Лора Бекитт - Девадаси

— Ты так думаешь?

— Иного мне не остается.

Так продолжалось ровно месяц — целый месяц Тара была счастлива и полна надежд на будущее. Она приходила к Камалу каждую ночь, и они предавались безумной страсти. Девушка изобретала различные предлоги, ссылалась на несуществующие болезни, лишь бы не принимать у себя паломников.

Между тем к ней вернулись веселый задор и чувство уверенности в себе, а взгляд стал открытым и ясным.

Когда она танцевала, ее движения были полны чарующей, завораживающей, неумолимой силы, такой же как любовь и страсть, а глаза казались колодцами, полными извечной женской тайны. Столь же непознанной и глубокой, как человеческая душа.

Тара вернула себе славу лучшей танцовщицы храма и затмила Амриту. Та не огорчалась и не завидовала — она радовалась счастью подруги.

А потом случилось то, что должно было случиться.

Постепенно любовники утратили осторожность и украдкой обнимались не только в жилище Камала, но и в храме. Однажды, когда девушки украшали статуи к празднику, Тара отошла со своим возлюбленным в укромный уголок, чтобы договориться о ночном свидании. Предпраздничное время было наполнено хлопотами, служители сновали туда-сюда, в храм текли толпы паломников. Они с Камалом не виделись вот уже несколько ночей и болезненно желали друг друга.

— Вчера я хотела прийти к тебе, но не смогла, — с волнением произнесла девушка. — Боялась, что меня увидят. Скажи, мы не можем встретиться в другом месте?

Тара вспомнила о проломе в стене, который давным-давно заложила камнями. Они могли бы выбраться наружу, и… Мысль о ночной прогулке сводила ее с ума. Только едва ли Камал согласится: он никогда не покидает территории храма.

— Не знаю. Надо что-то придумать. Ночь без тебя — невыносимая пытка! — воскликнул он и, изнывая от нетерпения, прильнул губами к ее губам.

Они не заметили, как перешли грань и стали ласкать друг друга. Молодой человек, усадив девушку на каменный постамент, целовал ее грудь, шею и плечи. Тара откинула голову назад и в блаженстве закрыла глаза, между тем как его руки начали поднимать ткань ее легкой сборчатой юбки.

Резкий голос прервал лихорадочное слияние их тел.

— Это что за сцены из «Камасутры»? Да еще в храме! Кто вам позволил?!

Перед ними стоял один из жрецов в длинной одежде. Он держал в руке жезл, служивший для того, чтобы отгонять злых духов. Его глаза были холодными и злыми.

Тара увидела, что Камал не на шутку испугался. Он упал на колени, тогда как девушка стояла прямо и гордо. На губах Тары играла дерзкая улыбка. Когда-то она жила, отравленная мучительным ожиданием счастья, теперь была больно ранена предчувствием смертельного разочарования и горя.

Молодой человек простерся на полу и протянул руки к ногам жреца.

— Прости! Прости! Клянусь Шивой, это никогда не повторится!

Служитель храма произнес полную угроз и устрашений назидательную речь. Ослушникам было приказано явиться к одному из верховных жрецов.

Когда жрец ушел, Камал поднялся на ноги. Девушка смотрела на него во все глаза. Совсем недавно ей чудилось, будто за его спиной колышутся упругие, сильные крылья. Сейчас он выглядел жалким, растерянным и поникшим.

— Я знал, что это случится! — произнес он побелевшими губами. — Знал, что мне суждено быть наказанным за то, что я забыл о служении Шиве! За то, что предпочел любви к богу страсть к земной женщине!

Тара предприняла последнюю попытку.

— Давай сбежим! Я знаю, как это сделать. Уедем в Калькутту. На свете много богатых людей, которым нравятся танцы. Я согласна выступать даже на улицах, лишь бы быть рядом с тобой! Клянусь, мы сумеем заработать на кусок хлеба!

Камал отшатнулся от нее, как от прокаженной.

— Разве можно превращать храмовые танцы в уличное представление?!

— Я думаю, важно не то, где ты танцуешь, а как ты это делаешь. Наше искусство создано не для богов, а для людей. Для всех людей, а не только для тех, кто явился почтить бога Шиву.

Камал в страхе затрепетал.

— Я хочу и могу танцевать только в храме!

Тара замолчала.

— Мы больше не будем встречаться? — спросила она после паузы.

— Нет. Никогда!

Камал вел себя униженно, покаянно, и его простили. Тара держалась вызывающе, и ей назначили наказание: отныне она была обязана удовлетворять потребности самых бедных и убогих паломников. Нищие, старики, мужчины, зараженные проказой, тоже нуждались в божественной благодати! Отдаваясь им, девушка искупала вину за то, что ее тайным любовником был молодой и красивый мужчина. Мужчина, которого она любила всем сердцем и который предал ее любовь.

— Он мог бы взять часть вины на себя, — говорила расстроенная Амрита, гладя волосы лежавшей ничком подруги. — Сказать, что это он тебя соблазнил.

