– Да, странная. Ладно, Наташк, пойду я. Мне ехать пора.

– Что ж, счастливо… – немного разочарованно пропела Наташка, приподнимаясь на локтях и оглядывая Ольгу с головы до ног. И не удержалась от завистливого комментария: – Ишь, какая ты в свои сорок ладненькая, Ольк. Фигура, как у девчонки. Не жрешь, наверное, ничего. А я так не могу… У меня от слова «диета» сразу колотье в желудке начинается. А с другой стороны – и ладно, думаю. Какая есть, такая и есть.

– Да. Правильно ты все говоришь, какая есть, такая и есть. Пока, Наташ.

– Пока, Ольк… И не переживай, за Елизаветой Максимовной я поглядываю. Если что – сразу тебе сигнализирую, по всем фронтам. Как и договаривались.

– Спасибо…

Всю дорогу до дома Ольга думала о разговоре с Наташкой. Сопоставляла, прикидывала, собиралась с мыслями. На душе было тревожно и щекотно, как перед прыжком с высоты в холодную воду. Когда открыла дверь съемной квартиры, решение дозрело в голове окончательно. Не снимая кроссовок, шагнула к ноутбуку, вошла в почту, выудила из «корзины» давешнее письмо. Так, вот он, телефонный номер… Как бишь тебя? Геннадий?

Длинный гудок оборвался мужским голосом:

– Да! Слушаю!

– Здравствуйте. Это Геннадий?

– Да!

– А я Ольга. Вы просили позвонить.

– Да? То есть да, конечно… Спасибо… А вы… Вы сейчас где, Ольга?

– Это так важно?

– Извините, я очень волнуюсь…

– Да вы не волнуйтесь, Геннадий. Так что вы хотели мне объяснить? Кто там кому брат и сестра?

– Вообще, хотелось бы встретиться, конечно…

– Да. Я не против. Но на нейтральной территории. Вы знаете кафе «Лестница» на Первомайской улице?

– Да, знаю.

– Давайте там. Сегодня, в девять часов. Вас устроит?

– Вполне.

– Тогда до встречи?

– Погодите, Ольга! А как я вас узнаю?

– Хм… Ну, наверное, братским сердцем почувствуете… – нервно хохотнула она, жалея, что ввязалась в эту историю. – Вы же так яростно навязываете мне родственные отношения. Вам и карты в руки.

– Хорошо. Я постараюсь, – задумчиво ответил Геннадий, не отреагировав на ее смешливый тон. – Жду к восьми.

– Я же сказала, к девяти!

– Ой, извините… Волнуюсь, все перепутал. Да, жду к девяти.

– Ждите, ждите. До встречи, Геннадий.

Нажала на кнопку отбоя, выдохнула нервно – уфф… Господи, куда она вляпалась? Зачем?

Ладно, посмотрим. Лучше, как говорится, вляпаться и пережить, чем сожалеть, что не вляпалась. А время-то, между прочим, восемь часов. Может, что-то нарядное на себя напялить? Платьице, туфельки? Кафе вроде приличное. Хотя – какое платьице! На свидание, что ли, собралась?

В зал кафе она вошла ровно в девять, огляделась тревожно. Да, все столики заняты. И как она узнает этого Геннадия? Или он ее? Не надо было ей по телефону воображать-то, а дать на себя правильную наводку – ищите, мол, по цвету волос, как у Афродиты.

Подумалось вдруг – если у этого Геннадия волосы тоже кудрявые бело-светящиеся, значит… И застучало сердце. Быстро-быстро. И снова огляделась тревожно.

Не было в зале кудрявых и бело-светящихся. Хоть убей. Зато от дальнего столика поднялся молодой крепкий мужик в клетчатой рубахе, пошел ей навстречу. Глаза синие пронзительные, конопушки на лице, волосы… Ой, а волосы рыжие. Рыжий ежик на голове. Вот так вам. Приехали.

– Вы Ольга?

