Риба выпрямилась и внезапно изо всех сил толкнула его в грудь. Тодд, не ожидавший сопротивления, пошатнулся, отступил на несколько шагов и приземлился задом прямо на гальку. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы опомниться и вскочить, осыпая Рибу проклятиями.

– Ну все, Фаррел! Я собирался быть с тобой помягче, но настала пора дать тебе урок и показать, что место шлюхи в этом мире – под мужчиной!

Риба развернулась, чтобы выбежать из каньона, но натолкнулась на кого-то и упала на колени. Незнакомец. Его присутствие повергло ее в полнейшее оцепенение. Она не слышала ничьих шагов, не видела никого… но вот он перед ней, неизвестно откуда взявшийся, неподатливый и громоздкий, как стена каньона.

Мужчина поднял Рибу, поставил себе за спину и спокойно воззрился на взбешенного Тодда. Он не сказал ничего, просто стоял, выжидая, такой же неумолимый и грозный, как черные скалы.

Риба уставилась в спину незнакомца, слишком удивленная, чтобы попытаться, заговорить, захваченная мгновенными впечатлениями – теплом жестких рук, почти небрежной силой, с которой он поднял ее, блеском холодных глаз. Он был не так высок и не столь тяжеловесен, как Тодд, однако двигался с почти львиной грацией, говорившей о силе и редкостной координации движений. Кроме того, во всем его облике сквозила бесконечная уверенность, с которой ей еще не приходилось сталкиваться.

Тодд шагнул было к Рибе, но тут же остановился, поскольку, даже обозлившись, не потерял головы. К тому же его нельзя было назвать дураком.

– Это тебя не касается! Убирайся! – прошипел он.

Мужчина ничего не сказал, не шевельнулся, просто ждал с почти пугающим терпением. Тодд сделал еще шаг вперед, но, заметив едва уловимое изменение в позе незнакомца, отпрянул, грубо выругался и устремился назад по дну высохшего ручья, остановившись только затем, чтобы крикнуть через плечо:

– Ни одна шлюха этого не стоит!

Мужчина смотрел ему вслед, пока Тодд не скрылся из виду, и лишь потом обернулся к Рибе. Та уставилась на него, завороженная цветом этих глаз – светло-зеленых, с серебристым отливом, поразительно выделявшихся на темно-бронзовой коже. Тугие завитки выбивались из-под полей темной ковбойской шляпы. Густые черные усы оттеняли скульптурную четкость губ. Рубашка-«сафари» цвета хаки с короткими рукавами, заправленная в выцветшие джинсы, почти не скрывала мощи мужского тела.

С широкого кожаного ремня свисал геологический молоток, тупой с одного конца и заостренный с другого. И хотя незнакомец мог использовать его как оружие против Тодда, он даже не положил руку на рукоять.

– Благодарю, – прошептала Риба. – Вы спасли меня от кросса по пересеченной местности.

На темном загорелом лице ослепительно блеснула ленточка зубов. Риба, прищурившись, оглядела мужчину с головы до ног. Вряд ли ему больше тридцати пяти… нелегкие, жестокие годы… Это было ясно по его лицу и спокойной уверенности, обратившей в бегство человека моложе и выше ростом.

– Когда в следующий раз захотите побыть одна, – заговорил он, – лучше отправиться в пустыню. Там так тихо, что можно слышать шуршание песчинок, пересыпающихся в дюнах.

Он говорил глубоким низким голосом, чуть растягивая слова в манере жителей Запада. Но в речи слышался еще какой-то, чуть более резкий акцент, происхождение которого Риба не смогла определить.

– И кроме того, – сухо добавил ее спаситель, – на открытом пространстве вас не так-то легко схватить.

– Но откуда вы узнали, что мне хотелось побыть одной? – спросила Риба, закладывая прядку волос за ухо. Коричневый бриллиант переливался и сверкал при каждом движении ее руки.

– Так же легко, как понял и то, что вы не просто разыгрываете недотрогу с этим красавчиком. Язык тела никогда не лжет.

– Именно поэтому вы стояли здесь, выжидая, пока Тодд нападет первым, и были настолько уверены в себе, что не коснулись молотка за поясом?

Светло-зеленые глаза чуть сузились; незнакомец окинул Рибу задумчиво-оценивающим взглядом, мгновенно вобравшим желтоватый цвет шелковой блузки, красновато-коричневые шорты, кожаные итальянские сандалии, рассыпающий сноп искр коричневый бриллиант на правой руке и, главное, изящные изгибы тренированного женского тела, привыкшего к сложным гимнастическим упражнениям.

– Он не очень-то хорошо знает вас, правда? – тихо поинтересовался незнакомец.

– Правда.

– И вряд ли узнает, – кивнул мужчина, скорее утверждая, чем спрашивая.

– Особенно если это будет зависеть от меня, – согласилась Риба, чувствуя себя с этим человеком так легко, как ни с одним мужчиной в мире, кроме Джереми.

Под черными, как смоль, усами неожиданно вновь мелькнула улыбка, смягчая резкие черты лица.

– Если согласны пойти со мной, могу показать другой выход из каньона.

– Но как вы догадались, что Тодд именно из тех людей, которые могут подстерегать меня на обратном пути?

– Точно так же, как знал, что не придется пустить в ход молоток. Инстинкт.

