Хаммер потерял контроль. Он вскочил с кресла и, заревев словно зверь, впечатал свой кулак в металлический стол. Казалось, каждая клеточка внутри него взорвалась, как атомная бомба. Его тело трясло от неконтролируемой ярости.

— Как мы найдем ее? — спросил Бек.

— Мы? — Хаммер изогнул бровь.

— Да, — настоял Бек. — Если ей нужен врач...

— Билл Кендалл – покойник, — поклялся Лиам.

— Да, черт возьми. Покойник. И мы покончим с этим сейчас же, — согласился Хаммер.

— Парни, нам нужно позвонить в полицию, — вмешался Сет. — У тебя есть видео в качестве доказательства того, что Билл похитил ее. Если мы соберем все силы, то возможно даже сможем узнать номер фургона.

Макен не хотел пока привлекать власти. Когда полиция найдет Билла, они вряд ли арестуют урода. Они отпустят его на свободу до судебного разбирательства, во время которого Рейн должна будет рассказать, что сделал с ней отец, также, как и о насилии, которому он подверг ее сейчас.

Лиам был прав: Билл Кендалл должен умереть. Хаммер хотел покончить с его жалким существованием. Такой конец более чем оправдывает средства, если они смогут вернуть Рейн домой. Но ни за что на свете он не будет сидеть в клубе, засунув палец в задницу, отвечая на хренову кучу вопросов, пока колеса системы правосудия, ужасно скрипя, двигаются со скоростью улитки.

— Нет, — рявкнул Хаммер. — Я точно знаю, где Билл. Он сидит дома и ждет меня, потому что хочет получить свой чек, и использует Рейн как приманку. Мы навестим его. Ты остаешься здесь и будешь ждать. Мы позвоним тебе, если нам понадобится показать эти кадры полиции.

Понимание проскользнуло в холодной улыбке Сета:

— Понял. Выметайтесь отсюда. Только убедитесь, что вы все в перчатках. Оспорить в суде отпечатки пальцев не так просто.

— У меня есть перчатки в медицинской сумке, — заверил Бек. — Я возьму их и вернусь.

— Я оденусь и возьму свой пистолет, — предупредил Хаммер, когда трое мужчин выскочили из комнаты, оставив Сета ждать их звонка.

Макен торопливо оделся. Лиам и Бек должно быть делали то же самое, так как они встретились меньше чем через две минуты. Наконец, пристроив пистолет в небольшой кобуре на боку, он c друзьями поспешил к своей машине. Забравшись внутрь, мужчина повернулся к ним:

— Мы вытаскиваем Рейн. Что бы ни случилось после, это – самозащита. Поняли?

— Чертовски верно, — прорычал Лиам.

Бек угрюмо кивнул:

— Билл набросился на тебя, когда ты попытался вызвать полицию, Хаммер. Мы оба видели это.

Кивнув, Макен выехал с парковки. Необходимость действовать подгоняла его в спину. Он хотел вдавить педаль газа в пол, но его разум боролся с ним. Если его остановят за превышение скорости, это даст Биллу еще больше возможностей...

«Нет. Даже не пытайся так думать. Ты уже облажался и похоронил одну женщину, которую любил. Ты никогда не восстановишься, если Билл зайдет слишком далеко, и ты потеряешь и Рейн тоже».

Хаммер выругался, заметив, что слегка превысил скорость. Он не мог выбросить из головы увиденное: ни безвольного тела Рейн, падающего Биллу на руки, ни сумасшедшего, полного триумфа взгляда на лице ублюдка, когда тот поднял девушку и поспешил к фургону. Сжавшуюся от страха, в кровоподтеках и ссадинах – в таком состоянии он нашел Рейн на аллее много лет назад, и эти воспоминания также преследовали Хаммера. Картинки смешались, мелькая в его голове в бесконечном цикле.

Его пронзило чувство вины. Почему он прекратил выплаты Биллу? Хаммеру не нужны были долбаные деньги. Он унаследовал трастовый фонд, который не смог бы потратить и за три жизни. По сравнению с ничтожными суммами, которые он отписывал Биллу, это были сущие копейки. Но спокойствие было бесценно.

Прямо сейчас, Макен с радостью бы отдал все до последнего цента за возможность вновь обрести душевный покой. Но Билл на прошлой неделе признался, что действительно пытался изнасиловать Рейн, потому что девочка-тинэйджер сводила его с ума. Если бы Хаммер не прекратил выплаты, которые он делал, чтобы держать это «животное» в страхе, она была бы невредима и счастливо пекла бы что-нибудь в «Темнице».

Мужчина крепче сжал руль:

— Мне не стоило выходить из себя и прекращать платить ему. Это моя вина.


* * *

— Макен, не вини себя, — настаивал Лиам. — Это я виноват. Если бы я не сравнивал ту любовь, что Рейн дает мне и тебе, она бы не покинула клуб.

— Сравнивал? Какого хера ты несешь? — спросил Хаммер, нахмурив брови.

— Когда я вернулся из больницы, то совсем рехнулся и обвинил Рейн в том, что она любит тебя больше, чем меня, — признался Лиам, ударив кулаком по дверце машины.

