Наталия Кочелаева - Дети гламура

— Юль, я сегодня рылся в своем секретере и нашел альбом с фотографиями.

— Да? Как интересно.

— Конечно, интересно. Потому что это твой альбом. Его твоя мама привезла и мне отдала.

И тут Диме довелось стать свидетелем уникального зрелища. С прекрасного лица жены вдруг сбежали все краски — кожа стала мертвенно-белой даже под пудрой, губы приобрели синюшный оттенок, даже глаза, казалось, вылиняли и стали серебристо-серыми, как старые монетки.

— Юлька, что с тобой? Что ты так заволновалась?

Юля взяла себя в руки.

— С чего ты взял? Просто голова закружилась. Знаешь, мне, честно говоря, не хотелось бы, чтобы ты смотрел этот альбом.

— Почему же? — внутренне напрягшись, спросил Лавров.

— Знаешь, на заре моей юности… — Юля замялась. — Как бы это сказать… Я не отличалась особой красотой.

У Димки камень с души свалился.

— Все это ерунда! — жизнерадостно заявил он. — Я смотрел, и ты мне очень понравилась. Этакий гадкий утенок, в котором уже видно лебедя. Кстати, еще нашел фотографию Веры Субботиной. Ты что, фанатела от нее?

— Было такое, — улыбнулась Юля. — Ладно, я пойду сварю кофе. Знаешь, она такая стильная была, блестящая… Мне всегда нравилась, я ей подражала. Говорили даже, что я на нее похожа. Правда?

— Нет. Неправда. Юля, я…

— Я знаю. Ты ничего не сказал, кто была твоя жена, но я узнала. Сплетни, разговоры, то да се… Давай не будем больше, хорошо? Я вижу, тебе неловко.

И ушла на кухню, оставив мужа наедине с его раздумьями. Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Как хорошо все разрешилось, как просто. Но все же тревожно, тревожно…

— А это откуда взялось?

Она так глупо прокололась, допустила такую смешную ошибку… Не надо было оставлять его дома, вообще не надо было оставлять! Дневник Жанны — три толстенькие книжицы в одинаковых коричневых переплетах. Зачем эта дура столько лет записывала свои боли и поражения? Компромат на своих друзей, их тайны, предательства, слабые места? И как просто было взять эти книжечки — не выкрасть, просто взять — из чемодана под диваном?

— Димасик, я все тебе объясню. Это не моя тайна.

Кофе, сваренный Юлей, излишне горчил, но имел приятный шоколадный аромат.

— Ты какой-то новый сорт купила? — поинтересовался Лавров.

Юля молча кивнула, пристально глядя на мужа. Этот взгляд не понравился Лаврову. Он заговорил о новом сериале, в котором Юлю пригласили сниматься, и вдруг с удивлением заметил, что язык у него заплетается…

Юля встала с кресла, не отводя пристального взгляда от лица мужа. Наркотик начал действовать, все происходило так же, как ей и говорили. Сейчас сознание у него работает, но мышечной силы никакой, сопротивляться он не в силах, воля практически парализована. Надо торопиться, доза была невелика, можно не успеть.

— Мой мальчик совсем расклеился, — сочувственно покачала головой Юля. — Я приготовлю ему ванну, моему Димасику. Пенную горячую ванну, и потру ему спинку.

Но ни доброты, ни заботливости не было в ее словах. Ничего, кроме злобы — самой черной, самой ледяной, сочившейся, казалось, из ее глаз и губ. Она ушла.

«Что же это такое? Мозг отказывает, мысли текут медленно и вяло, но нужно себя заставить, нужно что-то сделать. Она опоила меня чем-то, теперь собирается утопить или… Или сделать то, что Вера сделала с собой. Нужно делать что-то, нужно искать спасение…»

Телефон лежал рядом. Но кому звонить? У Дмитрия всегда была плохая память, номера телефонов он записывал, а как теперь добраться до записной книжки? В милицию, в «Скорую помощь»? Девять-один-один? Но что он им скажет, он же сейчас и адрес свой с трудом помнит?