– Да. А вы, стало быть…

– А я Геннадий. Можно просто Гена. Ужинать будете, Ольга? Я столик занял.

– Нет, ужинать я не хочу. Я кофе хочу. И стакан минералки без газа.

– О'кей… Идемте.

Села за столик, тут же подскочила улыбчивая официантка, приняла заказ. Геннадий смотрел на нее внимательно, улыбался. Хотя видно было за этой улыбкой, как он напряжен. Как стесняется.

– Вы все еще волнуетесь, Геннадий?

– Нет. Уже не волнуюсь. Вот увидел вас – и больше не волнуюсь.

– Хорошо. А как вы думаете, воду и кофе быстро принесут? У меня что-то в горле пересохло. Видимо, пришла моя очередь волноваться.

– Я думаю, скоро принесут. Здесь хороший кофе делают, Ольга. Мы с женой как-то были, нам понравилось. И кормят вкусно.

– Да, я знаю. Я тоже здесь бывала. С мужем.

Замолчали. Смотрели друг на друга настороженно. Ольга первая не выдержала:

– Послушайте, Геннадий…

– Можно просто Гена. И давайте на «ты», пожалуйста. А то как-то… Неловко получается. Чего мы выкать друг другу будем?

– Хорошо, пусть будет просто Гена… Послушай, Гена. Во-первых, давай не будем ходить вокруг да около. Выложи мне все четко, по пунктам… Причем по доказательным пунктам, откуда ты взял… С чего ты решил… Ведь есть у тебя какие-то основания, Гена? Ну, что я… Что ты…

Она и сама удивлялась своему волнению и многословию. Вдруг ощутила, как взмокли ладони, вытерла их под столом о джинсы. Еще и голос сел, как после выкуренной сигареты. Может, и впрямь покурить, а? Иногда можно, в экстренных случаях.

– Ген, у тебя сигареты нет?

– Я не курю. Да вы… Да ты не волнуйся так, Ольга, я сейчас все, как ты говоришь, по пунктам разложу. И с доказательствами.

– Да уж, пожалуйста.

Официантка принесла заказ, и Ольга жадно припала к стакану с водой, сделала несколько больших глотков. Потом отхлебнула кофе. Сразу стало легче. А кофе и впрямь здесь хороший.

– Вот, смотри! Вот мои доказательства.

Гена торжественно положил перед ней жухлый конверт с обтрепавшимися уголками, подвинул ближе:

– На, читай.

– Что это? – Она взяла в руки «доказательство», повертела в руках, осторожно поднесла к глазам. – Письмо какое-то…

– Да, письмо. Письмо моей матери к моему отцу. Но погоди пока, не читай, а то тебе непонятно будет. Я в двух словах предысторию расскажу.

– Что ж, валяй предысторию.

– Так. Так… С чего бы начать-то?

– Да хоть с чего. Мы ведь никуда не торопимся, я так понимаю?

– Да… То есть нет, не торопимся… Тогда я с родителей начну. В общем, мой отец очень любил мою мать. И вроде она его любила. Все, как обычно, встретились, поженились, оба молодые совсем. Через год я родился. Прожили еще пять лет, ни сном ни духом. То есть, наоборот, как во сне. Счастливо то есть. А потом она вдруг исчезла, представляешь? Вышла вечером в магазин за хлебом и исчезла. Ну, отец в поиски бросился, то-се. В милицию побежал. А только не нашли ее. Так часто бывает, люди пропадают бесследно. Но отец все равно на чудо надеялся, все равно искал и ждал. А через полгода письмо в почтовый ящик кто-то бросил. Вот это самое письмо, – показал Гена на конверт в ее руках. – Оказалось, от нее, от моей мамы. Я помню, как отец его читал. Руки тряслись, дышал тяжело, со свистом, будто с рыданием. Он очень ее любил. Сейчас понимаю, как сильно он ее любил…

– А она что, так и не объявилась? И даже после письма?