— В этом пришлось признаться мне, — глухо отвечала ей Тара. — Я не хотела, чтобы Камал меня возненавидел. Это непременно случилось бы, если бы его наказали!

— Как он себя вел?

— Ползал перед ними и умолял простить. Говорят, воля Шивы порождает героев. По-моему, иногда она порождает трусов.

— Я не думала, что он такой… — Амрита на секунду задумалась. — Он казался таким понимающим, великодушным.

Тара оторвала руки от залитого слезами лица.

— Он никогда не испытывал страданий, его все любили, восхищались его красотой и талантом. Смотрели как на живого бога! Ему было легко казаться благородным и добрым.

— Он знает, к чему тебя приговорили?

— Да, знает.

— Неужели он не подошел к тебе, не посочувствовал, не утешил? — прошептала Амрита.

— Нет. Он сторонится меня, будто я заразилась смертельной болезнью! Я надеялась, что он меня полюбит, но теперь знаю, что была нужна ему только для телесного удовольствия.

— Не терзай себя, Тара, забудь о нем, он тебя не достоин! — со слезами воскликнула девушка. — Несмотря на свое обаяние, красоту и талант, он худший из мужчин!

Когда-то Амрита точно так же пыталась утешить подругу после ее посвящения в девадаси. Пыталась — и не могла. Можно ли вылечить сердце, раненное таким жестоким горем!

Что с ними такое и кто они такие, если нужны мужчинам лишь для сиюминутной утехи? Неужели то, что им внушали все эти годы, — ложь?!

Тара резко села на циновке и исступленно произнесла:

— Ты моя лучшая подруга, и я хочу признаться в своем желании сбежать отсюда, навсегда покинуть храм!

— Куда ты пойдешь? — в смятении проговорила Амрита.

— Куда угодно, лишь бы очутиться подальше от этого «божественного» места.

Близился полдень, а Томас Уилсон все еще валялся в постели. К удивлению Джеральда Кемпиона, он заявил, что не хочет идти в храм.

— Мне не нравятся ни лица индианок, ни их наряды. Я предпочитаю белых женщин. Но ты иди, Джерри. Ты всегда мечтал познать любовь индийской красавицы. Киран поможет тебе договориться со служителями храма.

Киран молчал, и за этим молчанием скрывались возмущение и протест. Молодой человек так и не смог объяснить англичанам, что храм Шивы — место поклонения богу, а не дорогой бордель. Для них священная вера индусов была сродни вере язычников, чему-то нелепому, устаревшему и смешному.

Оставшись один, Томас принялся вспоминать роскошное убранство храма. Сколько золота и драгоценных камней, и все это толком не охраняется!

Англичанин с усмешкой подумал о стоящих у входа каменных идолах. Не будь он заместителем начальника гарнизона Калькутты, обязательно предпринял бы попытку тайком проникнуть в храм и поживиться его добром! Даже толики хранящегося там золота хватило бы на то, чтобы безбедно прожить остаток жизни! И желательно в Лондоне, а не в этой жаркой и душной стране, полной темных, грязных людей и отвратительных насекомых!

Киран и Джеральд шли к храму по выложенным цепочкой квадратным каменным плитам. Англичанин с изумлением вглядывался в изображения, украшающие внешние стены святилища. Какая свобода, какое буйство фантазии!

— Должно быть, люди, создававшие эти скульптуры, были свободны от запретов, — заметил он. — В нашей стране подобное кажется невозможным! И потом, я думаю, что плотская связь — это… это таинство двоих.

— Чувственное желание, кама, — одна из целей человеческого существования. Это не только влечение плоти, но и восприимчивость к чувствам другого человека, способность оценить глубину наслаждения того, кого любишь. Наш народ не знаком с мифом о первородном грехе; у нас слияние мужского и женского начал — это разновидность богослужения. Соединение двух полов есть проявление божественного начала, потому нам незачем стыдиться этих скульптур, — сухо произнес Киран.

— Вы получили хорошее образование, — смущенно промолвил Джеральд. — Не то что я. Мне трудно понять… все это.

— Способность воспринимать прекрасное дается человеку с рождения или не дается вообще, как и способность сопереживать.

— Я знаю, вы смотрите на нас как на жестоких и грубых завоевателей, Киран. Поверьте, я не виноват в том, что был несчастлив в своей стране, что, будучи молодым, здоровым и сильным, погибал от нищеты. Поездка в Индию стала для меня спасением.

«Теперь, благодаря таким, как ты, от голода погибают наши люди», — подумал Киран, но ограничился тем, что сказал:

— Жаль, что вы не стремитесь понять нашу культуру. Увидев каменный лингам, ваш друг хохотал, как безумный. Стал бы он смеяться в своем храме?

Джеральд улыбнулся. Вчера он сам едва удержался от смеха.

— Не сердитесь на Томаса. У нас не было времени изучать культуру вашей страны. Мы только и делали, что воевали. Наши священники считают все плотское скверной. Религия и… лингам — нечто настолько не сочетаемое…