Оливии хотелось бы попробовать, но она знала, что ее сестры и Джонатан будут возражать, а если все же неохотно разрешили бы, то были бы слишком заботливыми и только смущали бы ее. Оливия не хотела такого сверхвнимания, тем более в присутствии их гостей.

Она уже давно свыклась с мыслью, что ее семья твердо уверена, будто она непременно заболеет, если переутомится физически. Но Оливия не была с этим согласна. Однажды, когда ей было четырнадцать лет, будучи в особенно бунтарском настроении, она провела эксперимент: ночью, когда все спали, Оливия вышла из дома и целый час без остановки пробегала вокруг плантации. И хоть ее рубашка от пота прилипла к телу, эта пробежка несказанно ей понравилась. На следующий день Оливия чувствовала себя так же хорошо и не заболела.

В последующие годы она проделывала то же самое, но все же старалась не переусердствовать. Оливия была твердо убеждена, что ее болезнь не связана с перенапряжением, но сколько бы она ни протестовала, ей не удалось убедить в этом свою семью. Они настаивали на том, что физические упражнения могут ее убить.

Джонатан подавал. Мяч стукнулся о мезонин дома и упал в галерею. Теперь подавал Макс, но его мяч попал прямо в сетку. Опустив ракетку, он покачал головой.

— Гейм и партия. Я выиграл, — торжествующе провозгласил Джонатан.

— Да-да. Большое спасибо за напоминание, — сухо произнес Макс.

Они подошли к столику, который слуги поставили около скамейки в галерее, и выпили по стакану холодного лимонада.

— Это была замечательная игра, — улыбнулась Оливия.

Макс фыркнул.

— Когда-то я неплохо играл. Но сейчас выгляжу полным идиотом, ковыляющим то в одну, то в другую сторону.

— Напротив, — уверила его Оливия.

«Ты выглядел великолепно». Наблюдать за Максом было одно удовольствие. Он улыбнулся ей в ответ, и Оливия зарделась.

В течение нескольких последних дней она часто ощущала на себе его взгляд. Он ласкал ее своей теплотой, а когда Оливия смотрела на Макса, он не отводил глаза. Она чувствовала его взгляд, даже если он был в другом конце комнаты.

— Разве все остальные уже вошли в дом? — спросил Джонатан.

— Да. Им надоело смотреть, как вы избиваете лорда Хэсли.

Макс застонал, а Джонатан рассмеялся.

— Пожалуй, я присоединюсь к ним. А вы? Оливия, может, тебе больше не стоит находиться на солнце? А ты, Макс, пойдешь в дом?

— Нет, спасибо, — ответила Оливия. — Я хочу еще немного насладиться солнцем, а потом пойду прогуляться.

— Я тоже ненадолго останусь здесь, — сказал Макс. — Немного остыну и присоединюсь к вам.

Джонатан попрощался, бросил на Макса предостерегающий взгляд и вошел в дом.

— Вам не обязательно оставаться со мной, — произнесла Оливия.

Макс сел рядом с ней на скамью и вытянул длинные ноги. Несколько секунд Оливия смотрела, как влажная ткань его бриджей прилипла к его мускулистым бедрам, но потом поспешно отвела взгляд.

— Я хочу остаться с вами, — сказал он просто. — Кроме того, я подумал, что вам захочется иметь партнера.

— Партнера?

Макс поднял свою ракетку.

— Да. В теннисе.

Он принес с поля ракетку, оставленную Джонатаном.

— Давайте. Я вас научу.

— Как вы поняли, что мне хочется играть? — улыбнувшись, спросила Оливия.

— Я видел, с каким интересом вы наблюдали за нами. Вы явно завидовали.

Она встала, сложила зонтик, положила его на скамейку и пошла на корт.

— Вот, смотрите. Держите ракетку так, — посоветовал Макс, демонстрируя, как держать ракетку. Оливия пыталась сосредоточиться, но тепло его тела вызывало у нее какие-то… непонятные ощущения. Судорожно сглотнув, она все же сжала ракетку так, как показывал Макс.

Он повел ее в ту часть площадки, куда подается мяч.

