– Пропали наши головы, – тяжело вздохнув, тихо молвил Джамал.

Однако гнев главаря испытали не они.

– Салман, – обратился Хасан к пирату, – зачем ты привез их сюда?

– Мы за них можем хороший выкуп получить.

– И как это будет выглядеть, болван. Сюда приедут их родственники и привезут деньги?

Салман надолго задумался и потом виновато сказал:

– Башган[15], я об этом не подумал.

– И что, по-твоему, я должен с ними теперь делать? Отпустить? Они теперь знают наше местонахождение.

– Они ничего не видели. Я запер их в трюме, – ответил Салман.

– А что, по-твоему, в трюме нет бойниц, щелей каких-нибудь. Они могли проковырять дырку в носу или в корме. Мы не можем так рисковать. Так что иди, избавься от свидетелей.

– Утопить их или зарезать? – виновато спросил Салман.

От этого уточнения смертная дрожь пробежала по жилам пленников. Это простодушие было лучшим доказательством того, что с ними именно так и поступят. Джамал сделался бледен, как человек, который уже умер. А Сара навалилась на плечо Али и медленно стала сползать вниз. Подхватив девушку, Али дождался ответа. Хасан просто сделал жест рукой, скорее всего означавший – избавь меня от деталей.

Али заговорил.

– Уважаемый Хасан, в любом деле надо соблюдать правила. И на свете должна существовать справедливость. Почему за оплошность твоего работника мы, ни в чем не повинные люди, должны лишиться жизни. Справедливее всего будет утопить или зарезать его самого.

Взбешенный Салман, у которого от негодования отвалилась челюсть, схватил Али за ворот и вытащил из ножен кинжал, намереваясь прямо здесь поправить свои дела.

Хасан захохотал и пока он смеялся, Салман ожидал, занеся клинок над головой Али. От смеха у главаря на глазах выступили слезы. Он вытер их рукавом и сказал.

– В твоих словах, незнакомец, есть зерно истины. Но это мой работник, какой ни есть, а вы мне – чужие люди. Салман, опусти нож, мне здесь только крови не хватало. Уведите их.

Пираты подхватили пленников под руки и поволокли из пещеры. Их вели по какому-то лабиринту, пока они не оказались на небольшом каменистом плато, которое кончалось обрывом. Здесь им связали руки и поставили на колени.

– Видишь, как все повернулось, – сказал Али Саре, – наверное, жалеешь теперь, что не ушла от меня. А то мужа ей подавай.

Впрочем, Сара, вряд ли слышала его слов, поскольку находилась в полубессознательном состоянии. Их видимо решили зарезать, поскольку они стояли на коленях лицом к обрыву. Что было внизу не известно, но, судя по звукам, там плескалось море.

– Нас сначала зарежут, а потом утопят, – поделился Али своей догадкой с Джамалом.

Тот, осознав эти слова, повалился на бок, лишившись чувств, как и Сара. Оставшись в относительном одиночестве, Али вздохнул и, запрокинув голову к пасмурному небу, стал говорить с Ясмин, извещая ее о скорой встрече. Пираты медлили, ожидая, видимо, команды. У правого плеча Али отливал серебром клинок. Чтобы его не видеть, Али отвернул голову влево, увидел Сару, лежащую в беспамятстве. Над ней стоял пират с обнаженным кинжалом и разводил руками, не зная, как к ней подступиться. Внезапно подул легкий ветерок, и Али подумал, что это знак. В следующий миг пират тряхнул его за плечо и приказал встать. Его повели обратно. Он проделал весь путь по лабиринту и вновь оказался в алькове главаря пиратов. На этот раз Али обратил внимание на то, что стены задрапированы войлоком, на стенах висят драгоценные светильники, много предметов роскоши, вазоны из цветного стекла. Столик для письма из эбенового дерева, канделябры, письменный набор. Хасан был человек со вкусом.

– Я вижу, что вы человек с богатым внутренним миром, – заметил Али, указывая на письменные принадлежности. – Дневник, наверное, ведете, переписку обширную с друзьями и знакомыми.

Хасан ухмыльнулся, поскреб седую бороду и сказал:

– А ведь я тебя с трудом узнал, сказочник. А знаешь как? По голосу. Ты здорово изменился. Весь седой, но у меня исключительный слух. А ты меня, почему не узнал? Только не говори, что я постарел.

– Нет, ты нисколько не постарел, – возразил Али.

– Почему же ты меня не узнал, ведь от этого твоя жизнь зависела. Она буквально висела на волоске.

– Как тебе сказать, обстановка другая, кто бы мог подумать, что вы теперь на море промышляете. Да и у тебя седины прибавилось.

– Это да, – вздохнул Хасан. – Вот думаю, хной покрасить, правда, цвет мне красный не идет. Говорят, правда, что надо в хну кожуру грецкого ореха добавить, тогда натурально получается.

– Не знаю, – сказал Али, – вот Лада много экспериментировала с добавками. Я про вашу госпожу, вы ее помните?

– Помним мы ли ее? – укоризненно сказал Хасан. – Да можно сказать, дня не проходит, чтобы мы о ней не говорили. О ней и о атабеке. Да будет доволен им Аллах! Что с ней, где она? Может быть, ты знаешь? И зачем она с хной экспериментировала. Она так красива и так молода, что ей еще рано бороться с сединой.

