- Пф… - фыркнула первая. - Если она уйдет, то только облегчит Лилит путь на трон.

- Успокойтесь, - отозвалась пятая. - Барретт - хищник вольных кровей. Если Марта уйдет, он может найти другую. Вон, очередь стоит. Даже при беременной Лилит.

- Ой, да! Ты видела, как на него сегодня смотрела Регина? - подхватила первая.

- А что ты хочешь? Там столько денег.

- Да нууу, - протянула первая. - Регине деньги не нужны. Ей отец нехилое наследство оставил, прежде чем отойти в мир иной. И с бизнесом она хорошо управляется, не смотри, что молодая и смазливая.

- Согласна. На Барретта западают не из-за денег. Убойный купаж ума, силы, опасности и секса, - усмехнулась одна из участниц.

- Ты поосторожней, а то расскажем твоему мужу, - рассмеялись женщины и продолжили полоскать Марте кости и делать ставки, сколько та продержиться.

Но Марту, ее женскую гордость и амбиции, задевало не это - статус Лилит, как матери будущего наследника Барретта, был для общества первостепенным и даже не обсуждался.

Она хотела выйти из своего укрытия и ткнуть носом каждую из сплетниц в их собственную жизнь. Из пяти присутствующих у одной были свободные отношения с молоденькими мальчиками. Вторая была лезби и в мужчинах разбиралась еще хуже, чем в моде и украшениях. У банкирши муж разжирел до невероятных размеров, и его член та, вероятно, видила только под воздействием виагры, у мужа другой было, как минимум, две тайные любовницы, о которых сплетничал весь бомонд. А муж третьей был самым что ни на есть альфонсом, который женился на выгодной партии и теперь пристроился к кормушке семейного бизнеса, так как сам был не способен ни на что вразумительное.

У каждой из них был свой скелет в шкафу, но Марте от этого было не легче. Ее положение в высших кругах, которое она зарабатывала столько лет, разваливался на глазах, как карточный домик. Мэй ее предупреждала об этом, но мало знать - чувствовать этот удар по женскому самолюбию оказалось гораздо больнее.

Сконцентрировав волю, она шла рядом с Барреттом, гордо подняв голову, но уже не ощущала себя ни первостепенной, ни значимой, как это было ранее. Сейчас она была “одной из”. Вернее, как оказалось, она всегда таковой являлась.

Тем не менее, считая себя бойцом, она переступила через свои женские амбиции, смирилась с тем, что ее с Лили позиции равны, и улетела в Германию, подальше от проблем, настроившись на интересную поездку с мужчиной, которого она так любила.

Однако в Германии кошмар продолжился. Потому что от реальности, в которой она сейчас жила, уже нельзя было скрыться.

Глава 61.

Как оказалось, в Германию приехали не только Марта с Ричардом, но и Пхенги с тайваньцами - неким мистером Лунгом и его спутницей Юи Линь.

Завидев жену сингапурца и подругу Лунга, Марта поняла, что и в Германии ей не удастся отдохнуть от темы “Лили и ее беременность”. Мэй ей говорила, что уже поговаривают в Бангкоке. Она не ошиблась - во взгляде Этель, Юи и теперь уже и Елены прослеживалось любопытство, пусть не столь откровенное и жесткое, как в Сиэтле. Марта хребтом чувствовала, что об интересном положении молодой любовницы Барретта говорил весь азиатский, а следом и немецкий бомонд. Слухи распространялись со скоростью света, это Марта знала по своему опыту. Вычислить цепочку было делом минуты. Лили или Лат могли рассказать об этом Нари, та постаралась растрезвонить благую весть на всю Азию, а уж Этель могла шепнуть на ушко жене Госса.

Тем не менее, Марта в очередной раз взяла себя в руки, держа удар, но чувствовала, что ей стало сложнее контролировать эмоции.

И этому пошатнувшемуся базису, безусловно, было объяснение - может быть, она не столь остро реагировала на эту ситуацию, если бы ей самой не пришлось пройти через насильственный аборт по приказу мужчины, которого она любила.

Подходил к концу четвертый день их совместного пребывания в Киле, за это время Марта успела навестить своих родственников, и сегодня они с Ричардом были приглашены на фуршет на яхте Госсов, где ожидался весь немецкий бомонд, в честь нового совместного проекта с азиатами.

По этому случаю она надела колье и серьги из новой коллекции Саманты. Гарнитур переливался острым светом, напоминая холодное оружие, и выглядел стильно.

Снимая каблуки на корме, Марта мысленно скривилась. Туфли с острыми носками очень гармонировали с ее образом, но Госсы придерживались негласного яхтенного правила “без острой обуви на палубе”, в отличие от Барретта, который не скупился укладывать специальное покрытие для таких вечеринок.

Ричард, прибывший с партнерами чуть позже, бросил короткий взгляд на новые украшения, как обычно, ничего не сказал, но ей хотелось верить, что он, как знаток холодного оружия, оценил блеск и остроту металла.

Все началось с того, что в течение всего вечера на Ричарда бросала взгляды молодая привлекательная брюнетка. Сабина Ланге, одна из дочерей Хайнца Ланге, крупного производителя автокомплектующих.

