– Это неуемное желание когда-нибудь погубит меня, – решила Лада, – мне нет еще и двадцати, а я уже свела в могилу двух мужей.

Из-за двери слышался негромкий говор, доносились странные звуки, словно чем-то елозили по полу. Дверь открылась, когда она стояла прямо перед ней. Лада от неожиданности отпрянула в сторону, вызвав усмешку у мажордома.

– Что, пташка, – неприятно осклабился последний, – ждешь с нетерпением беседы с его преподобием? Потерпи пару часов.

Над домоправителем нависал стражник, у ног на коленях стояла Мария и мыла полы. За ее спиной стоял Робер. Мажордом, который на самом деле был секретарем легата, встретив в доме ни свет, ни заря странную пару незнакомцев, осведомился о том, кто они. А, узнав, удивился, подумав про себя: «Для монсеньора подобная забота о врагах веры не характерна, но чего не сделаешь, будучи в приподнятом состоянии».

– А кто вас прислал? – спросил он.

– Стратег, – не моргнув глазом, ответила Мария, – помня дословно рассказ брата.

– Ладно, мойте, – махнул рукой секретарь, – здесь свои слуги есть. Но раз стратег хочет задобрить папского легата, пусть будет так. Начинайте отсюда, с этого коридора. Дойдете до флигеля и там тоже помоете. А потом еще мою комнату уберете. И шевелитесь, чтобы через час, когда монсеньор встанет, духу вашего здесь не было.

Робер надеялся, что после этих распоряжений мажордом уйдет. Но последний почему-то остался. Он хотел взглянуть, удостовериться в том, насколько хороша пленница легата. Сластолюбивый легат почмокал губами, сказав о ней, прежде чем впал в пьяное беспамятство. Мажордом был поверенным в подобных делах легата. Не один десяток молоденьких женщин и девиц были обвинены в ереси и арестованы для предания суду инквизиции. Но, как правило, до суда дело не доходило. Пленницы, обычно обвиненные в ереси, после двух трех предварительных допросов не выдерживали угрызений совести, перед тяжестью свершенных ими грехов и сознавались. Столь сильна была логика обвинений папского легата. Иных он отпускал, самых несговорчивых доводил до суда. Робер, видя, что дело принимает нежелательный оборот, примерялся к удару. Если удастся сразу свалить стражника, то с управляющим справиться будет легче. Он переглянулся с Марией, сделав страшные глаза. Та, как ни странно, сразу поняла, в чем дело. И отрицательно качнула головой. В этот момент мажордом, удовлетворив свое любопытство, ни слова не говоря, ушел. Мария взяла отжатую тряпку, и вошла во флигель, заставив Ладу посторониться. Робер, чтобы отвлечь стражника, вступил с ним в разговор. Стражник отвечал неохотно, сдержанно, но, когда Робер сказал, что он участник третьего крестового похода, голос стражника потеплел.

– Откуда будешь? – спросил он.

– Из Прованса, – ответил Робер, – подрабатываю, чем попало. Видишь, жене помогаю. Сюзерен обещал пенсион, да слова не сдержал.

– Унизительно это для христова воина, – усмехнулся страж, – чем бы другим занялся.

– Сам-то ты откуда будешь? – спросил в свою очередь Робер, видя, что Мария добралась до порога флигеля.

– Я то? Я византиец, – горделиво ответил страж, – я из царской гвардии, сюда на время командирован, пока прелат здесь.

– Замолвил бы за меня словечко, может царь и меня возьмет служить в гвардию.

– Я бы замолвил, да я, братец, ему не указ.

– Вы, что здесь делаете? – шепотом спросила Лада у Марии.

Чтобы не вызвать подозрения у часового она стояла теперь у окна, спиной к Марии, которая старательно водила тряпкой.

– Братец рассказал, – так же шепотом ответила Мария, – мы за тобой пришли.

– Дом полон охраны, – предупредила Лада, – ничего не выйдет. Уходите, я сама, как-нибудь.

– Ну, уж нет, – возразила Мария, – я тебя здесь не оставлю.

Но голос ее звучал неуверенно, задор, с которым она затеяла это мероприятие, понемногу оставлял ее. Но назад пути не было. Мария сделала глубокий вздох, чтобы справиться с охватившим ее сердцебиением, выпрямилась и сделала знак Роберу. Тот едва заметно кивнул. Стражник от внимания, которого не ускользнуло это переглядывание, желая узнать, что происходит, настороженно оглянулся на Марию. А в следующий миг, издав слабый жалобный стон, повалился и лишился чувств. Удар ветерана крестовых походов оказался сильным.

– Быстрее, – скомандовала Мария.

Она сняла с себя пояс и бросила Роберу:

– Вяжи его. Лада, давай твой пояс и платок. Вяжи ему руки, ноги и кляп в рот. Потом волоки его сюда. Здесь какой-то чулан. Сними его одежду, переоденься.

Связанного часового раздели, связали и закрыли в чулане. Старый вояка Робер, которому на самом деле, едва перевалило за сорок, стоял теперь в одежде часового.

– Что дальше? – спросил он.

Мария, которая, на самом деле, не знала, что делать дальше, открыла рот, но произнести ничего не успела. В конце коридора показался секретарь легата.

– Все закончили? – издалека крикнул он, – часовой, гони этих отсюда. Где человек, который был с ней? Мы через час отплываем, корабль стоит в гавани под парусами. Кардинал проснулся.

