– Там внутри башни убийца, – сказал ему Али, – вазир сказал, что вы наделены полномочиями.

– Расступитесь, – крикнул Мурад людям.

В его властном голосе было нечто, отчего толпа послушно раздалась в стороны.

– Подойдите сюда, – приказал Мурад.

За решеткой возник Джамал. Он был бледен.

– Я не выйду, пока сюда не прибудет полицейский инспектор, – заявил он, – его зовут Ялчин.

– Я из Службы безопасности дворца, – сказал ему Мурад, и показал ему какой-то значок, – откройте решетку, вас никто не тронет.

– Слава Аллаху! – обрадовано воскликнул Джамал. – Пусть они отойдут в сторону. Это недоразумение. Я здесь не причем, она сама прыгнула. Я племянник губернатора.

Мурад посмотрел на окружавших его людей, и те неохотно раздались в стороны. Джамал открыл замок решетки и осторожно вышел из башни.

– Проведите меня, пожалуйста, мимо этих людей, – обратился он с просьбой к Мураду. Тот угрюмо кивнул и провел его сквозь толпу. Когда Джамал проходил мимо моллы Панаха, тот выхватил висящий на поясе Егорки кинжал и всадил ему в сердце.

– Вы же обеща… – выдохнул Джамал, но не договорил, захрипел, из его рта хлынула кровь, и он упал. Сразу же после этого появилась полиция.

– Кто это сделал? – спросил инспектор.

Али, заслонив собой Панаха, выступил вперед.

– Это сделал я, – сказал он, – он похитил мою рабыню. Я имел право на виру[37].

– И все же мне придется арестовать вас, – сказал инспектор, – суд разберется, имели ли вы право убить его или нет.

Но Мурад не дал увести Али, он остановил инспектора.

– Этот человек уже арестован, – сказал он, – составьте протокол и идите по своим делам. Я из шахской службы безопасности. К тому же это не он убил. Я свидетель. Он на себя наговаривает.

– А кто убил? – спросил инспектор.

– Не знаю, я не видел. А с этого я глаз не спускал.

– Не выгораживайте меня, – сказал Али, – я убил и готов за это ответить. Инспектор, арестуйте меня.

– Назад, – сказал Мурад полицейским, которые подступили к Али.

Инспектор отвел Мурада в сторону.

– Вы хоть знаете, кого убили. Это важная шишка из министерства. К тому же он племянник губернатора города.

– Мне плевать кто он, – холодно сказал Мурад, – я выполняю важное государственное задание. Или ты хочешь иметь дело с вазиром?

– Нет, что вы, – быстро ответил инспектор, – ни в коем случае. Как скажете.

– Пусть унесут этого человека, и разгоните зевак.

Мурад подошел к Панаху.

Панах, стоявший все это время в оцепении, пришел в себя и сказал:

– Благодарю вас.

– Я хожу на ваши проповеди. Всегда, когда есть возможность, – продолжал Мурад – зачем вы это сделали.

– Это была моя невеста, – ответил Панах.

– Понимаю. Да упокоит Аллах ее душу. Я надеюсь, никто из ваших прихожан не проговорится.

– Мне все равно, – сказал молла Панах.

Мурад сочувственно дотронулся до его плеча и отошел в сторону. Али накрыл Сару своим плащем. Полицейские подогнали арбу и увезли убитого. К этому времени принесли носилки и положили на нее девушку.

– Куда ее нести? – спросили люди.

– Ко мне домой, – сказал Егор, – я покажу.


Сару похоронили в тот же день по мусульманскому обычаю. Молитву над ней читал другой молла. Панах не пришел на похороны. Над могилой стояли только Али и Егор.

Когда молла закончил, Али протянул ему деньги, священник поблагодарил, произнес подобающие случаю слова и ушел.

– Почему все так произошло? – спросил Али у Егорки, когда они остались вдвоем у свежей могилы.

– Это вопрос риторический, – ответил Егор.

Али пожал плечами.

– Почему мы должны были встретить этого негодяя на своем пути. Цепь событий мне ясна. Но почему все так сложилось. В чем причина. Почему должна была умереть Сара.

– Может быть, он хотел надругаться над ней, поэтому она покончила с собой.

– Ты плохо ее знал. Она была неспособна на самоубийство. Она хотела спастись. Бежать. Она не прыгнула с башни, чтобы покончить с собой. Она бросилась в море, не зная, что здесь мелководье.

– Все в руках Божьих, – сказал Егор, – то есть я хотел сказать, на все воля Богов.

– Я думал, что ты ответишь мне постулатом из Дао.

– Это одно и то же.

Они сидели на корточках возле могилы. Али собрал у ног горсть земли и бросил его на холмик. Затем поднялся.

– Пошли отсюда, – сказал он, – я не могу больше здесь находиться. Такое чувство, будто я заново хороню свою жену.

– Если не вдаваться в детали, – заметил Егор, – то оно так и есть.

– Спасибо, ты нашел хорошие слова для утешения.

– Прости, я это сказал, не подумав. Как философ, не как человек.

– Когда ты был простым охотником, ты был добрее.

– Я исправлюсь.

– Как же так получилось, – не унимался Али, – с того момента, как мы сошли на берег, началась эта гонка с преследованием и кончилась смертью этой невинной девушки. Я спас когда-то ее хозяйку, теперь получается, что ценой ее жизни.

