– Я преступница, монсеньор, – возразила Лада.

– Ну, это еще доказать надо, – оптимистически заявил легат. – Знаете ли, одной ведьмой больше, одной – меньше.

Легат вдруг захохотал, затем, отсмеявшись, сказал тоном, не терпящим возражений:

– Прошу.

Лада присела к столу.

– Водочки? – предложил легат.

– Нет, спасибо, – отказалась Лада. – Я ничего не пью, кроме вина. И вина тоже не пью, только смакую, чтобы возродить воспоминания. Как-то раз я пила вино две недели кряду. Мы были заперты в подвале с одним молодым человеком, а наверху лютовали монголо-татары.

– Завидую, – обронил легат.

– Чему? – удивилась Лада.

– Молодому человеку, что с ним стало?

– Не знаю, сама хотела бы узнать. Наши пути разошлись.

– Вот, – назидательно сказал легат, – молодые, они все такие. Нельзя на них надеяться. То ли дело мы, люди, пожившие на этом свете, знающие почем фунт лиха. Тогда, вы ешьте, а я еще выпью.

Легат глянул на секретаря. Тот подскочил к столу и наполнил кубок, стоявший перед легатом. Лада подумала, что кубок слишком велик для водки. Но секретарь, видимо, думал о том же, изрядно недоливая, ибо легат справился с кубком удивительно легко.

– Итак, сударыня, – сказал легат, на слове сударыня, его язык слегка заплелся. – До меня дошло, что вы принадлежите к дому царственных особ. Азербайджан уже давно в руках варваров, но мы обязаны проявить уважение к его государыне. Вот только, – легат подавил смешок, – потрудитесь объяснить, с какой стати правитель Азербайджана писал песни о крестоносцах и почему так дерзко отзывался об Иисусе Христе.

– Песни писал другой мой муж, – печально сказала Лада, – французский дворянин, шевалье Раймонд, атабек был моим первым мужем.

– А известно ли вам, сударыня, – заявил легат, – что, выйдя замуж за обыкновенного дворянина, вы утратили все права и привилегии царственной фамилии. Вряд ли вы теперь можете претендовать на аудиенцию короля Фридриха.

– Есть и другое обстоятельство, позволяющее рассчитывать на аудиенцию, – возразила Лада. – Я нахожусь в дружеских отношениях с его сыном Конрадом.

При этих словах легат переглянулся с секретарем.

– Как-то все это звучит не очень убедительно, – сказал секретарь. – Как вы можете быть знакомы с наследником. Вы знаете, сколько ему лет?

– Сейчас уже девять. Мы познакомились в Иерусалиме во время моей встречи с наместником мессиром Эдом Монбельярским, при этом еще присутствовал Великий магистр госпитальеров, забыла, как его звали….фра, фра Герэн его звали.

Легат и секретарь вновь переглянулись.

– Налей мне еще, Рене, – сказал легат.

И, пока Рене проделывал эту процедуру, продолжил:

– Мы можем допустить, что все это правда. То, что вы знаете, все эти имена, еще не есть доказательство. Если выяснится, что вы солгали мне, вы лишь усугубите свою вину. К имеющимся обвинениям прибавится еще подлог и мошенничество.

Легат выпил, скривился, стал закусывать.

– Как же ее пьют простолюдины? – участливо сказал Рене.

– На то они и простолюдины, чтобы пить всякую гадость, – ответил легат, – а ты лучше бы обо мне беспокоился, а не о простолюдинах. Хотя на мой организм, она действует благотворно. А вы знаете, сударыня, как мне тяжело, как я устал. Ведь я нахожусь на переднем крае борьбы с ересями, я орудие, длань его святейшества папы. Чего стоят одни павликиане и богомилы. Царь Алексей Комнин расплодил их в своем государстве.

– Я не знаю ни тех, ни других, – кротко ответила Лада, – в чем их вина?

– Ну, как же! – воскликнул легат. – Они утверждают, что Бог есть творец высшего мира и не имеет отношения к нам. А наш мир создан злым началом, наш творец создан из мрака и огня. Видимый мир и, собственно, человек – произведение этого злого демиурга. Но лишь душа создана добрым Богом, но находится в человеческом теле, как в темнице. Павликиане отвергают Ветхий завет, называют пророков обманщиками и ворами. Христос, говорят они, пришел освободить людей из плена демиурга. Что матерь его была не дева Мария, через которую он прошел, как сквозь эфирный канал. А вышний Иерусалим – царство доброго Бога. Они отвергают поклонение кресту, как орудию наказания, и как знамени проклятия и орудия демиурга. Страдания Христа считали кажущимися, недействительными. А человеческое естество Христа считали сообщением высшего знания. Те же богомилы, которые утверждают, что в каждом человеке наряду с душой присутствует и демон, изгнать которого можно только известными молитвами. А иконоборцы! А ересь армянская!

Язык легата заплетался все больше. Он выпил еще одну чарку водки и заснул, уронив голову на стол. Лада, погруженная в свои мысли, очнулась от тишины и взглянула на секретаря. Рене встал, тяжело вздохнул и сказал укоризненно:

– Вот, сударыня, чем кончается лечение народными средствами.

– Но ему, кажется, стало легче, – возразила Лада.