– Я и ваша госпожа попали в серьезную передрягу с татарами. Это было в Байлакане. Город пал, но мы спаслись.

– А говорили, что там никто не спасся.

– Это правда, никто не спасся, кроме нас. Это стоило малике Ладе седой пряди, а я весь поседел. Правда, не только от этого.

– А где она сейчас?

– Мы расстались с ней, когда она воевала с крестоносцами.

Возглас одобрения и уважения пронесся в пещере.

– Я вернулся в Дамаск. А она осталась.

Али решил не говорить о том, что Лада уехала с трубадуром. Подробности личной жизни монархов лишают их сакральности.

Хасан сделал знак, и пираты внесли огромную деревянную столешницу на низеньких витых ножках. Ее стали уставлять закусками.

– Приглашаю тебя разделить со мной мою скромную трапезы. Ты пьешь вино?

– Пью ли я вино, – усмехнулся Али, – да я только и делаю, что пью вино.

– Это правильно, – сказал Хасан. – Присаживайся к столу, и вы тоже, – обратился он к другим пиратам.

И они стали подсаживаться к столу, всего было десять человек вместе с Али. Принесли огромный глиняный кувшин.

– Это вино из Гиляна, – сказал Хасан, сделав знак виночерпию, чтобы тот разливал. – Лучшего вина я не пил в своей жизни. А о нем никто не знает. Все носятся с сирийским и прочими. Несправедливо это. Выпьем за встречу.

– Прости меня Хасан, но я не могу пить, когда мои попутчики находятся в ожидании смерти.

– А что их разве еще не привели? – удивился Хасан. – Салман, где спутники этого господина.

– Там, – кивая головой, ответил Салман.

– Вот ты из-за стола выйдешь в наказание. А их сюда приведи и посади за стол.

Салман встал с недовольным видом и ушел.

– Выпьем, – предложил Хасан.

– Я должен убедиться в том, что они живы, – настаивал Али.

– Щепетильный, ты, однако, – заметил Хасан, – но мне это по душе.

– А почему вы здесь, на море? – спросил Али.

– Так на суше теперь монголо-татары, будь они прокляты. У нас был выбор – в небеса или на море. Я выбрал море. Здесь, по крайней мере, мы с ними на равных, если что. Здесь у них нет численного преимущества. То есть, здесь их вообще нет.

– Вот как, – задумчиво сказал Али. – Кто бы мог подумать? И какое простое решение. Я восхищен твоим умом.

– Да полно тебе, – улыбнулся Хасан, но он был доволен похвалой Али.

– А мне это даже не пришло в голову. Представь себе, в какие дали я отправился вместе с маликой. В какие тяжкие испытания я пустился. Какие невзгоды, лишения мы испытали, а всего то нужно было нанять лодку и высадиться на необитаемом острове. Постой-ка, а как ваша основная задача? Где теперь казна государства Атабеков. Неужели вы перевезли ее сюда?

Хасан тяжело вздохнул.

– Ты заговорил о том, чего бы я ни хотел касаться. Мы должны были погибнуть в битве с татарами, защищая сокровищницу. Но судьбе было угодно сохранить наши жизни. Землетрясение повредило механизм. Казна навсегда закрыта для людей. Скала теперь не двигается. И я не знаю такого пахлавана, который мог бы сдвинуть ее с места. Откровенно говоря, ну, между нами, конечно, – Хасан наклонился к Али, – если появится хатун, то я не знаю, что ей сказать.

– Ты имеешь в виду Малику-Хатун? – удивленно спросил Али.

– Ну что ты, – укоризненно сказал Хасан, – какая Малика-Хатун? Она теперь нам чужой человек, опозорила атабека, вышла замуж при живом муже. Кто знает, где она теперь? Я имею в виду Ладу-Хатун… или ты знаешь, где Малика-Хатун теперь обретается. Я так зол на нее, что готов даже совершить акт мщения за своего господина. Кроме меня ведь некому избавить его честное имя от позора.

– Я знаю, что она теперь живет в Сирии, – ответил Али, – но, думаю, что не стоит тебе вмешиваться в отношения между мужем и женой. Сам останешься в убытке. Она тоже никакого счастья не приобрела. По-своему несчастный человек. Великая сельджукская принцесса вынуждена жить на подаяние правителя Сирии. Бог ей судья.

– Может и так, – сказал Хасан.

В пещере появился Салман, за ним шли Джамал и Сара.

– Развяжите им руки, – приказал Хасан. – Присаживайтесь к столу.

Сара, получив свободу, бросилась к Али и вцепилась в него мертвой хваткой.

– Милая, здесь люди, – мягко сказал ей Али, – веди себя прилично.

Сара послушалась его, но села рядом и опустила голову. Джамал, не веря в избавление от смерти, изумленно переводил взгляд с Али на Хасана.

– Садись уже, – прикрикнул на него Хасан.

Салман подтолкнул Джамала к столу.

– Если вы нас потом все равно казните, то я ничего не буду есть, – вдруг гордо заявил Джамал.

– Ишь ты какой, с принципами, – ухмыльнулся пират. – А я бы, зная, что меня ждет казнь, не отказался и поел бы, и выпил перед смертью как следует.

По мере того, как он говорил, Джамал вновь начал бледнеть и хватать воздух ртом. Али хотел уже встать, чтобы подхватить его, когда он начнет подать в обморок, но Хасан сказал: