Лора Бекитт - Девадаси

Немногие из обитательниц зенаны догадались, что она сопротивлялась по-настоящему, большинство решило, что это часть любовной игры. Никто не осмеливался возражать прихотям повелителя, его благосклонность была вершиной желания каждой женщины.

— Я жду тебя сегодня! — крикнул принц, и его возглас отразился от стен гулким эхом.

Амрита выбежала из купальни. За дверью ее ждала взволнованная Рати, которая завернула госпожу в покрывало и увела в покои.

Молодая женщина поняла, что у нее нет никакой надежды уговорить принца отпустить ее на свободу. Оставалось только сопротивляться — отчаянно, безумно, до последнего.

Не говоря ни слова, Рати высушила и расчесала волосы госпожи, заново раскрасила ее тело, принесла сухую одежду. Амрита не возражала. Будь что будет! Так или иначе, но ей придется предстать перед принцем.

Вскоре за ней пришли слуги. Молодой женщине казалось, что ее ведут на заклание.

Спальня сына раджи Майсура была огромна, таким же огромным было инкрустированное золотом и слоновой костью ложе. Стены отделаны деревянными панелями. В углах комнаты стояли большие вазы с цветами голубого лотоса. На мраморном полу лежала тигровая шкура.

Сам принц в расшитых золотом белоснежных одеждах и белом тюрбане выглядел совсем не так, как в купальне, — торжественно, величественно. На грудь спускалась массивная золотая цепь, пальцы были унизаны кольцами.

В спальне находились несколько безмолвных и незаметных, как тени, слуг, один из которых обмахивал повелителя большим опахалом из сияющих радужными красками павлиньих перьев.

Когда Амрита вошла и, не поклонившись, остановилась у порога, принц сделал небрежный жест и сказал:

— Подойди!

Молодая женщина сделала несколько шагов. Он смотрел с любопытством и едва заметной искоркой досады и злобы.

— Не стоит стараться показать, что ты не такая, как все. Мне это известно. Я не стал бы вести через джунгли обыкновенную храмовую танцовщицу. Я понял это после того, как узнал тебя. Правда, той ночи было явно недостаточно. Я не успел сполна насладиться твоей любовью.

— Любовью? — медленно повторила Амрита, но принц, казалось, не заметил ее иронии.

Он хлопнул в ладоши, приказав слугам покинуть спальню. Когда они вышли, заявил:

— Я изменил привычный распорядок. Сегодня не будет вечера в обществе музыкантов и танцовщиц. Сегодня ты, ты одна станцуешь для меня. А после останешься со мной до утра. Ты совершила проступок, сбежала с презренным слугой, но у тебя есть возможность заслужить мою милость. Я знаю, на что ты способна, каким искусным ласкам обучена в своем храме. Покажи мне все это, сполна раскрой свои тайны, и ты вымолишь мое прощение.

Амрита стояла не двигаясь и молчала. Конечно, она бы могла станцевать перед принцем, а потом разделить с ним ложе. Могла навсегда остаться в этом роскошном дворце, сделаться живой игрушкой сына раджи. Амину воспитают в храме, она станет девадаси, как и ее мать. Рано или поздно девочка забудет ту, что произвела ее на свет: слезы высохнут, как роса на траве, сердце утешится иными надеждами. Смыслом жизни девочки станет танец, а вечной любовью и вечным мужчиной — великий Шива. Она познает свою драхму и станет следовать ей. Возможно, Амине повезет, как повезло Таре, и она найдет воплощение прекрасного бога в ком-то из смертных.

В то же время она, Амрита, может отказаться, вступить в борьбу и погибнуть. В этом случае она тоже не вернется обратно. Зато не осквернит свою душу.

Принц Арджун и его богатство не могли заменить Амрите ничего из того мира, в котором она жила прежде, которому принадлежало ее сердце.

— Почему ты так смотришь? Ты должна быть счастлива оттого, что я вижу в тебе не обычную храмовую проститутку, а достойную особого внимания женщину, не покрытый позолотой булыжник, а истинный бриллиант.

Принц Арджун поднялся с ложа и сбросил с себя халат, снял тюрбан и приблизился к Амрите. Она не знала, чего он ждал, но явно не леденящего холода в глазах и не того яростного сопротивления, какое оказала женщина, едва он дотронулся до нее. Повелитель привык иметь дело с изнеженными гаремными красавицами и не предполагал, что в гибком теле Амриты может таиться столько силы.

Сын раджи рассвирепел, схватил женщину за волосы и швырнул на кровать.

— Ты, презренная шудра! Продажная тварь!

Амрита вскочила — ее лицо пылало, а глаза метали молнии — и закричала яростно и громко:

— Я не продажная женщина. Я — жена бога! Паломники целовали пол, по которому ступали мои ноги! Ты не достоин не только моего поцелуя, а даже того, чтобы я плюнула тебе в лицо!

Принц снова схватил Амриту за волосы, и ее глаза наполнились слезами от нестерпимой боли, но в следующий миг она извернулась, как кошка, схватила тяжеленную вазу и метнула в ненавистное лицо, которое в следующий миг сделалось окровавленным, искаженным, нелепым. Принц звал на помощь, сперва истошным, потом угасающим голосом, и Амрита видела, словно во сне, как в комнату вбегают люди, суетятся, вскрикивают и устремляются к ней.