Сабина была "при деле" - ее парфюмерный бизнес, который ей недавно организовал папа, набирал обороты.

Марта была уверена, что Хайнц не обрадуется перспективе связи его дочери с таким человеком, как Барретт, но, судя по поведению Сабины, та мало слушала отца.

Также Марта была уверена, что ее соотечественница, судя по взглядам, бросаемым на Марту, знала о существовании Лили, но не смущена этой информацией и готова поспорить за место рядом с Ричардом.

Барретт иногда отвечал на светские вопросы Этель и Сабины на радость последней, также был занят разговорами делового порядка с Отто и Пхенгом, но Марту напрягло другое. Фройляйн Ланге, стоя с бокалом шампанского напротив Ричарда, изъявила желание приехать в Штаты, чтобы открыть и там свои бутики. Можно было бы подумать, что она хочет использовать положение Барретта, но Марта знала этот взгляд - целью был как раз Ричард, а не бутики, и дай тот намек, Сабина бы рванула в Штаты со скоростью ракеты, а то и без намека. Scheiße. Отношение Барретта к беременности, которое он не скрывал от своих женщин, совершенно не ограждало его от интереса разного рода светских львиц, которым дети были в принципе не нужны. Даже Лили, которая явно имела иное мировоззрение, будучи предупрежденной лично Мартой - от Барретта не отказалась.

Но апогеем этого вечера для Марты стала не Сабина. Как назло, на фуршете присутствовала дочь Госса - Стефания, которая была не одна, а со своей маленькой дочерью. Марта и раньше сталкивалась с детьми на вечеринках, но сейчас, по понятным причинам, более остро отреагировала на картину матери с ребенком на руках.

Всю вечеринку Марта стояла с бокалом белого вина, поддерживала беседы с гостями, улыбалась Ричарду, но ее душевное состояние сложно было назвать спокойным. Скорее воинствующим, как и ее украшения. В очередной раз она чувствовала на себе ярлык “одна из”, эта мысль вновь била по женскому самолюбию, и она даже позволила себе несколько острых шуток, как в былые времена, будучи замужем за Сенгом.

Марта, продолжала наблюдать за яркой Сабиной, бросающей откровенные взгляды на Барретта, за ребенком, бегающим по палубе со звонким смехом, и подумала даже возбудить в Ричарде чуть больше внимания к себе.

Весь вечер на нее косил взгляд один из гостей - владелец сети продуктовых магазинов.

“Позаигрывать, что ли, с этим Шеффнером...” - скривилась она, вспоминая, как ее муж в такие моменты ревновал. Но вовремя себя осадила. Подобное могло сработать с влюбленным в нее Сенгом, но не с Барреттом. Этим поступком она накажет только себя. Внимание она привлечет, но не то - Барретт сочтет подобное поведение неприемлемым. Поэтому, сконцентрировав волю, она продолжала мило улыбаться гостям и, чтобы контролировать себя, на всякий случай отказалась от очередного бокала вина.

Но Ричард Барретт потому и назывался Дьяволом, что от его взгляда ничего не могло ускользнуть.

Они ехали в машине, которая должна была доставить их от причала до апартаментов, в салоне стояла тишина, Барретт просматривал свой смарт, а Марта пыталась успокоиться. Однако, стоило ей закрыть глаза, ее душевное состояние белым шумом и клубами дыма проникало глубоко в сознание, отравляя мысли.

Она открыла глаза и, выдохнув, потянулась к Ричарду, желая прильнуть.

- Ты не держишь удар, - внезапно произнес Барретт спокойным тоном, продолжая что-то печатать в своем смарте.

Марта резко застыла и, понимая, что ее порыв прижаться таким образом остановили, выпрямилась.

- Твое поведение неприемлемо, - продолжил он, и Марта уловила в его голосе разочарование.

Его слова и тон прозвучали не просто тревожным звонком, а пожарным набатом. Она знала, что от нее всегда требовалось безупречное поведение, а сейчас понимала, что на вечеринке дала слабину эмоциям, и Ричард считал в ней неподобающую агрессию. Марта бросила на Барретта тревожный взгляд, и в ее груди больно кольнуло чувство надвигающейся потери.

- Прости, устала. Впредь буду вести себя подобающе, - произнесла она, пытаясь спасти ситуацию. Однако, Барретт повернул к ней голову и спокойным голосом произнес:

- Утренним рейсом ты возвращаешься в Сиэтл и должна освободить резиденцию.

Глава 62.

Сейчас, через несколько дней после ее возвращения из Германии, Марта начала свыкаться с мыслью, что она вышла из круга жизни Барретта. Однако слова “должна освободить резиденцию” стали для нее тяжелым ударом и до сих пор каленым железом выжигали сознание до адских головных болей. Она глотала ибупрофен и старалась заполнять все свое время работой. С раннего утра до позднего вечера она была на ногах, но, как только наступала ночь, она приходила в свой люкс, который сняла в “Мариотте”, и после очередной дозы седативных проваливалась в черный сон.