Я хотела покачать головой, но тут вспомнила о любимом лакомстве сына и посмотрела на него.

- Да. Если тебе не сложно… - и Лат превратился в слух. - Ты не мог бы принести черный шоколад? Аврора его хранит...

- В баре, - кивнул он. - И на кухне есть еще.

Произнеся эти слова, он быстрой походкой направился к лифту, и я, понимая, что он сейчас принесет мне весь шоколадный запас, добавила:

- Достаточно одной плитки. Аврора не позволяет мне переедать…

Но Лат, опять превратившись во Флэша, уже скрылся в лифте, и мои слова рассеялись в воздухе.

В Пасифике мы с Ричардом чаще всего ужинали в одном из ресторанов, в Испании он обычно ужинал на вилле, и я никогда не начинала без него. Однако, сейчас, чувствуя неимоверный голод, я набросилась на стейк, будто не ела, как минимум, неделю.

Именно за поеданием мяса Ричард и застал меня, выйдя на палубу в домашних джинсах и черной футболке.

- Я и не думала, что мясо может быть таким вкусным, - улыбнулась я, отправляя в рот очередной сочный кусок.

Барретт не был удивлен моей внезапной любовью к говядине, и я догадывалась, почему - ему, определенно, докладывали, как я питаюсь и чем.

Он ничего не ответил, сел за стол и, наконец, приступил к своему ужину, вернее, к закускам.

На палубе воцарилась аппетитная тишина, когда каждый был занят своим делом, но ее нарушил звук приехавшего лифта. Лат не заставил себя долго ждать - он нес поднос с шипящим, только что с гриля стейком для Барретта и двумя плитками шоколада для меня.

Поставив перед хозяином блюдо и передав мне шоколад, он бросил на нас внимательный взгляд, но я, понимая его без слов, улыбнулась и покачала головой, давая понять, что больше мне на сегодня ничего из еды не понадобится.

Лат так же тихо удалился, а Ричард, бросив взгляд на черный шоколад рядом с моей тарелкой, приступил к своему шипящему ужину.

Стейк "с кровью". Так, как Ричард любил.

Я внимательно наблюдала, как он отрезал кусок за куском, как красноватый сок стекал на тарелку, и мой рот заполнился слюной, а мои ноздри улавливали неповторимый аромат мяса.

Я перевела взгляд на свое хорошо прожаренное филе и поняла, что потеряла к нему не только аппетит, а вообще какой бы то ни было интерес. Я хотела мяса, сырого мяса. С кровью. Вот такого, чтобы стекала красноватая сочная жижа, больше напоминающая кровь.

Я смотрела на тарелку Барретта и не могла оторвать взгляда, так и застыв с вилкой и ножом в руках.

- Почему не ешь? - повернул он голову в мою сторону.

- Сырого мяса хочу, с кровью… - честно призналась я, не отводя взгляда от розоватой плоти.

Я как-то просила у Авроры сырого мяса, но она отказала, говоря, что там могут быть какие-то паразиты, и на всякий случай проверила мой гемоглобин, который, естественно, оказался в норме. Но сейчас, наблюдая за Ричардом, я понимала, что не могу сдержаться, и была уверена, что в мясе, которое отбирают для моего Хищника, не будет никакой заразы.

Барретт не ответил, лишь молча отрезал очередной кусок и, внезапно протянув мне, скомандовал “рот”.

Мне даже не нужно было ничего говорить, я набросилась на вилку и проглотила мясо в одну секунду, практически не прожевывая. От теплой плоти во рту появился странный вязкий вкус. Солоноватый. С нотками металла. Как кровь. Но мне он нравился. Очень нравился.

- Еще хочу… - смотрела я на него жадными глазами.

Барретт не возражал - он отрезал кусок побольше, а я, наблюдая, как на тарелке образовывается коричнево-красная жижа добавила:

- И можно эту кровь еще…

Он промолчал, но обмакнул мясо в сок и протянул мне, подставив ладонь.

Пока я проглатывала очередную дозу красного сочного мяса, Ричард позвонил вниз, чтобы приготовили еще одну порцию “рибай блю”, и скормил мне еще один кусок.

Я с жадностью заглотила сочную говядину, и пока мой Хищник забрасывал мясо и в свой рот, улыбнулась этой картине. Так и хотелось сказать “Отец делится мясом с сыном”, но я не стала кидаться громкими титулами - мне казалось слишком навязчивым, нарочито подчеркнутым так обозначать свою беременность. Ричард, зная мое равнодушие к мясу, и так понимал, кого он кормит.

- Спасибо за вкусное мясо, - лишь произнесла я и прислушалась к Акуленку.

Мне казалось, что сейчас, когда его покормил сам отец, он должен был дать о себе знать. Однако, он продолжал таиться и настраиваться.

Тем временем, принесли еще одну порцию стейка, Ричард отдал мне свою тарелку, с которой, собственно, он меня и кормил, но мне оказалось мало.

Доев своё мясо, я вновь посмотрела на Барретта.

- Тебе достаточно, - отрезал он, а я, наблюдая, как он отправляет в рот сочный кусок стейка, заскулила и, в порыве жадности, замешанной на гормонах, все-таки выпалила:

- Не мне. Акуленку.

- Акуленку, - посмотрел на меня Ричард, и я поняла, что нечаянно проболталась.

- Когда ребенок выходит со мной на связь, ощущения такие... будто внутри рыбка проплывает… - ответила я и, секунду подумав, дополнила пояснениями: - А так как он Сын Акулы. Поэтому Акуленок.

