Вот уже неделю Крис рисовал меня. Вернее, нас с Акуленком. Можно было сказать, что это был первый “портрет” моего Сына. Наш совместный портрет.

- Признавайся, подглядывала? - прервал он мои размышления. Как это было заведено, Крис запрещал мне смотреть на очередное свое творение, пока работа не будет завершена окончательно.

- Нет, - уверенно произнесла я и пошла к своей тумбе, откуда я позировала моему придворному художнику, как иногда я в шутку называла Криса. - Хотя, не скрою, искушение было велико.

- Ты же знаешь. Я суеверный.

- Да, знаю. Ты не любишь показывать незавершенные работы, - произнесла я, а про себя добавила “собственно, как и я сама”.

Сняв с себя уютный кардиган, я осталась в просторном платье без рукавов и приняла то положение, которое было нужно Крису.

Он подошел ко мне и, немного поправив мою голову, посмотрел на мои волосы.

- Нет, Ричард запретил распускать волосы… - покачала я головой, и Крис, недовольно фыркнув, пошел к мольберту.

- Помнится, я тебя и обнаженной рисовал, - произнес он, беря кисть и палитру в руки.

- Тогда я была не с ним… - ответила я.

- Не понимаю, неужели он ревнует ко мне?!

Я вспомнила, как он запретил мне распускать волосы на людях, вспомнила, как выражал недовольство, когда ко мне прикасался Алехандро, память вернула меня в Монако, когда после моей истерики, он кончил на мое лицо, наказывая, и покачала головой.

- Нет. Это не ревность. Он слишком самодостаточен для ревности. Просто Он собственник, - ответила я, а про себя добавила: “Пока я в его Первом круге, ко мне никто не имеет права прикасаться. Но если бы я жила своей жизнью, как когда-то, ему это было бы безразлично. Либо мое, либо ничье - принадлежащее всем. Третьего не дано…”

- Мне писать надо, а он тут ограничения выставляет… - тихо пробурчал Крис, и в его голосе чувствовалась что-то сродни ревности. Не мужской, конечно, а творческой.

- Почему ты сердишься? - внимательно изучая его лицо, спросила я.

- Потому что мне пытаются ограничить доступ к моей музе…

- Спасибо, что считаешь меня своей музой. Это честь для меня, - улыбнулась я и, видя все еще недовольное лицо Криса, попыталась сгладить ситуацию: - Используй воображение… ты ведь гений…

- Только это и спасает... - произнес он, но уже как-то отстраненно.

Мне были известны и этот тон и этот взгляд - Крис, отметая все бренное, погружался в свой мир. Я улыбнулась и, аккуратно выдохнув, направила все свои мысли к Сыну и к Художнику, рассказывая им свои тайны.

Глава 72.

Я стояла перед мольбертом и рассматривала изображение. Не отводя взгляда, я в очередной раз удивлялась таланту этого человека.

На черном фоне космоса было изображен яркий шар, олицетворявший Солнце. Его холодное, чуть синеватое сияние мерцало ровным светом и, доходя до краев полотна, обретало ртутный оттенок, как глаза Ричарда. Солнечный диск шел задним фоном, но у Криса, как у настоящего художника, получилось сделать его и отдаленным, и основным одновременно.

На передний план выступала молодая женщина - с улыбкой на губах она стояла боком к солнцу по колено в черной воде и в ней угадывался мой профиль. Но и мой образ был не главным.

Женщина нежно обнимала руками большой живот, который был изображён в виде ещё одного шара, такой же идеальной формы, как холодное солнце, гармонично вписывающийся в диаметр светила, словно парад планет. Казалось, что живот женщины светился изнутри, давая по краям прохладный синеватый контур, который переливчатым сиянием бросал оттенок на лицо будущей мамы.

- Как ты это увидел…

- Ты просто позволила мне это увидеть, - улыбнулся Крис, вытирая кисти.

Я вновь повернула голову к картине и улыбнулась, рассматривая свой образ в видении Криса.

Молодая женщина была обнажена. Ее грудь и ягодицы прикрывали распущенные волосы, но не это бросалось в глаза. Ее кожа - на руках, спине, ягодицах, груди. В этом черном пространстве, где Солярис сходился в одно целое с космосом, она словно была покрыта тонким радужным слоем, переливаясь живыми теплыми оттенками с позолотой.

Защита от холодного радиоактивного свечения Солнца. Моя переливающаяся всеми цветами радуги любовь, которая не давала мне сгореть в термоядерном огне.

- Как ты… добился этих оттенков, - тихо прошептала я. - Много лессировки… Вся картина - игра цвета. Именно на него сделан упор. Именно в нем весь смысл полотна. Я права?

- Из тебя получится хороший художник, - улыбнулся он и добавил: - Немного не в моем стиле. Но я так увидел. Ты сама будто светишься. Решил рискнуть.

- У тебя получилось, - кивнула я, все еще рассматривая это невероятное свечение. - Как ты ее назовёшь?

- Счастье Евы.

- Тихое счастье Евы, - улыбнулась я. - Хорошее название. Верное.

- Как только она просохнет, я нанесу еще один слой лессировки, и можешь ее забирать.

