Элизабет Бойл - Дерзкий ангел

Он сидел на коньке крыши, и странная тишина ночного Парижа окутывала его. До революции парижская ночная жизнь бурлила, полная света и веселья. Это стоило увидеть собственными глазами! Тот Париж бесследно исчез, будто его и не было. Джайлз вспомнил топорные манеры гостей Дантона на сегодняшнем рауте и странную настороженность, с которой Дерзкий Ангел держалась в том опасном окружении.

«Поверьте мне», — умоляла она его прошлой ночью.

И сейчас он вдруг понял, что ему страстно хочется поверить ей, как поверил он ей на кладбище. Его тело тосковало по ней, а разум не доверял ей.

Просто она не в силах была сказать правду. А он выслушал и увидел достаточно, чтобы понять, что она виновна.

И все же прошлой ночью, надев на его глаза повязку, она, по сути, раскрыла ему глаза на на положение вещей, попросив верить чувству, то есть тому, чего нельзя рассмотреть глазами. Однако некий отзвук пережитого в те минуты, некая внутренняя слепота, от которой она вдруг его исцелила, снова вернулись к нему.

Как он может оправдывать эту женщину — женщину его ночи, — когда все улики, имеющиеся у него, так и вопиют о том, что она активная пособница гибели Уэбба?

Прошел час, а он так и не разрешил свои сомнения. Он осторожно прокрался по крыше уснувшего дома к окошку чердака. Просунул туда нож и поднял щеколду. Все удалось как нельзя удачно, ничто не заскрипело, и он тихо скользнул в коридор мансарды. Распахнув плащ, он достал маленький пистолет, который брал специально для таких случаев. Убедившись, что курок взведен, он остановился у двери в комнату Дерзкого Ангела и прислушался.

Ни звука. Мертвая тишина.

«На этот раз, леди Дерзость, я получу от вас все ответы на вопросы».

Его пальцы сомкнулись на дверной ручке.

Прежде чем проскользнуть в комнату с пистолетом в руке, он на мгновение замер.

Дерзкий Ангел так и подскочила на стуле возле камина. Она все еще была в костюме Девинетт. Огарок свечи и прогоревшие угли в камине создавали полумрак, который, видимо, был ей по душе. Джайлз обвел взглядом комнату, отыскивая ее компаньонов, но, кажется, она была одна.

— Лорд Траэрн, — прошептала София, протирая заспанные глаза.

Он кивнул ей и в два длинных шага оказался возле двери в соседнюю спаленку. Осмотрев ее, он обследовал еще одну крошечную спальню и очень маленький чуланчик, где были развешены платья и стояли саквояжи. В номере никого, кроме Ангела, не было.

Он быстро вернулся к двери и запер ее на ключ. Глубоко вздохнул, готовясь к словесной битве. Она ему сейчас такое устроит!

Джайлз был так уверен в ее реакции, что мог бы даже заключить пари. Ясно, что увидишь удивление, гнев, ярость.

Но случилось то, чего он предсказать никак не мог.

— Джайлз, — С облегчением и страстью прошептала она, впервые назвав его по имени. — Вы живы, вы спаслись.

И он увидел, как по лицу ее медленно текут слезы. Она рванулась к нему, подняв руки, и крепко обняла.

— Я думала, что потеряла вас навсегда.

Выговорив эти слова, она обхватила его лицо ладонями и прильнула к его губам в жарком поцелуе.

Вряд ли Джайлз изумился больше самой Софии, когда ее руки обвились вокруг его шеи, а губы с готовностью открылись для поцелуя.

Хотя она и изнывала от тревоги за Эмму и Оливера, придя домой, но усталость брала свое. Однако София не имела права даже на мизерную передышку, пока не придумает, как предупредить Джайлза об опасности. В ее голове рождалась и умирала уйма планов, теплый уют камина и тишь одиночества согревали ее продрогшие косточки, убаюкивали усталый мозг и заставили закрыть глаза. Она уснула беспокойным сном человека с потревоженной совестью, который не выполнил очень важную задачу.

Ей снилось, что она беспомощно наблюдает, как Джайлза ведут на эшафот на площади Революции. Она пыталась кричать, но в реве возбужденной толпы ее отчаянные зовы к милосердию звучали не громче комариного писка. Восторженные вопли толпы были такими оглушительными, что отдавались в спине, заставляя содрогаться от ужаса. Она закрыла уши, чтобы не слышать этого кровожадного рева. Взглянув на эшафот, она увидела, что по обеим сторонам от гильотины уже стоят Сен-Жюст и Робеспьер и улыбаются ей сверху, словно любящие отцы, прощающие малолетней дочери глупую детскую выходку.

Джайлз со связанными за спиной руками стоял с гордо поднятой головой между этими страшными людьми. Ветерок шевелил его темные пряди волос, взгляд был устремлен на запад, к далеким берегам Англии.

— Нет! Пожалуйста, не надо! — в отчаянии закричала она, силясь отвести взгляд от Джайлза, который с достоинством встречал свою смерть. А он повернулся в ее сторону лишь тогда, когда толпа в очередной раз восторженно и одобрительно взревела.

— Что, так трудно было любить меня? — спросил он. — Выдать меня было проще, так, женушка?