Барретт промолчал, продолжая поглощать свой рибай, так и не дав мне добавки, а я, все еще чувствуя голод, развернула плитку черного горького шоколада и с жадностью откусила лакомство.

Как ни странно, шоколад помог мне отвлечься от “кровавого” стейка, а я, все еще чувствуя молчание малыша, внезапно поняла, что моя нечаянная оплошность была, как раз, очень кстати - она могла помочь продолжить настройку Сына на Отца.

Проглотив очередную дольку шоколада, я посмотрела на Ричарда, который уже доедал говядину, и тихо спросила:

- Ты не против такого имени? “Акуленок”.

О настоящем имени я пока не заводила разговор - было еще не время, и я опасалась наткнуться на молчание.

Барретт бросил короткий взгляд на меня, на плитку своего десерта - черного шоколада - в моих руках, на чуть ли не вылизанную тарелку, которую он мне отдал, и кивнул.

Я понимала - он тоже обратил внимание на то, насколько ребенок уже сейчас был похож на него, даже в предпочтениях в еде. Однако, я хотела, чтобы и сын услышал голос отца, его одобрение, принятие его, как младшего хищника, поэтому тихо переспросила:

- Ты точно не возражаешь, если я к ребенку буду так обращаться?

Ричард бросил на меня внимательный взгляд, но все же ответил.

- Не возражаю.

Я хотела поблагодарить, однако в наше пространство вторглась трель смарта, прерывая контакт Сына и Отца, и Барретт ответил на звонок, который, как и следовало ожидать, оказался деловым.

Слушая спокойный баритон своего мужчины, я положила руку на живот так, чтобы никто не видел, и тихо прошептала:

“К занятости отца ты тоже привыкнешь. Это нормально. Так и должно быть. Дело - прежде всего. Когда-нибудь ты тоже станешь таким же...”

Глава 66.

Судя по всему, звонил Эванс из Испании, потому что иногда Барретт в своих коротких фразах упоминал Картахену и Ферроль, я же продолжала говорить с Акуленком.

“Слышишь, он признал в тебе младшего Хищника”, - тихо прошептала я, желая помочь своему сыну настроиться на сложную энергетику Отца, когда слова Барретта заставили меня прислушаться.

- Бесперспективный проект. Нет потенциала, - произнес Барретт, и я украдкой посмотрела на него.

Вероятно, его попытались в чем-то переубедить, потому что тон Барретта стал жестким, безапелляционным.

- Схема слабая. Эффективности ноль. Ведет к провалу. Не принесет пользы в будущем. Из жалости тащить проект не буду. Угробит время. Отвлечет от продуктивных вариантов. Топи его.

Сидя по левую сторону от Ричарда, я внимательно изучала его профиль и в очередной раз убеждалась, что мои выводы относительно того, что может случится в случае, если ребёнок не оправдает надежд Барретта на любом этапе его развития, были верны.

Я бесшумно вздохнула и закрыла глаза. Но не из-за страха и желания уйти в иллюзию, не из слабости или жалости к себе и ребенку, а потому что хотела собраться с силами. Они были нужны, чтобы отдать все их своему сыну. Показать ему, что я сделаю все возможное, чтобы он состоялся. Я не собиралась сдаваться, возмущаться циничностью Барретта и устраивать истерики, выпячивая вперед свой живот и требуя, чтобы он изменился или прогнулся под правила социума. Я полюбила этого мужчину именно таким и принимала его именно таким. И я планировала сделать все возможное, что от меня зависело, чтобы продолжение рода Ричарда Барретта состоялось именно так, как хотел этого Он.

Тем временем, Барретт завершил разговор своим традиционным “на связи”, я поняла, что наш совместный ужин, прерванный делами, продолжается, но, открыв глаза, наткнулась на взгляд Ричарда.

- В чем дело? - спросил он, и я поняла, что он вычислил мое тревожное состояние.

- Гормоны…

Но Барретт внимательно смотрел на меня. Он знал, что у меня есть более вразумительный ответ.

- С тех пор как ты здесь, ребенок не выходит на связь, - призналась я и, секунду подумав, продолжила: - А я очень хочу, чтобы он на тебя настроился уже сейчас. Хочу, чтобы он нашел с тобой общий язык. Хочу, чтобы он тебя принял. Твои правила и суть. Потому, что так ему будет легче интегрироваться в твою вселенную.

- Ты приписываешь плоду слишком много возможностей на данном этапе развития.

- Знаю, как это выглядит. Может быть, я выдаю желаемое за действительное. Но в этом взаимодействии я полностью настроилась на него, а не на себя и свои потребности. Поэтому чувствую его очень хорошо. Как и тебя. И мне хочется верить, что он меня понимает. Потому что он неординарный. Потому что Нарушитель.

- Нарушитель?

- Да, Нарушитель, - эхом повторила я и тихо добавила, зная, что нас здесь никто не услышит. - Я догадываюсь, как меня лечили. И по всем законам этот ребенок не должен был случиться. Но он оказался сильнее правил. Именно этим он тебя и заинтересовал. Именно поэтому ты и позволил ему быть. Не из жалости ко мне. А из-за его перспективности. Ты к нему относишься, как к проекту. Еще одному “Нарушителю”. И я очень хочу, чтобы этот проект стал успешным. Потому что я знаю, как ты поступаешь с бесперспективными проектами… Я понимаю, что у нас с ним нет права на ошибку.