Лавров знал — надо спешить. Сейчас эта отрава проникнет в кровь, хлынет в мозг, и тогда уже он ничего не сможет сделать. И змея, плюнувшая своим ядом, вернется из ванной. Он быстро набрал несколько цифр — они почему-то казались ему знакомыми, они словно когда-то значили для него что-то важное, и он надеялся, что это телефон кого-то из друзей, чудом удержавшийся в его гаснущей памяти.

Мобильник Жанны завопил Диминым звонком, когда она открывала дверь своей квартиры.

— Приезжай, — сказал Лавров. — Жанна, ты где? Ты слышишь? Приезжай…

И гудки. Жанна так и окаменела, прижав трубку к уху. Какой-то розыгрыш? Вряд ли. Это совершенно точно Димин голос, она узнала бы его из тысячи. Он, похоже, сильно пьян. Но не откликнуться на такую просьбу нельзя. Вдруг случилось что-то?

Она забыла о том, что обижена на него. Она забыла о том, что он, фигурально выражаясь, растоптал ее чувства. Забыла о том, что решила не видеть его — и никого из друзей — по крайней мере месяца три. Не нужно никуда уезжать, да и не поможет это. Только отвлечет. Просто не видеть, не слышать. Не звонить. Не ходить в известные кафе, где можно столкнуться случайно. Думать о себе. О будущем. Строить планы и жить только собой.

Телефон Андрея. Мерзкие переливы. Кирилл не отвечает. Домашний телефон Кирилла — автоответчик. Ольга… Ну, наконец-то!

— Жанна? А мы только что о тебе говорили. Ты где? Уже вернулась?

— Да, вернулась, — не входя в подробности, ответила Жанна. — Кирилл у тебя?

— И Андрей и Кирилл у меня. А что, ты приехать хочешь? Приезжай. Есть разговор.

— Еду.

— Тогда ждем.

— Это Жанна звонила, — удивленно сообщила Оля. — Легка на помине…

Кирилл озадаченно покрутил головой.

— Ерунда какая-то… Хотя Андрей был прав. Она знала о нас больше, чем кто бы то ни было. Мы все с ней делились секретами. Все. Значит, она знала и про Олега, и про Лелю. И про меня. И всех разыграла. Причем Олега чуть не до смерти.

— Да не могла она! — чуть не плакала Оля. — Мы же подруги, она мне всегда помогала!

— А кто тогда? Ну кто? Помнишь, она сказала: «Вы у меня не обрадуетесь». Вот и отомстила. Как злая колдунья из сказки.

— И что же нам теперь делать? Сейчас она приедет.

— Вот тогда и посмотрим…

Жанна приехала очень быстро, не стала подниматься, а позвонила из машины:

— Спускайтесь. Нам нужно ехать к Лаврову. У него что-то ужасное случилось, я чувствую…

— Да нам всем как-то в последнее время не поперло, — согласился Кирилл, усаживаясь на переднее сиденье. — Прежде чем мы тронемся, объясни мне, радость моя, за что ж ты так с нами? Лелька вон едва не выкинула…

— Ничего не понимаю. Оль, ты что, беременна?

Оля только вздохнула.

— Олег едва не застрелился! — повысил голос Кирилл. — Жанна, ты что, с ума сошла? Что делается-то?

— Кирилл, я не понимаю, о чем мы говорим! Правда! Давай по дороге все обсудим, хорошо?

Стремительно летели навстречу капли дождя.

— Как вы могли подумать, что это я? Да вы что? — шептала Жанна потрясенно. — Да вы что?

— Не знаю, Жанночка, — прервал ее Малышев. — Тогда давайте думать, как все, что мы тебе говорили, вырвалось наружу. У тебя нет дневника в Интернете?

