Он крепче прижал ее к себе. Его горячий язык касался нежной поверхности ее чувствительных губ, добиваясь милости быть принятым. И, вступив в эту тонкую игру, губы Джолетты постепенно раскрылись ему навстречу.

Она повернулась, прижалась к нему всем телом, ощущая ни с чем не сравнимое наслаждение. Оно росло, захлестывая все ее существо, словно поднимающиеся воды адриатического прилива.

Понемногу начало светлеть. Медленно и неохотно Роун отпустил ее, и Джолетте сразу стало холодно без его объятий. Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось как можно дольше. Она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя столь жизнерадостной, столь желанной и столь беспредельно счастливой.

Наверное, у нее с головой не все в порядке. Ведь кто-то преследует ее, пытаясь причинить вред. Может быть, сама опасность являлась частью ее теперешних ощущений, какой-то примитивной реакцией на угрозу. Или она испытывала эйфорию от состояния свободы и от того, что она наконец предоставлена самой себе, находясь вдали от дома и от людей, которые ее знали. А может, просто вино и восхищение мужчин вскружили ей голову.

Она этого не знала и не хотела знать. На данный момент ей достаточно было того, что она ощущала.

В таком состоянии Джолетта пребывала во время всего их путешествия на гондоле. Так же она чувствовала себя, когда Цезарь целовал ей руку на пристани в момент расставания с ними. Те же чувства владели ею, когда она шла к гостинице вместе с Роуном и потом поднималась с ним по старинной винтовой лестнице к своей комнате, и тогда, когда Роун отпирал дверь ее номера.

Войдя в комнату, Джолетта потянулась к выключателю, но Роун поймал ее руку. Сначала она испугалась, что он увидел что-то в темноте или услышал. Однако он спокойно закрыл за собой дверь и повернулся к ней. Положив ее руки себе на плечи, он привлек девушку к себе, его горячие, страстные губы нашли ее в темноте. Джолетта почувствовала, как он поднял ее на руки и понес к кровати.

Положив ее в прямоугольник лунного света, струившегося из открытого окна, Роун склонился над ней. Его широкие плечи и силуэт головы с ореолом волос были окружены серебряным светом, оставившим его лицо затемненным. На доли секунды он показался Джолетте незнакомцем, и ей стало страшно. Но вот он опустился рядом с ней на кровать, и ее захлестнуло неиспытанное прежде чувство близости, пьянящее своей новизной.

Осыпанные лунным серебром, их тела прижались друг к другу, губы слились в поцелуе. Джолетта ощущала неизбежность происходившего, словно она знала, что это должно было случиться с того самого момента, когда он повернулся к ней в гондоле, а может быть, еще раньше, когда он вытащил ее из разбитой машины, или когда поцеловал на мосту в Люцерне, или уже тогда, когда она впервые взглянула на него в Париже. Ей казалось, что она ждала этого момента всю свою жизнь, именно этого. Теперь ей не надо было ждать.

Опьяняющая истома охватила ее. Она дотронулась до его лица, проведя рукой по твердой щеке и четко обозначенному подбородку, ощущая пальцами шероховатость только начавшей проступать щетины. Его большая, сильная рука медленно ласкала бархатистую кожу ее щеки и шеи. Их глаза встретились в полумраке, и они долго смотрели друг на друга взглядом, полным обещания.

С глубоким вздохом Джолетта крепче обняла его, прильнув к нему всем телом. Сквозь мягкую ткань юбки она почувствовала силу его желания, и сердце ее забилось в груди так, словно ему там тесно. Мускулы его плеч под рубашкой были твердыми, но подвижными, когда он гладил ее спину. Аромат сандалового дерева, смешанный со свежим запахом чистой хлопчатобумажной ткани, тепло его тела и влажная прохлада ночного воздуха действовали на нее возбуждающе. Исходивший от нее аромат чайной розы примешивался к этой эротической рапсодии запахов.

Роун не был новичком в любовных делах, что доказывали уверенные движения его руки, расстегивавшей пуговицы ее блузки. То же самое можно было сказать и о ней. Те отношения, которые у нее когда-то сложились с ее женихом, носили поспешный характер и обычно не приносили настоящего удовлетворения. Может быть, по этой причине Джолетта никогда прежде не ощущала такого всепоглощающего желания и никогда прежде не знала такой страстной потребности отдаться любимому всем своим существом и немедленно насладиться близостью с ним. В то же время ей хотелось, чтобы этот момент упоительного наслаждения был нескончаемым. Она хотела чувствовать себя частью Роуна, сделать его частью себя, познать его всего целиком. Но возможно ли это?

Такие мысли промелькнули в голове Джолетты, когда она ощутила дуновение ветерка обнаженной кожей, которую уже не защищала мягкая материя блузки. Теплое дыхание Роуна, затем влажный жар его губ скользнули по изгибу ее шеи под подбородком. Дрожь волной прошла по ее телу, когда он коснулся языком ямочки в основании ее шеи и стал прокладывать горячими поцелуями влажную дорожку к впадине на ее груди, в то время как руки его расстегивали крючки ее бюстгальтера.