– Я могу вспомнить что-нибудь из Дао, – сказал Егор, – и ты поймешь, что все так и должно было быть.

– Не надо, – попросил Али.

– Хорошо, не буду. Пойдем, тогда выпьем.

Встретив удивленный взгляд Али, добавил:

– Помянем по русскому обычаю. Ведь по мусульманскому обычаю мы ее уже проводили.

Али ничего не ответив, пошел к кладбищенским воротам. Перед ними был навес, под которым лежали друг за другом несколько погребальных носилок. На лавках сидели и тихо переговаривались муллы, подрабатывающие чтением заупокойных молитв, и служители – смотрители кладбища. Среди них была заметна дородная фигура Мурада.

– Вообще-то я под наблюдением тайной службы шаха, – сказал Али.

– Мне он показался разумным человеком, – заметил Егор.

Мурад проводил их взглядом, а затем поднялся и вышел за ними. Сразу за воротами он наткнулся на их пристальный взгляд и понял, что они ждут его.

– Мы собираемся выпить, – сказал ему Егорка, – ты не знаешь, где здесь есть приличное место.

– У Сальянских ворот, – сказал Мурад, – там подают цыпленка с начинкой, приготовленного в тандыре и кебаб из осетрины.

Произнеся эти слова, Мурад почувствовал, как у него у самого потекли слюнки, и он вспомнил, что с самого раннего утра, когда его вызвал вазир, он ничего не ел.

– Покажешь дорогу? – спросил Егор.

Мурад едва заметно кивнул. Следуя указаниям Мурада, они добрались до Сальянских ворот. Потом взяли правее, поднимаясь на холм, на вершине которого, находилась закусочная. Глинобитное одноэтажное помещение было невелико. Но за ним укрытая от посторонних взоров находилась площадка, где под камышовыми навесами, разделенные друг от друга соломенными циновками были установлены каменные столешницы и глиняные круговые лавки. Выросший перед ними хозяин стал извиняться, говоря, что свободных мест нет.

– Жаль, – сказал Али, – отсюда видно море.

– Да, ладно тебе, – возразил Егор, – сколько уже можно на море смотреть.

– Смотреть на море можно бесконечно.

– Скоро стемнеет, – заметил Егор, – и ничего не будет видно.

– До заката еще несколько часов, – сказал Али, – но ничего не поделаешь, пошли в другое место.

Он оглянулся, разыскав взглядом Мурада, стоявшего в отдалении, развел руками.

Хозяин закусочной, безучастно наблюдавший разговор друзей вдруг встрепенулся и побежал к Мураду. Затем они подошли.

– И никаких разговоров, – услышал Али, – тоже мне, племянник называется. Твои гости – это мои гости. Прошу вас, господа. Я отдам вам свой лучший столик. Он зарезервирован, но это ничего.


Это был крайний столик. Он, будто бы возвышался над городом, позволяя любоваться потрясающей панорамой побережья.

– Что господа будут есть, – спросил Алигулу, так звали хозяина.

– Это неважно, – сказал Егор, – ты лучше спроси, чтобы мы будем пить.

– Что вы будете пить, – спросил Алигулу, понизив голос.

– Вино, – сказал Егор, – и позови сюда своего племянника.

Хозяин кивнул и удалился.

Через минуту к ним подошел Мурад.

– Я прошу вас разделить с нами эту трапезу, – предложил Али.

– Я на службе, – неуверенно ответил Мурад.

– Давайте сделаем перерыв, – сказал Али, – очень тяжелый день выдался, садитесь.

Мурад пожал плечами, но сел. Прибежали двое подавальщиков, смахнули несуществующую пыль с отполированной поверхности каменного стола. Быстро заставили его поверхность маленькими металлическими тарелочками со всевозможными закусками и соленьями – сырная масса с перетертым чесноком, тушенные острые баклажаны, несколько видов сыра и оливок, катык. Потом принесли плетеную из лозы корзинку, накрытую тканью, в которой был кувшин вина. Егор, у колена которого поставили корзину, сноровисто сломал печать.

– Я на службе, – возразил Мурад, пытаясь накрыть ладонью свою чашу.

– Отчет будешь сегодня писать? – спросил Али.

Мурад пожал плечами.

– Тогда пей, – сказал Егор, – если нет других причин. То, что ты на службе – это даже хорошо. Сошлешься, если что, на оперативную необходимость.

– Я вообще не пью, я мусульманин, – с запоздалой гордостью сказал Мурад.

– Оставь его, – сказал Али, – зачем неволить человека.

Егор наполнил две чаши и вопросительно посмотрел на Мурада.

– Ладно, – сказал тот и убрал руку.

– Да упокоит Аллах ее душу, – сказал Егор, поднимая чашу.

– Амин, – сказал Али.

– Амин, – повторил Мурад.

– Жизнь на земле имеет одну странную особенность, – сказал Али, осушив чашу, – рождаясь на свет, человек зачем-то умирает. И объяснения этому нет. Если уподобить нас растениям, которым уготован срок, то в таком случае, зачем нас наделили разумом. Мы обрастаем привязанностями, родными людьми. А потом все это теряем. Это жестоко по отношениям к людям.

– Как-то ты круто взял, – сказал Егор, – без предисловий. Даже не знаю, что сказать, а ты? – спросил он у Мурада.