— В Интернете нет. Просто дневник есть. И он исчез.

— Жанна, ты дура, да? — плаксиво вопросила Оля. — Ты все записывала? Нет, это фантастика!

— Это правда, Оля. Простите меня. Но он не мог никому попасть в руки!

— Мог, — вздохнул Малышев. — Слушай, Димкина жена ведь у тебя жила какое-то время?

Жанна лихо свернула во двор.

— Ерунда какая… Зачем ей? Пошли. Сейчас разберемся.

— Ты останешься здесь, — заявил Кирилл, хватая Ольгу за плечо. — Не смей вылезать из машины. Хватит на сегодня тебе потрясений.

— Но…

— Я сказал, здесь!

— Слушай, а я вот не понимаю. Ребята, Кир! А как ей могла попасться та самая кассета? Откуда она взялась?

— Оля, ты ребенок, — усмехнулась Жанна. — Это была не та самая кассета. Как у Олега — вовсе не кровь. Это воблер[11], понимаешь? Поддельная наживка. А мы клюнули, потому что совесть нечиста. Кир, останови ее!

— Леля, я велел тебе не вылезать из машины!

Оля вздохнула, но повиновалась.

— Как тебе ванна, любимый? Не горячая, нет? Ах, как жаль, что ты меня не слышишь и не понимаешь… Он лежит, совсем не дышит, ручкой-ножкой не колышет… Вряд ли ты сегодня ночью на меня полезешь со своими слюнявыми ласками, правда ведь? Я тебе могу сказать наверняка, об этом можешь забыть. Да и вообще обо всем. Будешь плавать здесь, совсем дохлый, пока тебя не хватятся. А это долго не случится. Друзей своих ты отвадил, да им не до тебя теперь, они свои проблемы решают. А об остальном я позаботилась, я…

Юля сидела на краю джакузи, поигрывая лезвием. Лавров лежал в ванне, безвольно распластавшись, на его лице застыла глупая гримаса, глаза были пусты и прозрачны. В принципе можно было быстренько закончить это неприятное дело. А можно насладиться этим так давно ожидаемым моментом, можно насладиться местью.

— Я давно это придумала. Ох, как мне хотелось тебя кастрировать, когда мама за тебя вышла! Я еще молодая была, глупая… Не понимала ничего. А с этого момента я ей совсем не нужна стала. Раньше она хоть денег присылала. А как замуж вышла — вообще обо мне забыла! Мало того что сплавила меня к папашке в провинцию, мало того что я всю жизнь с мачехой прожила, которую на дух не переносила, она еще и стыдиться меня стала! Как же, взрослая дочь, а у нее самой кобель молоденький! Ух, Димасик, как я тебя возненавидела! И ее тоже. А потом ты ее убил. Ты ее убил, чтобы все ее деньги получить? Ловко. Но и я тоже ловкая. Я отомщу за маму, я получу все… У меня тоже получится. А знаешь, кого за это посадят? Жанну. Скажи, она помогала тебе маму убить? И комар носа не подточил! Но теперь все будет немножко не так. Я все продумала, Димасик! Она сдуру ляпнула тогда, что отомстит, и все слышали! Я и твоим друзьям пару гадостей сделала, чтоб они на нее подумали! Романтическая дура, дневник вела. Правда, про то, как Веру Субботину вы замочили, там не написано. А жаль. Зато про других много интересного. И про Олю-проститутку, и про Олега, маньяково отродье… Даже про то, что Малышев — голубой! Но это, к сожалению, сейчас уже никого не шокирует. Даже про Кирилла, такого правильного! Кстати, я сейчас думаю, не выйти ли мне за него. Ольгу свою он наверняка бросит… Как ты думаешь? Он симпатичный парень, да? Смотри, что у меня есть. Волосы Жанны! Из ее расчески надергала. Их у тебя в горсти найдут, вроде ты в пылу борьбы их вырвал. И все, до свиданья, детка!