– Не так, голубка… – Он поерзал, усаживаясь поудобней. – Открой рот; ты же знаешь, какие поцелуи мне по душе. Шире. Да. Ох, голубка, да, так…

Она ощутила у него на губах вкус виски. Усы кололи ей кожу. Он заставил ее откинуться назад, налег на нее всем телом, скользя рукой вверх по платью. Его горячий язык глубоко проник ей в рот.

– Что это у тебя под платьем, голубка? – Он игриво стиснул ей грудь, так что проволочки бюстгальтера вдавились ей в кожу. – По-моему, ты купила себе не только платье, а что-то еще, чтобы меня порадовать. Правда, Элен? Купила?

Элен потупилась. У нее лихорадочно билось сердце, пересохшее горло перехватило.

– Может быть… – Ее голос прозвучал неожиданно низко и хрипло. Подняв взгляд, она увидела, что его глаза в ответ вспыхнули. Мгновенный отзыв и та легкость, с которой она его добилась, взволновали ее и одновременно привели в замешательство.

– А ты, знаешь ли, хитрая маленькая лисичка. Коварная смышленая лисичка. Умеешь свести мужчину с ума. Где ты этому научилась, Элен? А еще такая маленькая девочка. – Он прижался губами к ее шее, влажно задышал под ухо. – Нравится, да? – хрипло шепнул он. – Ты, бывает, делаешь вид, что нет, но я-то знаю. Скажи Элен, скажи, что тебе нравится, когда я целую мою девочку…

– Очень нравится. – Она запнулась. – Мне нравится, когда вы меня целуете.

– А когда я тебя ласкаю? Тоже нравится, голубка?

– Иногда. – Она отвернулась. – Может быть, это плохо.

– Нет, не говори так и даже не думай, слышишь? – Он принялся оглаживать ее шею. – Раз нравится, значит, нравится. Бессмысленно отрицать то, что чувствуешь, голубка. Ты знаешь, как я по тебе с ума схожу. Знаешь, что я тебя не обижу. А кроме того, голубка, ты мне веришь, я это знаю. Если б не верила, не пришла бы ко мне за помощью, я-то знаю.

До этого голос у него был мягкий, теперь же в нем проступила какая-то резкость. Элен впервые ощутила смятение, почувствовала, что перестает быть хозяйкой положения. Он снова принялся ее целовать, ласкать полные груди под тонким хлопчатобумажным платьем. Но в тот миг, когда Элен решила – все, сейчас скажет ему, чтобы остановился, он вдруг встал, одернул брюки и взял ее за руку.

– Тебе не кажется, что тут жарко? Давай-ка найдем местечко попрохладней и поуютней…

Он то ли вывел, то ли выволок ее из гостиной и потянул за собой через вестибюль, вверх по широкой лестнице. Если он и слышал ее протесты, то вида не подавал. На просторной, огражденной перилами площадке он, тяжело дыша, крепко прижал ее к себе одной рукой, а другой нащупал дверную ручку. Толкнул дверь и втащил ее в комнату.

Они оказались в спальне его жены. Элен сразу узнала комнату, хотя была в ней всего один раз много лет назад. Шторы были подняты, лунный свет полосками лежал на полу, отражался в трельяже, на спинках тяжелых серебряных щеток, в гранях флаконов. Набивные стулья были накрыты от пыли белыми полотняными чехлами. Нед отошел, резким движением сорвал чехол и, повернувшись, швырнул на постель, поверх расшитого шелкового покрывала. Суетливо расправил чехол, разгладил складки, так что посреди шелка образовался белый полотняный прямоугольник. Затем начал расстегивать ремень.

Элен застыла. На мгновение она вновь ощутила в горсти кучу заколок, почувствовала запах щипцов для завивки, увидела бледную кожу, запекшуюся от жары пудру. Она вскинула руки:

– Не могу. Что вы делаете? Нет, прошу вас…

– Слушай, голубка, хватит нам играть в детские игры, договорились? – Он слегка покачнулся, на губах у него появилась улыбка, в голосе – нетерпеливые нотки. – Хочешь подарочек – будь со мной ласковой, ясно? Совсем ласковой, ты, я знаю, это умеешь.

Пальцы его теребили ширинку. Он пошел к Элен, она услышала, как чиркнула «молния». Рассмеявшись, он взял ее за руку.

– Не ломайся, Элен, дай сюда руку. Сейчас меня не дразни, ты разве не знаешь, что мужчины не любят женщин, которые дразнят? Вот так. А теперь потрогай меня, голубка. Не стесняйся, запусти руку в штаны. Нежно и медленно.

От наслаждения он замычал.

– Так. Так, голубка. Тебе он нравится? Правда, большой? Видишь, что ты со мной делаешь…

Ее рука оказалась пойманной как в капкане между его ладонью и набухшей плотью. Жар его кожи, непомерность эрекции привели ее в ужас. Она не могла отодвинуться, он же, видимо, принял ее молчание и неподвижность за согласие. Подтолкнул ее к постели, подхватил и усадил на белый прямоугольник чехла, затем начал неспешно раздеваться, словно получал удовольствие, оголяясь у нее на глазах.

Элен сидела на чехле как изваяние, не отводя от него глаз. Замешательство и паника отпустили ее, сознание стало жестким, холодным и ясным. Она все понимала – полностью и с отстраненным безразличием, словно это происходило не с нею, а с кем-то еще.