– Надолго ли, – скептически сказал Рене.

Он был вежлив с пленницей, ибо предварительно имел следующую беседу с монсеньором.

– Рене, – сказал ему легат, – ты думаешь, она говорит правду?

– Я не знаю, – ответил Рене, – монсеньор, передаю вам то, что услышал от нее.

– Сам то ты что думаешь? Тебе по должности положено давать мне советы.

– Не берусь давать советы в таком важном деле. Но я слышал, что мусульманские владыки крайне неразборчивы в вопросах семьи и брака. То есть женились на ком попало. Кто знает, может она говорит правду.

– Неважно, лжет она или нет. И в том, и в другом случае мы должны извлечь из этого пользу. Во всяком случае, – легат, который некоторое время назад выпил водки, борясь с ее тошнотворным вкусом, замолчал, прислушиваясь к собственным ощущениям, чувствуя, как утихают молоточки в голове, сказал, – эта женщина принесла мне облегчение, голова перестала болеть. Подождем встречи с Фридрихом, а после решим. Будь с ней вежлив.

– Разве я когда-нибудь бываю груб? Я воплощенная галантность, – ответил Рене.

– Приведи ее сюда, – приказал легат…

– Наутро ему понадобится еще водка, – заметила Лада.

– Вот как, – иронически отозвался Рене, – и как долго это будет продолжаться?

– Это зависит от особенностей его организма, – простодушно сказала Лада. – У нас в деревне мужики неделями не просыхали.

– Позвольте уточнить в какой деревне, азербайджанской или французской? – спросил секретарь.

– Ну, что вы, в русской, конечно, ни тем, ни другим это не по силам.

Я сама из русской деревни. Я там родилась на Руси.

– Час от часу не легче, – заметил Рене, – во всяком случае, сударыня, я советую вам не слишком распространяться на эту тему. При дворе, знаете ли, искренность не в ходу.

– Спасибо Рене за совет, я вижу, что душа у вас добрая.

– Вы же слышали, что его преосвященство говорил про богомилов. Душа у всех добрая, да демон рядом. Однако довольно. Я выбил для вас у капитана отдельную каюту. Она крошечная, но вы поместитесь. Прошу.

Рене проводил Ладу в каюту и оставил там.

– Дверь запирается изнутри, – сказал он, – запритесь лучше. А то мало ли что, полон корабль военных. Они, знаете ли, не всегда себя контролируют.

И ушел, бормоча под нос:

– Душа, видите ли, у меня добрая.


Лада, оставшись одна, заперлась, последовав совету, и выглянула в иллюминатор. Внизу плескалась темно-синяя вода. Она вытянулась на узкой откидной койке, прибитой к стене ремнями и, улыбаясь чему-то, забылась сном.


За несколько дней, что корабль шел к островному государству Кипр, легат прикончил все запасы водки, имеющиеся на судне. Сначала он просто требовал ее, а когда запасы капитана кончились, стал обменивать ее у команды на лучшее каппадокийское вино, которое он вез в подарок папе Иннокентию от византийского царя. Каждый день был похож на предыдущий. Секретарь приводил Ладу в каюту прелата, где тот поправлял здоровье. Завязывался разговор, то есть начинался допрос, перетекавший в разговор. Точнее монолог о противоречиях византийской церкви, гневные филиппики в адрес ересиархов. Легат осуждал сочинения и воззрения Абеляра, Итала, Аккомината, Евстратия Никейского, Пселла, армянскую ересь и учение Нила. Рене диву давался, видя как легат, воодушевляясь, все более, разглагольствует перед Ладой, словно он стоял на кафедре перед аудиторией.

– Учение богомилов, – восклицал он, – на самом деле держится на ереси массалиан и евхитов, которые признавали, что в душе каждого человека присутствует демон, которого можно прогнать только определенными молитвами. Они считают, что Бог похож на человека, но сотворен из более тонкого вещества. Бог не от вечности троичен, Сын и Дух произошли от Отца. Таким образом, Сын и Дух, различные проявления Отца – это не троица. Однако у Бога есть перворожденный сын по имени Сатанаил, во всем подобный отцу, восседающий одесную, имеющий власть над миром. Но он надмился властью и пожелал отложиться и увлечь за собой часть духов. Некоторые из них были прельщены его обещаниями, стали на его сторону и были низвергнуты с неба. Сверженный на землю Сатанаил, имея толику творческой энергии, решился создать новое небо и устроить землю по своему разумению. Украсил землю растениями, населил животными. Из глины и воды создал человека, а вода, стекшаяся на землю, приняла вид змеи. Сатанаил, желая воодушевить человека, вдохнул в него свой дух, но рыхлая глина не задержала дыхания, которое передалось змее, и та стала самым мудрым животным. Сатанаил был неспособен дать жизнь созданному им человеку, по его просьбе добрый дух послал из плиромы искру, которая одухотворила созданную им глиняную форма. Точно так же получила жизнь и первая женщина. Таким образом, человек оказался двояким по своей природе, тело получив от злого ангела, а душу от доброго духа….

Чем заканчивалась космология богомилов Лада не узнала, поскольку через пять, десять минут после начала речи, пленница уносилась в своих мыслях, теряла нить повествования и возвращалась к действительности, когда легат, устав, умолкал.