Я кивнула и, все еще рассматривая идеальный завершенный круг, словно повторение контура огромной звезды на заднем плане, покачала головой, пытаясь понять, как можно было добиться смысла всего сюжета игрой красок и оттенков.

- Ты гений.

- Почаще мне это говори, - подмигнул мне Крис, когда за окном сполохом блеснула молния.

Я улыбнулась - если раньше я бы испугалась, то сейчас, полюбив ненастье, считала это добрым знаком. Можно было сказать - осень тоже одобрила эту картину.

- Терпеть не могу сиэтловскую осень, бррр, - тряхнул длинной челкой Крис.

Я внимательно смотрела на него и не решалась задать вопрос, который крутился у меня на языке с тех пор, как он вернулся. Иногда, когда он говорил о своем путешествии по Испании, Франции и Италии, я ловила грусть в его глазах, поэтому опасалась задеть что-то личное. Однако сейчас, когда мы стояли в уютной мастерской перед его очередной завершенной работой, мне казалось, что Крис сам хотел выговориться.

- Почему ты уехал из Европы? - внимательно смотрела я на него.

- Сложно ответить на этот вопрос, - грустно улыбнулся он.

- Мне казалось, что тебе там нравится…

- Да. Нравилось. Кэтрин предлагала перебраться в Париж, Карлос с Патрисией предлагал остаться в Мадриде. Но пришла пора идти дальше. Я почувствовал, что стал задыхаться в этом счастье. А художник должен быть голодным. Должен…

- Должен идти вперед, - улыбнулась я, теперь до конца понимая его. Крис никогда не стремился к популярности. Вернее, она не была его целью. Он искал себя, он прогрессировал. Он впитывал опыт и шел вперед. В этом своем стремлении постоянно развиваться, не ради денег, а ради Дела, я увидела знакомые черты. Они были схожи с целями Ричарда, только в своей области.

- И что дальше?

- Завтра будет новый день, - улыбнулся он. - Может, на Таити рвану или в Тибет.

- Захотел стать еще одним Рерихом или Гогеном?

- Хочу впитать в себя как можно больше. Сейчас у меня очередное затишье. Я выбираю путь. Мне нужны новые впечатления. Новый драйв. Новый старт. Ищу верный указатель.

- Мне это знакомо, - кивнула я, вспоминая, как тоже искала свое направление, свой ориентир, когда осталась без Ричарда.

Я внимательно посмотрела на Криса, и мысль возникла сама собой:

- Ты можешь поехать в Азию. Таиланд. Сингапур, Мьянма, Тайвань… Хочешь, я поговорю со своими знакомыми. Тебя проведут по таким самобытным местам, где не ступала нога ни одного европейца. Окунешься в самую что ни на есть суть Азии. Может быть, тебя это вдохновит на новые цели...

Крис некоторое время сосредоточенно изучал мое лицо и внезапно улыбнулся.

- Ты всегда умела вытащить меня из болота, - довольно кивнул он и привычным движением потянулся ко мне, чтобы поцеловать меня в нос в знак благодарности.

Однако рефлексы, выработанные несколькими годами жизни в мире Барретта, давали о себе знать. Я машинально отстранилась, а Крис, закатив глаза, выпалил:

- Нет. Твой Барретт все-таки Гад.

- Редкостный, но нежно любимый, - улыбнулась я, и мы с Крисом пошли мыть кисти, на ходу обсуждая его новую поездку, так спонтанно возникшую в его жизни не без моей случайной помощи.


- Так почему именно оружие - тема твоей выставки? - Крис смотрел на мой мольберт, пока я пыталась сделать набросок пропорций человека.

- Потому что это тоже произведение искусства, - улыбнулась я, а про себя добавила: “Потому что мой мужчина Воин, и я хочу таким образом признаться ему в любви. Показать, что я иду за ним, за его сутью”.

- Может вызвать резонанс в обществе… - перевел он взгляд с рисунка на меня. - Не боишься?

- Нет. Не боюсь. Я умею держать удар, - уверенно произнесла я.

- Судя по твоему тону, ты и правда готова дать отпор. Кстати, Грува очень зацепила эта тема. Работает чел, не покладая кисти.

- Я думаю, ему интересно работать вне рамок общества. Его картины пропитаны вызовом.

- Согласен, - кивнул он, поправляя мою руку. - Кстати, как только ему стало известно, что все инсталляции будут выполнены из реального оружия, закрылся в мастерской и никого не пускает. Творит…

- Главное, чтобы не пил и наркотой не травился.

- Несмотря на то, что я пацифист, признаю. Инсталляции и фото выглядят круто. В них чувствуется мощь… Реально искусство.

- Искусство Воина, - кивнула я.

- Хотел у тебя спросить. Основной стенд на первом этаже пустой. Беатрис загадочно сказала, что здесь будет представлена какая-то частная коллекция.

- Ну да, - кивнула я.

- Уж не Барретта ли? - посмотрел на меня бывший напарник, я улыбнулась, а моя память отбросила меня в один из сентябрьский выходных, который я проводила с Ричардом.

Глава 73.