– Не-а. Но отец все равно ее искал. И ждал. Целых четыре года ждал. Мне девять лет было, когда он с Натальей, с мачехой моей, сошелся. Люди его уговорили. Мол, Генке женская забота и ласка нужны. Я поначалу ее плохо принял, тоже мамку ждал. Я ж ее помнил! Мне пять лет было, когда она… Ну, того… Бросила нас. Так и жили… Ну, в общем, вся эта бодяга тебе не интересна. Я не о том хотел сказать…

– А отец жив сейчас?

– Нет. Умер два года назад. Всего пятьдесят девять было мужику, представляешь? Месяц до юбилея не дожил. Мы с женой начали ремонт в квартире недавно делать, и вот, я нашел в старых документах это самое письмо… Теперь читай, там и про тебя тоже написано!

– Про меня?!

– Да ты читай, читай!

Ольга снова взяла конверт в руки, прочитала неуверенно:

– Тут написано – Василию Васнецову… Кто это?

– Это мой отец, Василий Васнецов. А я, стало быть, Геннадий Васильевич Васнецов. Да читай, читай. Доставай письмо.

Письмо оказалось тоже старым, обтрепавшимся на сгибах. Двойной листочек, вырванный из тетрадки в клеточку. И почерк неровный, корявый, будто маленький ребенок писал.

– «Дорогой любимый мой Васенька и сынок Генаша…» – начала читать вслух и запнулась, глянула на Геннадия неуверенно.

– Нет, первую страницу не читай, не надо… Тут она рассказывает, как сильно отца любит, как меня любит… Вот отсюда читай, со второй страницы.

– Отсюда? – показала пальцем, развернув листок.

– Да…

– Вслух читать?

– Как хочешь. Можно и вслух.

– «…Так и выходит, что недостойная я твоей любви, Васенька… – прочитала Ольга и хмыкнула от неловкости. Снова глянула на Геннадия, но тот молчал. Ольга пожала плечами, принялась читать дальше, с трудом разбирая корявый почерк и запинаясь на ужасной орфографии: – …И сыночка я своего недостойная… Сволочуга я и обманщица, а не жена и не мать. Так уж вышло в моей жизни, прости. Не ищи меня больше, не надо. Иначе плохо мне сделаешь. Да мне-то ладно, я к плохому уже привыкшая. Боюсь, кабы тебе из-за меня плохо не было и Генаше тоже. Люби его, Васенька. Женись на доброй женщине, чтоб за мать ему была. А про меня забудь. Так надо, что ж, не от меня зависит. Прости, всего тебе рассказать не могу, просто поверь мне, и все. Будет у тебя еще счастье, а я тебя недостойная, как есть, уж поверь мне. Вот пишу сейчас и слезами уливаюсь. Не знаешь ты обо мне ничего, Васенька. Думал, на порядочной девушке женился, а я никакая не порядочная, обманула я тебя крепко. Я самая распоследняя дрянь, об каких добрые люди ноги вытирать брезгуют. Я ведь одного ребеночка уже бросила, Васенька, так моя жизнь повернулась несчастьем. Родила и в роддоме бросила. Девочка, ее Олей назвали. Красивенькая получилась, беленькая. А фамилия у нее – Стрелкова. Одна добрая женщина ее себе взяла, как внучку воспитывает. А сын ее, Витя Стрелков, меня от погибели спас, можно сказать. Да лучше и не спасал бы, зачем мне такой на свете жить? В селе Сосновском та женщина живет, на улице Озерной, дом пять. Потом скажи адрес Генаше, когда он подрастет, пусть знает, что у него сестра есть. Или не говори… Как решишь, так и правильно будет. Может, не стоит Генаше знать, какая у него мать была. Вот такая я пропащая и есть, любимый мой Васенька. Не жалей обо мне, недостойная я тебя. Жалко, что всего рассказать не могу, да и не надо тебе всего знать, Васенька. Забудь меня. И Генашу люби…»