– Он ушел, – сказал Робер. Секретарь ничего не заподозрил, он не помнил в лицо стражника-византийца. А Робер был с ним одинакового роста.

– А, как же допрос? – спросила Лада.

– Всему свое время, – ухмыльнулся секретарь. – Легат нездоров. На корабле будет много времени, успеешь наговориться с ним. Солдат, веди ее к воротам. Легат уже в пути.

После этих слов секретарь ушел.

– Что теперь? – спросил Робер.

– Откуда я знаю, – рассердилась Мария, – что ты все время меня спрашиваешь? Кто из нас мужчина ты или я? Придумай, что-нибудь!

– Делайте, что велели, – сказала Лада, – я сяду в повозку, а вы пойдете домой.

И, не ожидая ответа, пошла по коридору.


У ворот дома стояли две повозки – одна крытая, вторая – открытая, для поклажи. Секретарь руководил погрузкой личных вещей кардинала и подарков (вернее, церковной утвари, награбленной в византийских церквях). Завидев их, секретарь крикнул, показывая на Ладу – ее в первую.

Обращаясь к Роберу:

– А ты, служивый, доедешь с нами до порта, потом я тебя отпущу. Ты куда лезешь? – закричал он на Марию, которая вслед за Ладой намеревалась сесть в открытую повозку, – иди домой.

– Я буду ей прислуживать, – сказала первое, что пришло ей в голову, Мария.

– С каких это пор ты стала ее служанкой, – удивился секретарь, – чего-то я не понимаю.

– Я ее только что наняла, – пришла на помощь товарке Лада.

Секретарь пытался сообразить, что происходит, но его окликали со всех сторон, ожидая указаний.

– Куда вы этот серебряный оклад бросили? – закричал он и, махнув рукой, отвернулся от Лады, предупредив Робера, – глаз с нее не спускать, голову сниму.


Обоз тронулся и через час был в порту. Соскочить по дороге, как рассчитывал Робер, не получилось. То есть, он один мог уйти. Но крытую повозку с обеих сторон сопровождали вооруженные всадники. Кончилось тем, что все трое оказались на корабле.

* * *

Громовой голос Егорки вызволил Али из глубоких тенет зороастрийского сна:

– Вставай, хафиз, – прерывающимся от физических усилий голосом, кричал Егор, – вставай, если дорога тебе свобода и жизнь.

Али, подняв голову наконец сообразил, что побратим отбивается сразу от нескольких человек. Али проснулся вовремя, ибо один из нападавших, обойдя Егорку, бросился на него и опрокинул с лежанки. Али вывернулся в падении, словно кошка, и упал на противника, последний ударился головой и остался недвижен. Али поднялся и бросился на помощь другу. Увидев его рядом с собой, Егорка бросил:

– Пробиваемся на веранду, оттуда в соседний двор уйдем.

Судя по напору, который он сдерживал в дверях, в дом ломилось не менее десятка человек. Трое из них уже лежали без памяти, двое пострадали от рук Егорки, на третьего упал Али. Со двора донесся голос:

– Убейте их, если не можете взять живыми.

Али узнал этот искаженный от гнева голос, он принадлежал Джамалу. Прорваться на веранду оказалось нелегким делом. На Егорку бросились сразу двое. Еще один очень мощный противник пытался выкрутить руки Али. Нападающий обхватил его сзади и сдавливал со всей мощи. На Егорку накинули удавку и стянули с обеих сторон. Лишившись дыхания, атлет упал на колени и захрипел. Тогда Али повис, согнув колени, заставив противника удерживать его на весу, потом наклонил голову, и что есть силы, ударил головой назад. Противник, издав короткий стон, ослабил хватку. Этого оказалось достаточно. Али вырвался и сбил его с ног. Через секунду он был возле Егорки. Выхватив кинжал, взмахом перерезал удавку, затем ударом ноги отбросил одного из душителей. Егорка, вдохнув порцию спасительного воздуха, поднялся и могучим ударом свалил второго человека. Они выбежали на веранду. Оттуда перебрались на общий с соседним домом забор. Во двор соседа прыгать не пришлось. Стал ясен более простой путь. Пробежав по забору, что два акробата, спрыгнули на землю в соседнем переулке. Затеряться в узких кривых улочках не составило труда. Ибо преследователи, кинувшиеся обегать дом, оказались почему-то совсем в другом переулке. Когда они вернулись в осажденный дом, мирза Джамал был вне себя от ярости.

– Что значит ушли?! – яростным шепотом вопрошал он. – Вы, десять ослов, не смогли захватить двух спящих инородцев. Да, я ваших родителей заставлю плакать, ишаки безмозглые. Чтобы до восхода солнца они были у меня. Если вы их не найдете, никто из вас не останется работать в полиции. И вашему начальнику, главному ослу, передайте мои слова. Его это тоже касается.


Между тем, друзья плутали по улочкам, не имея ни малейшего ориентира.

– Главное, – тяжело дыша, говорил возбужденный Егор, – это не выйти опять к дому. А я слышу какой-то шорох, – продолжал он, – дверь-то была закрыта, а окно я оставил приоткрытым, чтобы свежий воздух шел. Так один из них влез, изловчился, в окно, и успел дверь открыть остальным, прежде чем я понял, в чем дело. И, что меня окончательно разбудило, ни за что не догадаешься – чесноком запахло. Хаш кто-то успел поесть. А ты здоров спать, братец. Я целую вечность дрался, пока ты не проснулся. Нельзя быть таким беспечным.