К этому он вел дело много месяцев; возможно, дожидался, чтобы жена уехала. Просьба о деньгах всего лишь послужила дополнительным поводом. Сейчас, видела она, он считает свои действия совершенно оправданными. Для него это сделка, обмен. Она приняла от него подарок, теперь попросила денег – ему же от нее нужно вот это. Любовью тут, разумеется, и не пахло – она была просто дурой. Только секс и торговля. Потешится на шестьдесят долларов.

Трусы он снимать не стал. Элен глядела на него и видела крепкий квадратный торс с жирком на талии и первыми признаками брюшка, густую поросль черных волос на груди, сужающуюся книзу и исчезающую под резинкой трусов. По сравнению с загаром на лице, шее и руках, само тело казалось поразительно белым. Эрекция натягивала трусы, собирая их в складки. Он стоял, уперев руки в бока, растянув рот в самоуверенной улыбке. Элен смотрела и понимала, что ненавидит его всем сердцем.

– Когда-нибудь видала мужчину в таком виде?

– Нет.

Он осклабился.

– Дай-ка, голубка, я устрою тебя поудобней.

Он взялся за застежку «молнии» у нее на платье – застежка запуталась в волосах – и дернул чуть дрогнувшей рукой. Потом снял с нее через голову платье и бросил на пол. Встал на постели на колени, подался назад и начал пожирать ее взглядом.

– Господи. Господи всемогущий.

Он не стал снимать с нее лифчик – просто выпростал груди из кружевных чаш, обнажив соски. Завалил ее на спину и принялся их сосать. Изогнувшись на коленях, он погрузил лицо в ее плоть. Элен лежала как мертвая, глядела на него и ощущала его как бы с огромного расстояния, словно находилась от него за миллион миль, на обратной стороне Луны. Какой-то до тех пор неведомой ей частью сознания она прикидывала, как далеко позволить ему зайти. Поначалу он так увлекся, что не заметил ее каменного спокойствия. Он был слишком занят ее грудями – сосал, облизывал, покусывал. Его пальцы скользнули ниже, задержались на глади ее живота, помедлили и двинулись еще ниже. Наткнулись на нейлон, нащупали лобок, сорвали трусики и больно вцепились в кустик лобковых волос – так берут собаку за шкирку.

– Раздвинь ноги, голубка. Совсем немножко. Я не сделаю тебе больно, я хочу доставить моей девочке удовольствие. Дай-ка попробую, дай-ка пощекочу. Правда голубка, тебе приятно, когда я так ласкаю?

Он просунул палец между губами влагалища, пощупал, больно надавливая, покрутил.

– Ты все еще сухая, голубка. Погоди, сейчас. – Он тихо рассмеялся. – Женщина что машина, понимаешь? Ей тоже надо дать время разогреться.

Он снова покрутил пальцем. Элен поморщилась.

– Давай, давай, голубка, ты не стараешься, понимаешь? Вот. – Он резко выдернул палец и схватил ее за руку. – Пощупай меня, узнай меня поближе. Посмотри как я взыграл, как разогрелся…

Он просунул ее ладонь в разрез своих трусов, грубо прижал к гладкой натянутой коже члена, подтолкнул ни же, к морщинистой мошонке и маятнику яичек. Снаружи они были на ощупь влажные и съежившиеся, а внутри округлые и твердые как галька. От ее прикосновения ствол члена дернулся и вздыбился. Элен закрыла глаза.

– Хочешь посмотреть поближе, голубка? Полюбоваться товаром? – По его голосу она поняла, что он улыбается; почувствовала, как он приспустил трусы на ляжки.

– А теперь, голубка, открой глаза и погляди не спеша и внимательно.

Элен глянула. Воспаленная красная плоть. Головка члена похожа на глаз, подумалось ей. Маленький немигающий глаз; а вместо зрачка – белая жемчужная капля.

– Можешь его поцеловать, голубка. Очень будет приятно. – Он схватил член в кулак, словно выставляя на показ. Дрожь прошла по его телу. – Голубка… Я недолго сумею удерживать. Ты знаешь, что мне хочется… – произнес он хрипло и неразборчиво. Он оседлал ее, обхватив за талию плотными ляжками. Элен подняла голубые глаза и посмотрела ему в лицо.

– Туда не позволю, – отчеканила она и заметила, как от удивления у него на миг широко раскрылись глаза. Но только на миг. Лицо у него покраснело, губы обвисли, взгляд снова обрел сосредоточенность. Словно он ее и не видит, отстраненно подумалось ей.

– Ладно, ладно. Ложись на спину… – пропыхтел он, грубо завалил ее, нащупал груди, сдвинул так, чтобы между стенками плоти образовалась узкая лощинка, и ввел в нее член. Потом принялся елозить, вперед-назад, вперед-назад, беспорядочно и сердито, нависнув над нею искаженным дергающимся лицом.

– Вот так. Вот так. Хорошо. Как хорошо. Господи… не двигайся. Какие большие. Маленькая девочка, а такие большие…

В последний миг он задергался как безумный, вжался в ее плоть – и замер; тело его судорожно напряглось, дыхание со стоном вырвалось из горла. Все случилось так быстро; Элен закрыла глаза и тут же открыла: на нее вдруг напал ужас – почудилось, будто он умирает. Она ощутила, как жидкая струя брызнула ей на грудь и шею. Он сел на нее, ловя ртом воздух.

Через две или три минуты она легонько его толкнула, и он откатился. Она медленно села, спустила ноги с постели. Оглянулась на белый прямоугольник чехла: постелен с расчетом, на шелковом покрывале не осталось никаких следов. Сколько раз он уже занимался этим – и почему именно в спальне жены? Она ничего не испытывала, только холодное любопытство.