Крис Кеннеди - Дерзкая

– Вот как?

– Тебе нужно увидеть, что она сделала у меня на столе, – мрачно кивнул Ангус.

– На твоем… столе?

– Да. Мою маму.

– Твою маму, – в полной растерянности повторил Джейми.

– Да, именно мою маму. – Ангус широко взмахнул руками, словно разбрасывал семена. – На столе. Нарисовала фруктами и чем-то еще. Фруктами, Джейми. Своими руками и с помощью своей… – он слегка запнулся, – …своей чертовой ловкости твоя Ева нарисовала портрет моей дорогой мамы прямо там, на столе.

– А-а, – с облегчением улыбнулся Джейми, – она действительно полна сюрпризов.

– Сюрприз? – Ангус уставился на него. – Это то же самое, что сказать про нее «очаровательная».

– А разве это не так?

Не отрывая от него взгляда, Ангус оперся ладонями о стол и наклонился ближе.

– Ты ничего не понимаешь, Пропащий. Она не «очаровательная», и не «привлекательная», и не какая-то там бледная штучка из тех, на которых ты клюешь. Она… она… – Он поднял мясистую руку и помахал ею в воздухе, словно разгоняя туман, чтобы найти слова, а потом снова низко наклонился и, почти сомкнув большой и указательный пальцы, договорил: – Вот так близко к тому, чтобы быть чертовой колдуньей. Так что, Пропащий, тебе лучше поостеречься.

– Это мы уже проходили. – Джейми встал.

– Я не знаю, где она.

– Я знаю. Рай, подними меня на дежурство перед заутреней.

И он отправился наверх дожидаться Еву.

Но она уже была там. Он понял это, как только отворил дверь. Ева с грустным видом сидела на скамейке у стены. Комната утопала в свете свечей.

Он вошел и, остановившись у двери, скрестил руки на груди и оперся плечом о стену, а Ева так и осталась сидеть.

Они молча смотрели друг на друга, а потом она вызывающе заявила низким горловым голосом:

– Позвольте мне высказаться напрямик.

«О да, – подумал он, – это ее голос. Я скучал по нему все эти последние часы».

– Я изменила свое мнение.

Он почувствовал, как где-то в глубине у него зарождается улыбка. Она говорила так, словно они продолжали разговор, и, возможно, она мысленно так и делала, возможно, все время разговаривала с ним с тех пор, как он ушел. В этом было что-то, лишающее сил.

– Свое мнение о чем? – Джейми передвинул плечо по стене.

– О вас.

Он коротко усмехнулся, но изумление и радость, которые вспыхнули в нем, когда он был внизу, мгновенно погасли, как гаснет свет.

– Теперь, когда я превратил вас в своего врага, теперь, когда вы сбежали, именно теперь вы изменили свое мнение обо мне? – Он покачал головой. – Придерживайтесь своего первоначального суждения.

– Что это такое? – Ева подняла вверх руку. На ее ладони лежали пять лент приглушенного красного цвета, похожих на хвосты жизнерадостных пони.

Глубоко внутри его, в темных закоулках вспыхнула маленькая искра, которая очень долгое время тлела там.

– Ленты. – Он не узнал собственный голос.

– Для чего?

– Для ваших волос.

– Сколько лет вы на службе у короля Иоанна?

Он сделал вдох. Ему следовало понимать, что дойдет до этого. Ева жесткая, как кнут, и ее притворный цинизм, за которым скрывался ум военного стратега, должен был вызывать опасения.

– Пятнадцать.

– Значит, вам было…

– Пятнадцать.

– Что случилось с вашими родителями?

– Их убили.

– Кто?

– Король Иоанн.

У нее вырвался полузадушенный смех сквозь слезы; звук поплыл в воздухе плотным сгустком энергии, наполняя темнотой залитую светом комнату.

– Как такое возможно, Джейми?

– Как возможно – что? – Его поразила хрипота в собственном голосе.

– Как вы можете служить человеку, который убил ваших родителей?

– Это месть, – усмехнулся он криво.

– В этом нет смысла.

– Я еще не осуществил ее.

Она вздохнула и вздернула подбородок.

– Почему вы оставили меня с Ангусом?

– Ева, это не преследовало какой-то особой цели. – Он оттолкнулся от стены. – Вы не ошиблись во мне. Вы пришли ради Роджера, так забирайте его. Я не стану останавливать вас и не буду мешать делать то, что вы хотите.

– Это хорошо, потому что я вернулась не ради Роджера. Я вернулась ради вас.

Она раскрылась до ступней, а меховое покрывало с кровати, в которое она была завернута, сползло с плеч и свесилось на спину, удерживаемое только локтями и предплечьями, и ее тело светилось в ярком свете свечей.

– Я такой, какой есть, Ева, – хрипло произнес Джейми. – Вы уже видели меня с лучшей стороны, и она не так уж хороша.

– Давайте посмотрим, хорошо?

– Что?

– Кто хороший человек.

Нелепость, конечно, потому что это никак не он.

Он почувствовал прилив… чего-то, что не имело названия, – не гнева, не возбуждения, не желания и не злости, не жажды мщения или ненависти. Все эти чувства были ему знакомы, но это не обладало их вкусом. Это не была ни симпатия, ни страсть, ни надежда. Это чувство не было похоже ни на одно из тех, что он испытывал в прошлом, и оно, тревожно взмахивая крыльями, билось у него в груди, как крылатый дракон, сильный и беспокойный.

