Сара Маклейн - Десять правил обольщения

Таунсенд-Парк

Данскрофт, Йоркшир

Леди Изабель Таунсенд стояла в убогой гостиной единственного дома, который она знала, тщетно пытаясь унять шум в ушах. Она сосредоточила взгляд на бледном тощем мужчине, представшем перед ней.

— Вас послал мой отец?

— Совершенно верно.

— Вас не затруднит повторить последнюю фразу? — Должно быть, она неправильно расслышала слова, слетевшие с языка этого непрошеного посетителя.

Он улыбнулся. При виде этой улыбки на пустом непривлекательном лице Изабель ощутила неприятный спазм в животе.

— Нисколько, — протяжно произнес он, и это слово словно зависло между ними во внезапно ставшей слишком тесной комнате. — Мы помолвлены.

— А под «мы»… я так понимаю, вы подразумеваете…

— Вас. И меня. Мы должны пожениться.

Изабель покачала головой:

— Простите, как вас?..

Он помолчал, явно обескураженный ее невнимательностью.

— Аспертон. Лайонел Аспертон.

Изабель отметила в уме, что справится о злополучном имени позже. Сейчас следовало разобраться с мужчиной. Он показался ей не слишком умным. И неудивительно. Она уже давно поняла, что мужчины из круга знакомых ее отца редко обнаруживают проблески интеллекта.

— И как же случилось, что мы оказались помолвлены, мистер Аспертон?

— Я вас выиграл. Отец поставил вас на кон.

— Ну разумеется, поставил. — Изабель резко, с раздражением выдохнула. — Против?

— Одной сотни фунтов.

— Ну что ж. Это больше, чем обычно.

Аспертон, оставив без внимания ее загадочные слова, подступил на шаг ближе. В его улыбке добавилось самоуверенности.

— Я выиграл партию. Вы моя. По праву. — Он протянул руку и провел пальцем по ее щеке, затем добавил, понизив голос до шепота: — Думаю, мы оба останемся довольны.

Девушка осталась неподвижной, усилием воли сдерживая дрожь.

— Я в этом не уверена.

Он наклонился и ткнулся в нее губами — красными и гладкими. Изабель отшатнулась, стараясь держаться на расстоянии.

— Тогда мне придется убедить вас иначе, — сказал он.

Она увернулась и отгородилась от него старым потертым креслом, подвинув его так, что оно оказалось между ними. Глаза мужчины сверкнули, и он последовал за ней, стараясь подойти ближе.

Ему нравилась охота.

Изабель решила положить этому конец. Немедленно.

— Боюсь, вы напрасно проделали столь долгий путь, мистер Аспертон. Видите ли, я уже достаточно давно достигла совершеннолетия. Мой отец… — Она на мгновение умолкла, словно при этом слове ощутила горький привкус во рту. — Должно быть, совсем лишился рассудка. Ему следовало бы быть умнее и не использовать меня как ставку в игре. Это никогда не срабатывало прежде и, уж конечно, не сработает сейчас.

Мужчина застыл, его глаза широко раскрылись.

— Он делал это прежде?

«И много раз».

— Как я понимаю, по-вашему, проиграть в карты единственную дочь один раз — это честная игра. Но если отец проделывал это неоднократно, вы чувствуете себя уязвленным. Боюсь, мистер Аспертон, что вы уже седьмой мужчина, явившийся сюда, чтобы объявить меня своей невестой. — Она не смогла сдержать улыбки при виде его изумления. — И вы же будете седьмым неудачником, который покинет Таунсенд-Парк неженатым.

Аспертон беззвучно открывал и закрывал рот — его мясистые губы напомнили Изабель треску.

— Так дело не пойдет! Мне обещали жену! Дочь графа! — прокричал он высоким гнусавым голосом — тем самым, который у Изабель всегда ассоциировался с отвратительными бездельниками, состоявшими в приятельских отношениях с ее отцом.

Изабель, скрестив руки на груди, окинула разгневанного мужчину самым сочувственным взглядом.

— Полагаю, он также намекал на значительное приданое?

Глаза мужчины вспыхнули, словно до него наконец дошло.

— Именно так.

Изабель стало его почти жаль. Почти.

— Ну что ж, боюсь, ничего подобного тоже нет. — Мужчина нахмурился. — Не хотите ли чаю?

Изабель терпеливо наблюдала, как неповоротливые шестеренки в мозгу Аспертона медленно повернулись, и он возгласил:

— Нет! Я не хочу чаю! Я приехал сюда за женой и, клянусь всем святым, с ней я и уеду! С вами!

Стараясь сохранять невозмутимый вид, Изабель со вздохом сказала:

— Я очень надеюсь, что до этого не дойдет.

Он выпятил грудь при этих словах, не догадываясь, что она имеет в виду.

