Кем она, по сути, была в его глазах? Подвыпившей капризной избалованной папенькиной дочкой, которой с детства исполняли все ее прихоти, неспособной на самостоятельные поступки. Захотела поиграться в бизнес? Пожалуйста. Захотела самостоятельности? На тебе, дочка, квартиру. Только учись на “отлично” и не пропускай лекции. Мы даже мужа тебе подготовили.

Нет. Такая женщина Барретту была не нужна. Таким, если те приблизятся слишком близко, он ломал хребет. А ее позвоночник должен был быть пластичным, чтобы он мог гнуться, но не ломаться. Как у его Лили.

Лилит Ева Харт. Странное имя. И необычная девушка. Непростая. Вроде бы и вся на поверхности с ее любовью к Барретту и отзывчивостью к людям, но взгляд глубокий. Анализирующий. Не каждого подпустит к себе. Запах тонкий, но меняется в зависимости от собеседника. Может быть мягким, ягодным, а может быть и терпким, отдающим броней Барретта. Но эти выводы она уже сделала на выставке.

Она посмотрела на стол, на котором лежал флаер с рекламой, и потянулась за ярким листком. Сабина только прилетела в Сиэтл, когда увидела рекламу выставки, которая должна была состояться на следующий день. Позвонив в галерею, она убедилась, что вход бесплатный, можно без пригласительного, и решилась прийти. Другого шанса изучить Лилит и ее среду у нее не было.

Тем более, что выставка касалась оружия, и Сабина не ошиблась, когда увидела много военных, определенно, знавших Барретта не один день. Эти подтянутые парни с эмблемами “MPD Group” на футболках, о которой Сабина в свое время тоже прочла, относились к Лили как то по-особенному, как к младшей сестре, а рядом стоявший седобородый господин, доктор Митчелл, так и вовсе по-отечески.

Сабина не планировала как-то обозначать свое присутствие, но, увидев фото со скалящимся Тигром, поняла, что должна его преобрести. Сегодня. Потому что завтра его мог купить кто-нибудь другой. Барретт вряд ли мог появиться на выставке, а его телохранителей, которые были с ним в Германии и могли доложить Барретту, она здесь не увидела. Ее никто в галерее не знал. Сабина не учла лишь одного - глупо было подходить и просить о денежной отсрочке, будучи одетой, как модель из последнего осенне-зимнего каталога “Vogue”.

Лили была далеко не дурочкой, в ее глазах читалась проницательность, а Сабина, понимая, что попала впросак, не хотела врать и вынуждена была объяснять ситуацию. Также Сабина надеялась, что Лилит не знает фамилии Ланге, потому что в тот период, когда Лили была в Германии, ее отец с Барреттом не встречался. Однако и здесь все оказалось сложнее. Фамилию отца мисс Харт знала.

Единственное, что оставалось Сабине - сказать, что она ни у кого не просит помощи, и надеяться, что Лили ей поверит.

Она сделала все возможное, чтобы показать беременной женщине, что она ей не враг, но мисс Харт немного напряглась, что было понятно - она защищала своего ребенка.

Несмотря ни на что, Сабина была рада этому знакомству и подтвердила свои выводы относительно этой молодой женщины и ее месте в мире Барретта.

Сабина оказалась права - Лилит-Ева занимала прочные позиции, но даже не из-за беременности, а только благодаря себе и своему характеру. Она, как тонкий стальной прут, гнулась, но не ломалась. Проницательная Лили, которая вычислила Сабину, не пыталась что-то доказать или показать ей свои преимущества. Знала - всё зависит от Барретта и принимала его решения.

Метила ли Сабина на место Лилит-Евы? Нет. Она понимала, что никогда не станет единственной.

Ждала ли Сабина встречи с Барреттом на выставке? Нет. Почему-то ей думалось, что Барретт не будет участвовать в этом мероприятии, и она оказалась права.

Она пришла не к нему. Было слишком рано. Если бы он появился, то она бы не показалась ему на глаза. Как бы ей не было трудно. Но она бы ушла.

После того пылкого СМС, в котором она призналась в любви, она изменила свое поведение, и на номер, который тайно вытащила из телефона отца, больше ничего не отправляла.

Барретту не нужны были слова. Для него они ничего не значили, а приехать в Сиэтл и заявиться к нему, свалившись как снег на голову, было глупо.

Со временем она хотела показать ему, что приехала потому что любит его, а не потому, что поссорилась из-за него же с семьей и просит его защиты.

Желудок сводило от спазмов. Надо было поесть. Она встала и поплелась к холодильнику - можно сделать сендвич или разогреть сосиски. Но есть ей не хотелось. Так и не поужинав, она приняла душ и легла в неудобную постель, которая пахла сыростью. Завтра был ранний подъем и очередной день новой для нее реальности.

Глава 84.

Первое ноября шло полным ходом в декорациях Хэллоуина, так заботливо оформленных Латом. Завтра был день рождения Ричарда, и я радовалась, что в свое время подготовила для него подарок, который привезли сегодня.

Я давно поглядывала в сторону ножей, но как-то не решалась повторять презент Марты. Однако после того, как Акуленок радостно отреагировал на Энтони Марфионе, я, отринув неуверенность, посчитала это знаком и заказала у Марфионе, ножи которого так понравились сыну, карманный складень по индивидуальному эскизу.

- Пусть это будет наш с тобой первый подарок для Ричарда, - улыбнулась я и, положив красивую кожаную коробку на стол в кабинете, пошла на выход.

Чтобы отвлечься от дискомфорта в челюсти и всей зубной эпопеи, я полностью погрузилась в творчество. Ричард в свое время выделил мне одну из комнат под мастерскую, и я рисовала. Вернее, писала. Много. Что-то получалось, что-то нет, из-за отсутствия опыта. Но, набивая руку, я оттачивала свои навыки и мастерство. Как сказал Гарри Чейз - “у вас есть что сказать миру, и вы говорите”. Это было главным в любом творчестве, я была согласна со словами мистера Чейза и сейчас, сидя у мольберта, писала “портрет” Дьявола. Моего Дьявола.

Я провела мастихином по полотну, выравнивая фон, цвет которого я так долго искала, и отстранилась. Мне понравился результат, и я, взяв тонкую кисть опустила ее в серую “ртуть”. Сделав пару тренировочных мазков я покачала головой и потянулась к черной краске, чтобы добиться правильного тона.

Я бросила взгляд на айпад с изображением Оригинала, прикрепленный рядом с мольбертом, и осталась довольна.

- Как ты себя чувствуешь? - отвлек меня голос Авроры, зашедшей в комнату.

Она только вернулась из города после закупки продуктов и визита в пентхаус. Через несколько дней приезжал Ричард, и она проверяла, все ли готово к его возвращению.

- Хорошо, - бодро ответила я.

- Не устала?

Она размотала тонометр, и я, аккуратно положив палитру, не без труда встала со стула и пошла к дивану.

- Нет. Напротив. Рисование затягивает и увлекает, - произнесла я, а Аврора, довольная моим давлением, продолжила.

- Заходила в галерею.

- И как?

- Кипит… Кстати, особой популярностью пользуется фотовыставка.

- Я очень рада. Это заслуга целой команды, - улыбнулась я, и в связи с арт-фото вспомнилась Сабина.

Чем-то ее поступок - бросить всё, отказаться от семьи и переехать в другую страну - напоминал Марту. Но мне казалось, здесь было и отличие. Если Марта приехала и прямиком направилась к Барретту, чтобы попытаться стать женщиной-любовью для него, то шаг Сабины мне виделся иным. Прежде чем прийти к нему, она хотела избавиться от налета девушки-мажора, выжечь из себя праздную жизнь, укрепить себя и свою любовь. Ее целью была не карьера, а закалка собственной любви.

Уже вставая, я увидела в раскрытой сумке Авроры знакомый переплет книги и улыбнулась.

- Как тебе Булгаков? - спросила я.

- Впечатляет, - кивнула она. - Многое из тех реалий для меня не понятно, но…

- Но суть не в этом...

- Да, - ответила она и, достав книгу, задумчиво произнесла:

- По теории Лата, как ты думаешь, кто Мастер?

- Любовь конечно, так же, как и Иешуа… - не задумываясь, ответила я.

- Ты тоже считаешь, что все люди добры. Нет людей злых, есть только несчастливые.

- Нет, - покачала я головой. - Здесь я согласна с Марго. Критик Латунский и Алоизий Могарыч принесли много горя Мастеру. И она их наказала. По-женски, конечно, и с долей милосердия, не превышая полномочий, но наказывала и за своего Мастера стояла горой. Отстаивала его. Я бы тоже так поступила. Как Лилит, а не как Ева. По-ведьмински. Марго больше походит как раз на женщину-Разум. И защищала своего мужчину-Любовь.

“Также как и я отстаиваю своего Дьявола. Только защищаю Разум...” - добавила про себя я, и Аврора кивнула, соглашаясь со мной.

- Мастер твой любимый персонаж? - спросила я.

- Нет, - усмехнулась она. - Понтий Пилат. Мужчина-Разум.

- В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой… вышел прокуратор Иудеи. Пилат Понтийский. Всадник Золотое Копье…- процитировала я и выглянула из-за мольберта.

- Да. Мужчина-Воин, - кивнула она и внезапно добавила: - А твой любимый персонаж - Воланд. Она не спрашивала, а утверждала.

- Без всяких сомнений, - подтвердила я и бросила взгляд на Оригинал в экране. Мое личное фото, которое я сделала на яхте, когда Ричард работал на диване в салоне скай-лаунджа.

Было что-то в моем мужчине от этого персонажа. Нет. Барретт был, конечно, другим, более рациональным. Земным. Не таким гротескным как книжный персонаж. Но схожесть присутствовала. В нем сочеталось Черное и Белое. Созидатель и Разрушитель. Ричард видел человеческое нутро и снимал с людей маски. Не терпел лжи и сам не лгал. Одной из его функций являлалось быть Духом Зла, который вершил справедливость и был в ответе за свое Дело, Миссию и за своих людей.

И свита присутствовала своя, как у Воланда. Только было одно отличие - у моего Дьявола в свите была Любовь, и я была счастлива, что он принимал ее. Позволял быть рядом. Мой Дьявол был самодостаточным, и он мог обойтись без любви, но ему было комфортно со мной, когда он отдыхал. Я добовляла ему уюта, не мешала ему, щедро дарила свою энергию и была рада, что мое присутствие вырисовывалось в его солнечной системе. Именно в этом и было мое предназначение.