– Часто приходилось попадать в переплет? – шутливо осведомилась Риба, шокированная однако, его небрежным упоминанием о молотке. По-видимому, он не задумался бы пустить его в ход и поставить Тодда на место. И если у Рибы возникли раньше какие-то сомнения относительно того, что незнакомец такой же твердый орешек, каким кажется, теперь эти сомнения развеялись. Мужчина, чуть нахмурившись, снова смерил ее взглядом и резко кивнул:

– Бывало. Ну как, все еще хотите пойти со мной?

– Да, – поспешно согласилась Риба и удивилась. Обычно она гордилась собственной сдержанностью настоящего профессионала, вооруженного и защищенного против эмоциональных ловушек жизни. Но смерть Джереми все изменила, расколов тщательно воздвигнутый фасад, словно бесценный алмаз, распавшийся на сотни никому не нужных осколков под резцом неосторожного гранильщика. Спокойная сила незнакомца притягивала ее так же властно, как красота этой голой земли.

Мужчина понаблюдал за ней еще мгновение, подняв темные брови в молчаливом вопросе, но тут же отвернувшись, пошел вперед и исчез за поворотом. Риба последовала за ним и восхищенно застыла, глядя, как тот поднимается по стене из отполированного мрамора, словно по широкой лестнице, передвигаясь от одной опоры к другой в четком ритме, с легкостью, говорившей о годах, проведенных в этой необжитой стране. По крайней мере теперь она знала, откуда он так внезапно появился. Скорость, с которой он бесшумно, словно кошка, двигался, поистине впечатляла.

Риба сняла сандалии, зная, что скользкие кожаные подошвы сильно затруднят восхождение по гладкому мрамору, и, перекинув ремешки через левую руку, подождала, пока незнакомец доберется до широкого карниза, где мрамор сменился более темной породой, составлявшей вулканическую скалу.

Несколько раз глубоко вздохнув, словно готовясь выполнить головоломное гимнастическое упражнение, Риба определила подходящие опоры для рук и ног и начала карабкаться вверх, позволяя расположению впадин определять ритм. Наиболее трудным оказался последний участок; она была дюймов на шесть ниже незнакомца, а на верхних четырех футах не было ни одной ямки.

– Поднимите руки, – велел тот. Риба беспрекословно повиновалась. Мужчина нагнулся и подхватил ее подмышки. Риба чуть поежилась, когда заскорузлые от мозолей ладони царапнули нежную кожу. Незнакомец так быстро втянул ее наверх, что времени на возражения не осталось. Риба пошатнулась, но мужчина поддержал ее, взял сандалии и встал на колени, чтобы натянуть их на ее голые ноги.

Риба испуганно вскинулась, как только сильные пальцы сомкнулись вокруг щиколотки и подъема ступни, и, боясь упасть, поспешно оперлась о спину незнакомца, ощущая упругое сопротивление перекатывавшихся под пальцами мышц. Теплая рука держала ее ногу, смахивая острые камешки прежде чем надеть сандалию. Он действовал так быстро, так уверенно, что к тому времени, как Рибе захотелось запротестовать, подходящий момент уже прошел.

Поэтому ей ничего не оставалось делать, как в ошеломленном молчании наблюдать за незнакомцем, застегивавшим пряжку второй сандалии.

– Ну что ж, худшая часть подъема позади, – подытожил он, распрямившись одним гибким движением, и, заметив ее смущение, слегка улыбнулся: – Красавчик ошибался и насчет этого.

– Насчет чего?

– Вы не шлюха! Шлюхи привыкают к прикосновениям незнакомых мужчин.

Он повернулся и зашагал прочь по уступу. Прежде чем пойти следом, Риба несколько секунд глядела ему в спину, соображая, сколько еще всего удалось незнакомцу подслушать из тирады Тодда. Краска бросилась ей в лицо и тут же отхлынула при воспоминании об обвинениях, брошенных Тоддом. Странная пустота вновь охватила душу. Ей больше, чем когда-либо, не хватало Джереми, его веры в нее как в человека, достойного дружбы и любви. Никто не обращался с ней так раньше, до встречи с Джереми, ни мать, ни муж. Никто…

Слезы жгли веки, туманя глаза и застилая дорогу. Риба нетерпеливо вытерла соленые капли. Не сейчас. Сегодня вечером, после того, как будет сделан снимок последнего экспоната коллекции Джереми и последний человек уедет в Лос-Анджелес, она запрется у себя в комнате и поплачет.

Риба неожиданно сообразила, что незнакомец остановился и дожидается ее, что от взгляда этих серебристо-зеленых глаз не ускользнули ее короткие рыдания.

Вызывающе подняв подбородок, Риба шагнула к нему, собираясь с силами, чтобы вернуть прежнюю уверенность, оградиться ею, словно непроницаемой скорлупой, и скрыть бушующие в душе эмоции.

Незнакомец чуть поколебался, как будто желал заговорить или протянуть ей руку, но не сделал ни одного движения.

Вместо этого он повернулся и бесшумно зашагал через полуразрушенные вулканические скалы. Риба покорно пошла за ним, осторожно переставляя ноги. Она чувствовала, как он напряженно сжимается, тревожась за нее, стоило ей лишь ступить на самые трудные участки пути, и как облегченно вздыхает, видя, что она преодолевает осыпи с уверенностью и спокойствием, выработанными многими часами упражнений на бревне. Она по-прежнему молчала, опасаясь встречаться с ним глазами, не в силах вынести мысли о том, что еще кто-то, кроме нее, слышал гнусные оскорбления Тодда.