«И разве теперь он не желал забрать свои слова обратно? Чтобы не позволить усталости и разочарованию овладеть его языком? Ему следовало просто спросить Рейн о ее чувствах. Если что-то с ней случится, только потому, что он потребовал от нее доказать свою любовь во всем, – от секса до сконов – он никогда не простит себе этого».

У Хаммера отвисла челюсть:

— И какова же причина для ревности?

— Она любила тебя много лет, Макен. — Лиам проглотил свое сожаление. — Я не думал, что она когда-нибудь... — он замотал головой. — Затем она доказала, что я был в корне неправ.

Бек наклонился, выглядывая из-за сидений:

— Рейн любит тебя, так же, как и Хаммера. Она бы не мучилась так сильно все это время, если бы не любила.

— Теперь я это знаю, и жалею, что сомневался. Она полностью открыла мне свое сердце. — Лиам опустил голову, затем повернулся к Хаммеру. — Ты тоже видел, как она делала это.

— Да, но ты поверил ей? Без сомнений? — парировал Макен.

— Без единого, — ответил Лиам. — Я был убежден, что шесть лет, проведенных с тобой, значат больше, чем пять недель, которые провели мы с ней. Я боялся, что всегда буду на втором месте. Я ошибался.

— Дело не в количестве, а в качестве. — Хаммер еще сильнее сжал руль. — К тому же, я не говорил, что я чувствую, пока ты не поднял этот вопрос. И ты поступил правильно. Ты столько дал ей того, чего не смог я. И до сих пор даешь ей то, что не могу я. Ты ведь это понимаешь?

Лиам несчастно кивнул:

— Хотел бы я, чтобы ты раньше влепил мне затрещину и сообщил, что я забылся, приятель.

— Никакие мои слова не убедили бы тебя. Рейн должна была открыть тебе глаза, — Хаммер по-братски сжал плечо Лиама. — Она тоже проделала чертовски огромную работу.

—Только когда вы оба рядом с ней, она ощущает себя цельной, — вмешался Бек. — И никогда не полюбит одного больше, чем другого. В домике Рейн сказала, что либо будет с вами двумя, либо ни с кем. Потому что предпочтет жить с пустым сердцем, чем с наполненным лишь наполовину.

Лиам вспомнил. Бек чуть ли не так же хорошо понимал психику Рейн, как они с Хаммером. Доктор, возможно, был даже более объективен.

Боже, он потратил столько энергии на ревность, испытывать которую не было причин. Лиам не знал, сможет ли выдержать раскаяние.

В его кармане ожил телефон. Мужчина вытащил его, надеясь, что Рейн удалось выйти на связь с ним или Сет спешит сообщить хорошие новости. Вместо этого, он увидел имя Гвинет на экране. «Какого черта она звонит в шесть утра? Кайлу могло стать хуже…» — предположил Лиам, и ему было бы очень жаль, случись такое. Но сейчас, он должен сосредоточиться на поисках Рейн.

Лиам засунул телефон обратно в карман.

Чем ближе они приближались к дому Билла, тем более четкими становились его воспоминания о последнем визите сюда. Тем сильнее его кожа покрывалась мурашками. Упадок, которым был пропитан каждый дюйм дома, где жила Рейн в детстве, вызвал у Лиама дрожь. «Как кто-то может жить в таком убожестве? И в какой из комнат Билл запер Рейн прямо сейчас?»

Страх, словно кислота, обжигал вены Лиама. Но его немного утешал тот факт, что они с Хаммером обезвредят Билла еще до восхода солнца. Между тем, Лиам не мог перестать думать о той мерзости, которую Рейн придется терпеть, прежде чем они спасут ее. Если они не опоздают.

— Если Билл хочет денег, почему он еще не позвонил с требованием выкупа? — задумался Бек.

— Потому что он знает, что я приеду к нему. Уверен, что он хочет немного побыть с Рейн, чтобы закончить то, что начал, когда она была ребенком, — казалось, Хаммер был готов снова по чему-нибудь ударить.

— Он ведь не собирается насиловать ее, правда? — выдавил вопрос Лиам... но он уже знал ответ.

Они с Макеном думали об одном, но от того, что Лиам произнес это вслух, страх стал еще более реальным. Его внутренности сжались.

— Собирается, но она выживет. Я больше боюсь того, что он еще с ней сделает. — Челюсти Хаммера сжались. — У этого мудака предрасположенность к насилию. И если он выпил утром, то может сотворить что-то большее, чем изнасиловать ее. И страшно представить что.

Страх от того, что он больше никогда не прикоснется к их девочке и не обнимет Рейн, снова всколыхнул в Лиаме ощущение, словно его подхватило торнадо и впечатало в землю. Лишиться ее любящей, страстной души было бы самым жутким кошмаром. Его потряс весь ужас происходящего, наполняя густым и обжигающим страхом. Лиам мечтал не просто убить ее предка, он хотел, чтобы ублюдок бесконечно страдал.

— К черту светофоры, Хаммер. Езжай быстрее, — рявкнул Лиам.

— Я не могу рисковать и быть остановленным за превышение скорости, когда мы так чертовски близко.

Лиам знал это, но рациональность раздражала:

— Я не понимаю, почему он использовал долбаный электрошокер. Она же хрупкая девушка.