Это было чувство, которому нельзя давать свободу. Все эти годы он удерживал его, а теперь эта женщина так самонадеянно поверила во что-то, чего в нем не было. А то, что действительно было в нем, вся его ярость, могла вырваться наружу, и ее неистовство никогда не остановить.

Ева шла к нему через комнату нарочито медленно, не отрывая взгляда от его глаз и соблазнительно покачивая бедрами; ее распущенные волосы были влажными – его ванна, промелькнула у него мысль, она нагая была в его ванне.

– Знайте, Ева: вы ступаете на опасную почву, – проскрежетал Джейми. – Не обманывайтесь и не надейтесь на мое благородство: я возьму то, что вы мне предлагаете. Но вы предназначены не для этого.

Его слова ее не остановили.

– Знайте, Джейми: вы ошибаетесь во мне. С момента своего рождения я была предназначена для интриг и больших денег, однако во мне течет колдовская кровь и я не хочу того, для чего была предназначена. Я хочу тебя.

Ева отдавалась ему, и в нем застучала кровь, и желание забурлило как река. Теперь она уже была в шаге от него, и он, вытянув руку, погладил пальцами впадинку у нее между грудями и запрокинул голову.

– Не пытайся снова остановить меня, Джейми, – прошептала она, пробежав пальцами по его скуле. – Я уже сделала свой выбор.

– Тогда, Ева, знай, что ты выбираешь: я Эверут.

Все затихло и замерло, потом она протяжно выдохнула горячий воздух, а он наклонился и поцеловал ее. В этот поцелуй были вложены все секреты десятилетий, и он не хотел делиться ими, но если безрассудная Ева сделала выбор, то должна знать, какой яд пьет.

Она положила холодные ладони на его горячие щеки и посмотрела на него, а Джейми показалось, будто он падает.

– Вероятно, мне следовало догадаться об этом, – улыбаясь, прошептала она. – Вся моя жизнь состоит именно из этого – из прочно связанных сетей. Но не бойся, Джейми, я все равно выбираю тебя.

В голове у него гудело от оглушающей тишины, обрушившейся на него, как ливень на гору. Он положил руку ей на затылок и, поцеловав в шею, вдохнул ее аромат. Она ответила на его поцелуй, и они оба воспламенились, словно вспыхнувшее в огне сухое дерево.

Джейми скользнул языком глубоко к ней в рот, не пробуя ее, а поглощая. Его язык забирался во все потаенные места – и между нижней губой и зубами, – заставляя ее задыхаться и отвечать на его поцелуй, когда он завладевал горячими глубинами ее рта. Это то, чего ему хотелось в таверне, у дерева и вообще всякий раз, когда она улыбалась ему. Почти двадцать лет жизни он хотел этого: хотел ее, Еву, хотел держать ее в объятиях, хотел, чтобы она принадлежала ему.

Она нетерпеливо скользнула руками по его телу и потянула завязки лосин. Он отодвинулся, и ремень с мечом, сапоги, плащ, кольчуга и все остальное полетели в сторону, а потом он вернулся к ней и его наполнило жгучее удовольствие и предвкушение дальнейшего.

Он опустил руки на мягкие округлости ее ягодиц, и по нему прокатилась плотная, как скала, волна желания. Он обеими руками поднял Еву, и она, вцепившись ему в волосы, обхватила его ногами. Прерывисто дыша у его рта, она шептала ему нежные слова, которые он даже не мог разобрать, – так тихо она их произносила.

Прижавшись к нему и отведя назад плечи, она искушающе скользнула своим горячим теплом по его естеству.

– Подожди, Ева, – прохрипел он и поднял ее выше.

– Нет. – Их взгляды встретились, и она выразительно выгнула бровь.

Он ухмыльнулся, а затем рассмеялся.

– Ты, несомненно, моя. – Продолжая улыбаться, он повернулся и прижал ее спиной к стене, так что ее ноги теперь болтались у него по бокам.

Потом он медленно опустил ее вниз, но не на себя, а так, чтобы ее влажная плоть скользнула по всей длине его естества, уже отчаянно пульсировавшего. Задержав дыхание, она наклонила голову вперед, зажмурилась и схватилась за его плечи, а когда опустилась вниз, он, ухватив ее за бедра, потянул вперед и быстрым, резким движением снова поднял к себе.

Задыхаясь, она запрокинула голову, потом быстро подняла и впилась в него взглядом, который он мог назвать только распутным, похотливым и прекрасным.

– Вот, так мне нравится, – хрипло шепнула она, и в голове у него зашумело, а она, крепче уцепившись пальцами за его волосы, потянула ему голову назад и буквально вскарабкалась к нему на грудь, чтобы поцеловать. Это было неприкрытое желание, неистовое и всепоглощающее. Когда она его целовала, ее голова возвышалась над ним, а бедра кругами двигались у его живота, вызывая у Джейми головокружение. Он стиснул ей ягодицы, заставляя опуститься на него, но ее бедра следовали собственному ритму, а язык отвечал на каждый выпад его языка; она делала все так, как если бы он был внутри ее.

Джейми даже не думал о том, чтобы выпрямиться, и с трудом мог вспомнить, где находится. Он только сознавал, что Ева прерывисто, тяжело дышит ему в рот, что среди вздохов слышит свое имя и чувствует, как дрожит ее тело, и собирался через мгновение привести ее к концу.