— Но я не покину этот дом без жены, которую мне обещали! Вы принадлежите мне! По праву!

И тут он рванулся к ней. Все они так поступали. Изабель отступила в сторону, и он по инерции вылетел сквозь открытую дверь в холл.

Где его ожидали женщины.

Изабель последовала за ним, наблюдая, как он изумленно застыл, наткнувшись на трех женщин, стоявших там подобно отлично вымуштрованным солдатам, образуя защитный заслон между ним и парадной дверью в дом. Несомненно, он никогда прежде не сталкивался ни с чем подобным.

Он обернулся к Изабель:

— Что это значит?

Мисс конюший хлестнула свернутым хлыстом по бедру, и звук этого удара заставил Аспертона вздрогнуть.

— Нам не нравится, что вы повышаете голос на леди, сэр.

Изабель увидела, как задрожал кадык на его тощем горле.

— Я… я…

— Прежде всего вы не джентльмен, судя по тому, как вы вылетели из этой комнаты. — Кухарка указала своей большой тяжелой скалкой в сторону гостиной.

Аспертон снова взглянул на Изабель, но та лишь слегка пожала плечами.

— Наверняка вы и в мыслях не имели наброситься на леди Изабель подобным образом. — Это вмешалась мисс дворецкий, затянутая в мундир, с галстуком на шее, лениво исследуя пальцем лезвие сабли, которую держала в руках. Изабель изо всех сил старалась не смотреть на пустое место на стене, откуда было взято это старинное — и, похоже, совершенно тупое — оружие.

Господь явно не обделил трех женщин актерским даром.

— Я… нет!

Наступило довольно продолжительное молчание. Изабель ждала, наблюдая, как поблескивает лоб мистера Аспертона от обильно выступающего пота. Заметив, что дыхание его значительно участилось, она наконец решила вмешаться.

— Дело в том, что мистер Аспертон торопился нас покинуть, — сказала она самым любезным тоном. — Не правда ли, сэр?

Он нервно кивнул, загипнотизированный медленными движениями хлыста Кейт, описывавшего угрожающие круги.

— Да, так и есть.

— Не думаю, что он собирается вернуться. Не так ли, сэр?

Он довольно долго не отвечал, и Кейт, взмахнув рукой, опустила длинный кожаный хлыст на пол. Неожиданное движение вывело Аспертона из транса. Он встрепенулся и решительно замотал головой.

— Нет. Я бы так не сказал.

Острие сабли Джейн с громким лязгом уперлось в мраморный пол. Звон стали гулко разнесся в просторном пустом помещении.

Изабель широко раскрыла глаза, голос ее понизился до шепота:

— Надо думать, вам не терпится познакомиться с этим предметом, сэр?

Он поспешно откашлялся, прочищая горло:

— Да. Конечно. Я хотел сказать — нет, я не намерен возвращаться.

Тут Изабель улыбнулась. Широко и дружелюбно.

— Прекрасно. Тогда пожелаю вам доброго пути. Уверена, что вы сумеете самостоятельно найти дорогу отсюда. — Она указала на входную дверь, возле которой теперь стояли три женщины. — Прощайте.

Затем она вернулась в гостиную, плотно затворила дверь за собой и подошла к окну — как раз вовремя, чтобы увидеть, как этот бедолага поспешно сбежал по ступенькам и, вскочив на лошадь, стремительно понесся прочь, словно за ним гнались адские псы — стражи преисподней.

Изабель вздохнула с облегчением.

И только тогда дала волю слезам.

Отец проиграл ее в карты.

Снова.

На минуту она позволила себе поразмышлять об отце. Об этом графе-расточителе. О мужчине, который оставил жену и детей прозябать в деревне, а сам вернулся в Лондон, чтобы вести распутную скандальную жизнь. Ему ни до чего не было дела. Его нисколько не взволновала ни смерть жены, ни массовый уход слуг, не пожелавших работать без оплаты, ни многочисленные письма дочери, умолявшей его приехать в Таунсенд-Парк и вернуть поместью хоть некоторое подобие былой славы. Если не ради нее, то ради своего наследника.

Один раз он вернулся…

Но нет! Она не хотела даже думать об этом.

Ее отец. Мужчина, который сломал жизнь ее матери. Ограбил ее брата, совсем еще ребенка.

Если бы он не оставил их, Изабель не пришлось бы взвалить на себя ответственность за поместье. Она уже достаточно выросла, чтобы справиться с этой задачей, и делала все возможное, чтобы сохранять в порядке дом и обеспечивать пищу на столе. Хотя и не слишком прибыльное, их поместье способно было с грехом пополам поддерживать своих обитателей и арендаторов, в то время как ее отец просаживал весь, до последнего пенни, доход от земель на свои сомнительные удовольствия.