Кожа Джолетты пылала жаром, удары сердца глухо отдавались в ушах. Она повернулась, помогая ему стянуть юбку с бедер, и глубоко вздохнула, почувствовав прикосновение его губ к напряженным мускулам живота. Джолетта погрузила пальцы в мягкие пряди его волос, как будто намеревалась остановить его, но потом тихий стон вырвался из ее груди, и она позволила ему продолжать.

Действуя неспешно и уверенно, он опустил лицо в плавную впадину ее живота, вдыхая незнакомый аромат ее редких духов, и с наслаждением коснулся нежной ямочки пупка Джолетты, прежде чем снова направился вверх. Проведя языком вокруг пика ее груди, он медленно продвигался к вершине, словно изучая гладкость и упругость ее кожи. Захваченная своими ощущениями, Джолетта перестала дышать, когда ощутила жар его губ, сомкнувшихся на соске ее груди, и полностью отдалась этой испепеляющей ласке.

Оставив один сосок влажным и напряженным, он перешел к другому и принялся так же медленно и нежно ласкать его, останавливаясь, чтобы прислушаться к громким ударам ее сердца. Приподнявшись, Роун снова потянулся вверх и нашел ее губы, в то время как его рука, изучая тело девушки, медленно опускалась к шелковистому треугольнику между ног.

Эти прикосновения к интимным местам, которые прежде были так тщательно укрыты, разрушили все преграды, даря обоим долгожданное наслаждение. Настойчивые и уверенные движения Роуна вызвали у Джолетты всплеск необузданного желания. Она прильнула к нему всем телом, двигаясь в такт его движениям, погружаясь в волны своих чувств, боясь, что он может остановиться. Не в силах больше сдерживать себя, Джолетта раздвинула ноги, желая продолжения его ласк.

Почувствовав ее порыв, Роун прикоснулся губами к тому месту, где была его рука. Джолетта судорожно вздохнула, подчиняясь воле его рук. Она уже ни о чем не могла думать, кроме этого неземного наслаждения. Приподнявшись, она крепче обняла его в порыве безудержной страсти, упиваясь ощущением мускулистой твердости его тела.

Нарастающее ожидание предстоящего момента участило их дыхание и биение сердец, находившихся сейчас так близко одно к другому. Это чувство унесло их за пределы прошлого и настоящего, оставив им одно лишь томительное желание, наполненное нежностью.

И тогда он вошел в нее, и их тела соединились. Она приняла его всем своим существом, раскрываясь ему навстречу. Таинству любви подчинялись не только их тела, но и разум покорился его волшебству. Они стремились продлить этот момент близости, поднимаясь и опускаясь в неуловимом ритме, сминавшем простыни. Джолетта изогнула свое тело, стараясь с каждым его движением вобрать его в себя как можно глубже. Кровь бурлила у нее внутри, отдаваясь стуком в ушах. Сила его желания пронизывала все ее существо, она принимала его напор и возвращала обратно с обостренной до состояния эйфории чувственностью. Все быстрее и быстрее продвигались они к цели, которой ни один из них еще не был готов достичь.

Неожиданно они оба ощутили близость экстаза. Сердце Джолетты на мгновение остановилось, затем снова быстро застучало, зазвенев колокольчиками. Она тихо вскрикнула, окунувшись в водоворот, лишивший ее контроля над собой, наполнив ее наслаждением, столь пронизывающим, что его почти невозможно было вынести, столь огромным, что, ширясь и ширясь, оно заполнило и поглотило всю вселенную. Она прижалась к мужчине, который держал ее в своих объятиях, ощутив дрожь, волной прокатившуюся по его телу, с его последним движением ей навстречу. Она услышала свое имя, произнесенное с молитвенным благоговением. А после они затихли.

Ветер с моря высушил влагу на их телах. Они заснули до того, как их кожа стала прохладной. Проснувшись на рассвете рядом под одной простыней, они услышали тонкое гудение комара.

Роун и Джолетта посмотрели друг на друга, улыбнувшись, и вновь ощутили свое единство и родство своих душ.

15

Не надо было этого делать.

Роун включил душ; его тугие горячие струи смывали с тела пахнущую сандалом мыльную пену и стекали вниз, заполняя ванну клубами душистого пара. Он знал, что ему следует жалеть о часах, проведенных в постели с Джолеттой, но он ни о чем не жалел. Наоборот, он провел бы с ней еще столько же времени, если не больше. А сожаления он оставит на потом.

Она не походила ни на одну из женщин, которых он знал. Но в этом не было ничего неожиданного, он понял это с их первой встречи. Она пришла к нему позавчера так просто, так естественно — словно нимфа из мифа: без колебаний или претензий, не стараясь заставить его понять, какую честь ему оказывает…

Потому-то он и чувствовал себя польщенным. Но он ощущал и многое другое, о чем лучше было не думать сейчас, если он хотел дать ей поспать подольше в это утро.

Господи, как она была отважна и как умела держать себя в руках. Вчера, после катастрофы, он боялся, что ему придется столкнуться с полным набором истерических приемов. Но ничего подобного. И дело было вовсе не в недостатке знаний или воображения, чтобы представить, что могло с ними случиться. Целых пять минут она сидела бледная, широко раскрыв глаза. Просто она не хотела выплескивать на окружающих свои переживания по поводу испытанного ею страха.