Той же ночью двое индийцев из самой низкой касты шли по дороге и по очереди несли большой сверток. Несмотря на презренное положение, они время от времени появлялись во дворце, чаще тогда, когда нужно было закопать труп какого-нибудь животного.

Поднялся сильный ветер, по небу мчались обрывки туч, звезды то появлялись, то скрывались во тьме, отчего казалось, будто небеса подмигивают сверкающими серебристыми глазами.

Внезапно один из мужчин остановился и сказал:

— Это не животное, а человек. И он еще жив. Я не чувствую холода и тяжести трупа. — И предложил: — Давай посмотрим!

Второй отчаянно замотал головой.

— Зачем?!

— Потому что если там не падаль, то это не наша работа.

Он осторожно опустил мешок на землю и развязал его. Перед изумленными мужчинами предстало прекрасное женское лицо и тело в обрывках яркой одежды.

Второй индиец отшатнулся со сдавленным воплем:

— О нет!

А первый твердо произнес:

— Я не могу выбросить ее в канаву или в реку, как было велено. Ведь это не мертвое животное, а человек, женщина, и она еще жива! К тому же красива, как принцесса. Разве ты будешь спорить? Ты видел ее лицо? Боги наказывают тех, кто губит красоту, ибо они создали ее для людей. Для всех людей, в том числе и таких несчастных, как мы.

— Если мы не выполним приказ, сами окажемся в канаве, — заметил второй. — Почему-то во дворце решили избавиться от нее и не придумали ничего лучше, как поручить это нам!

Первый вздохнул, пребывая в сомнении, потом завязал мешок так, чтобы женщина могла дышать, и поднял ее на руки.

Оба замерли, услышав, а потом и увидев, что по дороге движется запряженная волом низкая повозка с какими-то тюками. Она ехала медленно, колеса визгливо скрипели. Возница бросил взгляд на прохожих и, признав в них мирных людей, продолжил лениво погонять вола.

Внезапно тот, что держал мешок, сорвался с места, догнал повозку и положил свою ношу среди поклажи.

Почуяв позади какое-то движение, возница оглянулся и привстал. Он подумал, что неизвестный бродяга хочет что-то украсть. Увидев, что руки мужчины пусты, успокоился и, не поняв, что произошло, продолжил путь.

— Что ты наделал? — прошептал второй индиец, а первый улыбнулся и облегченно произнес:

— В добрый путь. В добрый путь!

Когда Амрита пришла в себя, она увидела, что лежит на полу в какой-то мрачной и тесной комнате с низким закопченным потолком. Потом над ней склонилась женщина средних лет, индианка, с темным худым лицом.

— Очнулась? Хочешь воды?

Амрита кивнула, не будучи уверена в том, что сумеет заговорить. Голова кружилась и болела, тело казалось безвольным и слабым.

Незнакомая женщина помогла ей напиться, и Амрита заставила себя прошептать несколько слов:

— Кто ты? Где я?

— Меня зовут Сандхия, — ответила индианка. — Мы находимся в лагере для пленных англичан. Я нашла тебя в повозке с провизией, ты была завернута в мешковину и лежала среди тюков. Хвала богам, я увидела тебя первой — никто не успел разглядеть, что ты молода и красива! Тебе надо что-то сделать с собой, — озабоченно прибавила она. — Быть может, вымазать лицо и тело смесью золы и глины, чтобы пленные солдаты подумали, что ты больна. Полагаю, мы что-нибудь придумаем, а пока скажи, как тебя зовут и откуда ты взялась?

Амрита не знала, стоит ли говорить правду, но все-таки рассказала о себе.

— Боги лишили тебя разума! — воскликнула Сандхия и сокрушенно покачала головой.

— Я рада, что очутилась здесь, вдали от дворца. Надеюсь, теперь я смогу вернуться к моей дочери, — уверенно произнесла Амрита.

— Где ты ее оставила?

— В Бишнупуре.

— Не слыхала о таком месте. Это далеко?

— Да, очень.

Сандхия только пожала плечами.

— Конечно, ты можешь попытаться уйти. Возможно, тебя отпустят.

— Кто охраняет лагерь? — спросила молодая женщина.

— В основном мусульмане; есть и индусы, но их немного. Прежде англичане пытались бежать, а теперь — уже нет.

— Почему? — спросила молодая женщина.

— Всех, кто ни сбегал, ловили и вешали посреди лагеря. Здесь все решается быстро и просто: чуть что — в петлю, никакой пощады. Впрочем, англичане и без того мрут как мухи! Достаточно посмотреть, в каких условиях они живут и чем их кормят…

— А ты как попала сюда? — поинтересовалась Амрита.

— Пришла сама и осталась, потому что мне некуда больше идти. Я вдова. Мне позволили не совершать сати, поскольку, когда мой муж умер, я была беременна. Когда родила, у меня отобрали ребенка, чтобы я не оскверняла его своими прикосновениями, обрили мне голову, одели в лохмотья, заперли в сарае и почти не кормили. Я оказалась никому не нужной, даже собственным детям, они относились ко мне как к неприкасаемой. И тогда я ушла. Бродила в джунглях, пока не оказалась в этих местах. Англичанин, который готовит еду для пленных, взял меня на кухню. Иностранные солдаты не боятся есть пищу, к которой прикасались мои руки, им все равно. Надеюсь, тебе тоже?