Однако, в Сиэтле ее не спешили брать в парфюмерный бутик или в салон красоты на должность управляющего или даже на ресепшн. Во-первых, такие места были заняты. Никто не возьмет человека с улицы. Во-вторых, работа с людьми предполагала общение, а у нее был очень отчетливый немецкий акцент. И в-третьих, в резюме она не могла упоминать о собственном бизнесе. Любой проверочный звонок в компанию, которая могла ей дать зеленый свет для ее карьеры, - и отец первый ткнет ее носом в лужу, как провинившегося кутенка. Могла спасти мама - она бы точно дала самые хорошие рекомендации дочери, но Сабина решила быть принципиальной до конца. Чтобы потом ее не попрекали поддержкой и не стояли на пути ее выбора.

Однако, ее спас все тот же немецкий. Она устроилась в одно захудалое рекламное агентство, где иногда требовался профессиональный немецкий, ассистентом менеджера. Платили мизер, работой заваливали по самое “не хочу”, но для старта это было лучше, чем поломойкой.

По привычке она посмотрела на запястье, но, в очередной раз не обнаружив там своих Тиффани, вздохнула. Единственное, что она взяла с собой. Она рассталась с часами, как со своим прошлым, чтобы снять эту комнату и на что-то жить на первое время. Пройдясь рукой по своей коже, она усмехнулась. Ее загар, который она регулярно получала в солярии салона красоты матери, тоже бесследно улетучился, как и ее беспечное прошлое.

Опершись о стену, она закрыла глаза, а воспоминания унесли ее в Гамбург, в ее квартиру.

- Зачем ты это делаешь, Сабби? - спрашивала мать, пока девушка бросала вещи в чемодан. - Ты же понимаешь, мы с отцом хотим для тебя только самого лучшего.

- Знаю, - кивнула та и вновь пошла в гардеробную.

- Не вини отца за его резкость, - послышался голос матери из комнаты.

Сабина на секунду зависла, выбирая, что из одежды взять с собой в дождливый Сиэтл, и, подхватив пару водолазок и джинсов, вновь вышла в спальню.

- Я на него не сержусь… - спокойным голосом ответила она, ничуть не кривя душой.

Это было ее решением - уехать и начать все с нуля, потому что она понимала - отец ей не позволит стать любовницей Барретта и перекроет кислород.

В свое время он перехватил влюбленный взгляд дочери на Барретта и предупредил, чтобы та держалась от американца подальше. Когда она поставила его перед фактом отъезда, он сразу понял, в чем дело. Сабина не стала его переубеждать, и разразился скандал.

- Зачем тебе этот Барретт? Ты сломаешь себе жизнь. Ты ему не нужна. И он таких, как ты, на завтрак щелкает, как орехи.

- Знаю… - вновь ответила Сабина, не реагируя на слова матери. - Как сказал отец “он сломает тебе хребет”.

- Ты думаешь, он возьмет тебя в жены? У него одна из любовниц беременной ходит!

- Мама. Я знаю. Такие как Барретт не женятся. Даже на беременных.

- И тебя устроит роль любовницы?

- Если предложит, да, - честно ответила она.

Мать, чувствуя, что запугивания на дочь не действуют, встала и, подойдя к ней вплотную, спросила:

- Скажи правду… он тебя позвал?

- В сотый раз отвечаю тебе и отцу. Нет, - произнесла уверенным голосом девушка и посмотрела на мать, не мигая.

- Он тебя совратил... - мать в упор смотрела на нее.

- Нет, - тем же уверенным голосом ответила Сабина.

- Я тебе не верю… - покачала она головой.

- Твое право, - пожала Сабина плечами и вновь направилась в гардеробную.

Однако, Фрау Ланге последовала за дочерью.

- Ну что-то же должно было на тебя так подействовать, что ты вдруг решила отказаться от собственной семьи и от своей жизни, чтобы поехать в этот чертов Сиэтл!

Она стояла в проходе и внимательно смотрела на спину дочери, которая в этот момент выбирала обувь.

Сабина на секунду закрыла глаза, вспоминая тот вечер, и, вздохнув, развернулась к матери.

Ее любовь не поддавалась логике, но была проверена временем. Что она могла сказать матери? Что она влюбилась в эту мужскую самодостаточность и целеустремленность? В его качества Лидера и пронзительный холодный разум? Эталон Selfmade. Рассказывать все это матери не имело смысла.

- Я с ним не спала, и он меня никуда не звал, - уверенным голосом произнесла она.

- Ты его выгораживаешь и так говоришь, чтобы отец не ссорился с ним.

- Зачем, - пожала она плечами. - Насколько я помню, отец радовался, как ребенок, когда выиграл этот тендер. Ссориться с Барреттом и Госсом в данной ситуации, это все равно, что рубить сук, на котором сидишь.

Мать покачала головой, однако в словах дочери был резон. Сейчас, когда кризис бил по рынку, а конкуренты дышали в затылок, нагнетать ситуацию не стоило. И, судя по целеустремленности дочери, это ни к чему бы не привело.

- Я тебя никогда не понимала… - вздохнула фрау Ланге и Сабина кивнула. Она чувствовала себя немного обособленно в собственной семье. Младшие двойняшки - сестра и брат - ходили парой, а с матерью у нее всегда было недопонимание. Они были слишком разные, и их взаимодействие напоминало порой разговор глухого с немым.

Сабина подошла к ней и тихо произнесла:

- Со мной все будет хорошо, мама.

- Я тебе буду звонить, - ответила та.

- Нет. Сотовый я оставляю здесь. И не буду пользоваться вашей помощью. Буду слать письма сама.

Если начинать все с нуля, то все должно быть по-настоящему. Может быть, отец и вычислил бы, где конкретно она будет жить и работать, но Сабина была уверена - он не будет ей помогать. Тоже пошел на принцип, когда сказал “у меня больше нет дочери”. Она не возражала.


Где-то за окном завыла полицейская сирена, и Сабина открыла глаза. Она посмотрела на смарт, куда заставкой она повесила фото Барретта с последней вечеринки и грустно улыбнулась.

Ей было достаточно одного взгляда чтобы влюбиться в него. Она и раньше влюблялась в парней, у нее даже был бойфренд Руди Штольц, которого родители прочили ей в мужья, но вскорости она с ним рассталась. Чувствовала - всё это было не то. Как-то поверхностно. Затрагивало кожу, но не проникало внутрь. Как духи без амбры. Пять минут приятного аромата, а потом пустота. Стерильное ничто.

А с Ричардом Барреттом все было по-другому. Впервые она его увидела год назад, на одном из приемов. Она не могла описать своих ощущений, когда подошла к нему вместе с отцом, когда услышала его голос, когда утонула в этих серых глазах, которые, увы, смотрели не на нее. Он был как густой сложный аромат. Мускусный, отдававший горечью. Но эта терпкость не портила, а придавала нотки изысканности. Он проникал глубоко под кожу и впитывался в кровь. Вдохнув этот богатый пряный запах, ты уже больше не мог воспринимать ни один другой. Она пыталась отвязаться от этого чувства. Восемь месяцев она убеждала себя, что этот дурман рассеется, она даже вернула своего бойфренда Руди. Но все было напрасно. Спустя восемь месяцев Сабина поняла - она не просто влюбилась. Ее накрыла с головой Любовь, и она начала узнавать о Ричарде Барретте все, что только могла. У нее не было плана, она не знала, как ей жить с этим дальше. Она просто ждала, что что-то произойдет, и сама ни на что не решалась.

В тот вечер, который предопределил ее судьбу, он появился не один. Правда и не с Мартой, которую он, по словам местного бомонда, не просто отправил домой, а бросил. С ним была какая-то его немецкая знакомая - владелица туристического агентства в Гамбурге. Он был в черных джинсах и черной футболке от Армани из-под которой выглядывал скалящийся Тигр. Завораживающее сочетание холодной невозмутимости и природной агрессии. Весь вечер ей хотелось подойти и прикоснуться к его тату губами.

Частная закрытая вечеринка проходила на загородной вилле Госсов, и Сабина ушла в парк, пытаясь восстановить душевное равновесие и подумать, что ей дальше делать. Причина была веской. Она стала невольной свидетельницей разговора Этель с Еленой Госс, из которого узнала, что Марта в свое время бросила обеспеченного мужа и приехала в Сиэтл к Барретту.

Попивая вино, Сабина сидела на лавочке, чувствовала, как по венам разливается теплый алкоголь, когда невдалеке послышался тихий баритон.

Этот голос она могла узнать из сотни тысяч. Мужчина разговаривал по телефону на каком-то непонятном языке, вернее, больше слушал и, судя по коротким фразам, отдавал распоряжения.

В салоне звучала музыка, и, вероятно, он вышел, чтобы спокойно поговорить, а Сабина, так и не поняв, видел он ее или нет, обозначила свое присутствие, выглянув из-за изгороди.

Он бросил на нее ничего не значащий взгляд и продолжил разговор, а она не уходила.

Впрочем, беседа продлилась всего минуту, Барретт дал отбой, а Сабина внезапно поняла, что нужно действовать. Сейчас или никогда. Другого такого шанса поговорить с ним наедине у нее не будет. А храбрости придавал алкоголь.

- Мистер Барретт, можно у вас спросить… - внезапно для самой себя громко проговорила она ему в спину.

Встав, она быстрым шагом направлялась к нему. Он повернулся и смотрел на нее. Не оценивающе. Просто смотрел.

- Можно я буду вас ждать в Германии?

Он понял ее вопрос, и его реакция была спокойной. Вернее, ее вообще не было.

- Не стоит, - коротко ответил он, и уже начал разворачиваться, чтобы уйти, но Сабина не сдавалась. Она хотела ему показать, что готова пойти за ним.

- Я могу приехать в Сиэтл. Не из-за бизнеса… - произнесла она и, переходя на “ты”, чтобы казаться взрослее, добавила: - К тебе. - Она сделала еще один аккуратный шаг к нему, но совсем близко не подошла. - Вместо Марты…

И снова никакой реакции.

- Нет, - ответил он и спокойной походкой двинулся к выходу.

- В отличие от Марты, я приму всех твоих женщин и буду любить твоего ребенка, - проговорила она вдогонку, но он не остановился.

Она смотрела ему вслед, но ей не было больно от его отказа. Скорее, наоборот. Она укрепилась в желании быть рядом с этим человеком. Сделав первый шаг, она поняла, что теперь знает, чего хочет от этой жизни. Она почувствовала направление.