И только он произнес эти слова, как Сен-Жюст столкнул его в орущую толпу, чтобы она, оголтелая и жаждущая крови, растерзала своего врага. Люди в возбуждении и с криками вонзали в него свои пики и ножи. Кровь мгновенно обагрила камни возле ног потрясенной Софии. Джайлз потянулся рукой к ней, но София была все-таки далеко, чтобы спасти его. Ноги ее словно налились свинцом и вросли в землю. Она не могла пошевелить ни единым мускулом, дабы прийти к нему на помощь. Как ни старалась, ей не удалось сдвинуться с места ни на миллиметр. И не сумела остановить это кровавое торжество.

София проснулась, буквально вырвав себя из удушающего кошмара.

«Выдать меня было проще, так, женушка?» Его обвинение эхом отозвалось в ее мозгу.

Она ничегошеньки не сделала, чтобы спасти его! Пыталась, но у нее ничего не получилось. И он имел право разочароваться в ней.

Она заморгала, пытаясь избавиться от страшных образов, и вдруг на пороге комнаты увидела Джайлза, живого и невредимого. Стряхивая с себя дурман кошмарного сна, София бросилась к Джайлзу. Когда пальцы ощутили теплоту его кожи, она окончательно поверила, что он жив и что с ним ничего не случилось.

А потом она сделала то, что сделала бы любая жена. Она обняла его за шею и прильнула к его груди.

Но она не была его женой.

— Я так волновалась, — пробормотала она, выскальзывая из его объятий и отступая от него, почувствовав неловкость за свою несдержанность. Если вспомнить, каким язвительным и жестоким он был совсем недавно перед домом Дантона, то следовало бы сейчас бросить ему желчный упрек. — Я не знала, где вы остановились. — София отвернулась от него. — И не знала, как предупредить вас.

— Предупредить? О чем? — Джайлз повернул ее лицом к себе. — Что это, миледи? Новый трюк? Еще один хитроумный план, как обвести меня вокруг пальца?

Она покачала головой:

— Нет. Больше никогда. Я подслушала, как они совещались… И прокляла все на свете, потому что не знала, где вас искать… А тут вы… живой… здоровый…

София понимала, что говорит сумбурно, но не сумела унять переполнявшие ее чувство облегчения и желание поскорее справиться с душевной сумятицей.

Беспокойный взгляд его темных глаз говорил ей, что он не верит ни одному ее слову. И понимание этого растравляло рану, нанесенную его словами в ужасном сне.

И вдруг она поняла всю правду случившегося; Эмма, как всегда, была права. Она влюбилась!

«Нет! — хотелось закричать ей. — Только не это! Смилуйся, Господи! Убереги меня! Мне сейчас не до любви! Дай мне сначала справиться с моим делом». Но было уже поздно. Она имела несчастье влюбиться.

Слова девиза на фамильном кольце-печатке будто насмехались над ней.

Для любящих не существует преград.

«Все это лишь красивые слова, — с грустью подумала она. — Любовь удесятеряет сложности. Невероятно все запутывает. Особенно когда любишь такого человека, как маркиз Траэрн».

Она попыталась напустить на себя обычную браваду, скрыть за ней обнаруженные в себе чувства. Но не нашла в душе ничего, кроме отчаяния и беспомощности, заполнивших ее после увиденных во сне кровавых сцен. Но что это она? Она не допустит, чтобы Джайлз погиб из-за нее.

— Пожалуйста, поверьте мне. — София коснулась его рукава, словно желая убедиться, что перед ней не обман и не фантом. Сны играют с сознанием коварные шутки, норой чересчур жестокие. — Вы в невероятной опасности.

Его губы тронула легкая улыбка.

— Я знал об этом с того самого дня, как повстречал вас.

— Я не о том, что вы имеете в виду, — быстро проговорила она, положив ладони ему на грудь. — Они подписали приказ о вашем аресте.

Гнев исказил его лицо.

— И кто же выдал меня?

Тот же ужас, который сковал ее во сне, возник в ее душе наяву, и перед ней снова мелькнуло лицо Джайлза, стоявшего на эшафоте.

Тряхнув головой, чтобы избавиться от этого страшного наваждения, она подбоченилась и решительно подняла на него глаза. Уж конечно, она никак не повинна в том, что этот упрямец преследовал ее по пятам и не считался с ее предупреждениями.

— Да вы же сами, вы, огромный, упрямый и волосатый орангутанг! Вы сами же и вляпались!

— Я выдал сам себя? — произнес он с неподдельным удивлением, с каждым словом повышая голос. София шумно вздохнула.

— И почему я волнуюсь? Какое мне дело может быть до этого? — Она смерила Джайлза взглядом. — Именно так, вы не ослышались. Вы сами выдали себя с потрохами. Говорила я вам; чтобы убирались восвояси в Лондон? Говорила! Послушались вы меня? Нет! А теперь Робеспьер и Сен-Жюст держат вас под наблюдением. Вы думаете, что они поверили в вашу нелепую легенду насчет колоний? Ха! Да и кто бы поверил? Да на вас же клеймо: напыщенный английский аристократ! Что ни сделаете, все так и кричит об этом! Поэтому… если мне не удастся спрятать вас и переправить в Англию… немедленно, то… они… казнят вас… как… как… — Она отвернулась, чтобы скрыть слезы.

Он шагнул к ней так мягко и неслышно, что, когда положил руки ей на плечи, она от неожиданности вздрогнула. Тепло его пальцев и сила рук мгновенно успокоили ее. Он притянул ее к себе и обнял.