, я нервничала, в страхе за ребенка, и эту тревогу было во сто крат тяжелее перенести, чем боль. Я фиксировала сознанием, что кто-то держал меня за руку, от меня не отходили какие-то врачи, за поддержку которых я была благодарна и им и Ричарду, но все, что происходило вокруг, представлялось мне размытыми пятнами, как пленэр Моне.


Наконец, к моей кровати вновь подошла Лидия и, прощупав меня пальцами, кивнула.

- Нам пора. Почти десять сантиметров. Скоро начнутся потуги.

Я, сфокусировав взгляд, нервно улыбнулась, а Лидия внимательно посмотрела на меня и, внезапно остановив все вокруг, уверенно произнесла:

- Роды по сути - это как река. Ты правильно делаешь. Плывешь по течению. Продолжай в том же направлении, и тебя вынесет к берегу. Будешь сопротивляться - начнешь тонуть. Природа дает время подготовиться и тебе, и ребенку во время длительного периода схваток. У тебя это время было ограничено. Так что просто расслабься и не сопротивляйся.

Я вспомнила, как Ричард учил меня общаться с Солярисом, и на мгновенье сознание перенесло меня на наш Эдем.

“Водная среда - твой союзник, а не враг”, - прозвучал его тихий баритон, я вспомнила, как легко покачивалась на темно-синей глади Соляриса и внезапно успокоилась. Страх, что ребенок пойдет не так, ушел. Природа была моим союзником, а команда врачей помощниками. Даже на расстоянии тысячи миль мой мужчина мог меня успокоить и поддержать.

- Я готова, - уверенно посмотрела я на нее, а про себя добавила: “Я обеспечу сыну правильный “коридор”.

Лидия кивнула, меня вновь куда-то повезли, и все, что происходило потом, я бы назвала одним словом “боль”.

Ричард с Лидией были правы - природа была моим союзником, а не врагом. Главное - не сопротивляться. В какой-то момент боль на секунду отошла на второй план, и мне захотелось напрячься.

- Глубокий вдох и силу направляй в живот, не в голову… - уверенным голосом говорила Лидия, и я следовала за ее словами и природой. Создавалось впечатление, будто я плыву в неимоверно тяжелой воде, но она мне была под силу.

Сквозь пелену и заложенные уши я слышала слова доктора, чувствовала руку Авроры и, пытаясь оставаться на поверхности реальности, направила всю свою силу ребенку, помогала ему и, несмотря на боль, была рада, что Ричард отказался от анестезии - так я чувствовала связь со своим сыном.

- Кровь… - тихо говорила Лидия одной из своих помощниц, и мне то меняли капельницу, то говорили тужиться, то просили расслабиться.

- Следи за давлением и сердечным ритмом… - говорил кто-то еще.

Я совершенно не понимала, что происходит, находясь между схватками и болью. Лишь иногда видела сосредоточенные лица врачей и держалась на покрывале Соляриса, повторяя за тихим баритоном моего мужчины “Не дергайся, Девочка. Ты справишься. Вода - твой союзник”.

- Тужься... Правильно идет. Хороший проход для ребенка, - подбадривала меня Лидия уверенным тоном, и где-то на краю сознания я улыбалась. Сил не было, но тяжелая вода Соляриса будто поддерживала меня на поверхности и не давала утонуть.

Бригада неонатологов в это время стояла и ждала, не меньше меня, и я молила Бога, чтобы с ребенком все было благополучно.

- Тужься, - в очередной раз послышался ее голос, и, прежде чем Лидия что-то добавила, я почувствовала, как мой Сын прорывается в жизнь.

- Головка уже видна, молодец, - подтвердила Лидия. - Еще раз.

Я глубоко вдохнула и вновь направила все свои силы сыну. “Давай, мой родной. Забирай мою энергию… плыви на поверхность, Акуленок...” - шептала я из последних сил.

Секунда. Вторая. Опять голос “тужься”.

И внезапно я ощутила, как мой живот опустел и раздался громкий здоровый плач.

Плач моего сына. Нашего с Ричардом сына. Это даже был не плач, а клич, торжество Жизни, как она есть. Он заявлял о себе всему миру.

Это был самый замечательный звук на свете, и я облегченно выдохнула, чувствуя, как уходит боль.

- Покажите мне его! - прохрипела я, пока бригада врачей склонилась над ним, где-то вне видимости моего поля зрения.

- Дышит сам. Сердце и легкие в норме, - наконец послышался голос врача.

Сфокусировав взгляд, я посмотрела вперед, и мое сердце перестало биться - я увидела сына. Весь в красных разводах крови, с волосиками, которые торчали в разные стороны, он громко рассказывал этому миру о себе с серьезным выражением на лице, как на фотографии четырехлетнего Ричарда.

“Господи… как же он похож на Ричарда”, - пронеслась мысль, а врачи вновь его забрали на стол.

- Нам нужно еще послед родить… - послышался голос Лидии.

Руки врача положили на мой живот маленький комочек в шапочке, накрыли его простыней, и я, слыша его голос, стук его сердца, почувствовала его теплое тельце и даже кулачки, которыми он так часто бил меня изнутри.

- Родной мой… - собрав силы воедино, выдохнула я, и аккуратно, чтобы не испугать, накрыла ладонью под простыней его голову в шапочке. Поглаживая его затылок, я вспомнила, как топорщились его волосы в разные стороны, будто рожки, и улыбнулась.

- Дьяволенок… - прошептала я, и внезапно он, почувствовав мою ладонь и голос, начал копошиться вверх, будто прокладывать путь к моей груди, чтобы покушать.

- Ох ты, прыткий какой! - послышался довольный восклик Генри, где-то раздался смех, и в следующую секунду Лидия положила сына мне на грудь. Он тут же перестал плакать, а я, бережно накрыв его рукой, чувствуя как наше сердцебиение синхронизируется, ощутила его энергетику. Требовательную. Настойчивую. Активную. Сын внезапно открыл смазанные чем-то глазки, и мое сердце перестало биться - его взгляд был сосредоточенным и серьезным, как у его отца.

- Здравствуй, мой родной. Я твоя мама, - тихо прошептала я, и он серьезно посмотрел на меня. - Господи… как же ты похож на Ричарда… - вслух повторила я, бережно целуя сына в лоб.

- Да, похож… - подтвердила Аврора.

- Ох, девушки будут за ним бегать, - кто-то усмехнулся, а сын внезапно начал посасывать губками, шевелить головкой и искать мой сосок, чтобы поесть.

- Активный ребенок. Не смотри, что недоношенный, - похвалила Лидия. - Аврора, помоги Лили…

Проворные руки медсестры тут же помогли моему сыну найти источник питания, к которому он так стремился. Внезапно я почувствовала, как его горячий ротик обхватил мой сосок, как его кулачки уперлись в мою грудь, и мир вокруг меня перестал существовать. Несмотря на то, что у меня совершенно не было сил, меня переполняло счастье. Будто в очередной раз меня ударили в грудь адреналином, но теперь с позитивным зарядом.

Где-то на краю сознания я фиксировала, что гинеколог проделывал какие-то пассы с моим животом, кто-то что-то говорил, вокруг меня суетились, но я совершенно не обращала на это внимания - я была вне этой реальности и наслаждалась первыми минутами общения с сыном.