— Все, что вам надо делать, это ударить по мячу, который я брошу в вашу сторону. Просто либо верните его мне поверх сетки, либо ударьте им об одну из стен.

— Хорошо.

Все выглядело довольно просто, хотя Джессика и Феба пропускали девять из десяти мячей. Особенно Джессика, которая так заразительно смеялась над собой, что в конце концов у нее по щекам покатились слезы, и она заявила, что безнадежна и что никогда не будет заниматься каким-либо спортом в присутствии не столь дружественно настроенных зрителей.

Единственным человеком, который не смеялся, был капитан Лэнгли, но за те четыре дня, что он гостил у Стрэтфордов, Оливия вообще ни разу не видела, чтобы он смеялся. Но не потому, что он был неприветливым, — наоборот, капитан был очень мил. Видимо, ему просто не нравится смеяться, решила Оливия.

Макс взял ведерко с мячами и отошел на противоположную сторону корта.

— Я вижу, что вы не очень-то верите, что мне удастся ударить хотя бы по одному мячу из тех, что вы пошлете в мою сторону, — усмехнулась Оливия.

— Вовсе нет, — заверил Макс и послал первый мяч.

Предполагая, что мяч отскочит, Оливия отвела руку с ракеткой назад, как это делали Джонатан и капитан Лэнгли, и размахнулась ею.

И промазала. Обернувшись, она увидела, как мяч отскочил от стены у нее за спиной.

— Давайте еще, — крикнула Оливия.

Макс подал мяч, и она опять промазала.

— Размах должен быть меньше, — посоветовал он.

Оливия кивнула и, сжав губы, сосредоточилась. Он послал мяч, и на этот раз она его отбила, но… мяч перелетел через сетку, над головой Макса, поверх стены и еще дальше.

— Отлично! — закричал он. Оливия встретила эту похвалу страдальческим взглядом.

Они разыграли оставшиеся мячи таким же образом. Ей удалось вернуть несколько мячей обратно Максу, так что он смог отбить их снова за сетку. В конце концов у них получилась по крайней мере одна партия из пяти коротких ударов. Оливия была счастлива.

— Вы способная, — похвалил ее Макс.

— Вы слишком добры, — рассмеялась Оливия.

Он направился на ее сторону корта, собирая по пути мячи.

— Нет, правда. Если учесть, что вы никогда не играли в теннис, я считаю, что все было неплохо. Немного попрактикуетесь и станете достойным соперником кому-нибудь вроде Лэнгли.

— Но не вам?

— Нет, вы будете играть гораздо лучше меня.

— Может, нам стоит попрактиковаться вместе? Впрочем, одному Богу известно, что станет с моими сестрами, если они узнают, что я бегала здесь по корту. — Оливия бросила взгляд в сторону дома, довольная тем, что никто из ее сестер не вышел за ней. Джонатан, видимо, сказал им, будто Оливия пошла прогуляться.

— А почему бы они не одобрили вашу игру? — спросил Макс.

Она запнулась, не зная, рассказывать ли ему о своей малярии. Оливия знала по собственному опыту, как люди относятся к такой информации. Многие переставали с ней общаться, будто опасаясь заразиться от нее, а может, боялись, что Оливия вдруг упадет замертво прямо у их ног.

Правда была в том, что хотя она никогда не вылечится, болезнь была у нее под контролем. Когда начинался приступ, Оливии помогал хинин, который, однако, был дорог и не всегда легко доступен. И хотя ее мать часто не знала, чем накормить детей, она всегда следила за тем, чтобы у Оливии был хинин. Отношения с матерью были очень непростыми, но одно это было достаточным доказательством того, что мать ее любила.

Оливии очень хотелось насладиться этой осенью, притвориться, что она нормальная женщина, хотя бы на короткое время. Более того, она не хотела пугать Макса возможным приступом во время игры в теннис — ведь ей так хотелось поиграть с ним снова. Поэтому Оливия просто пожала плечами.

— Мои сестры вечно пытаются меня защитить.

Неожиданно для себя Макс взял ее за руку. Его пальцы были такими большими, что ее рука утонула в его ладони. Макс держал ее нежно, но твердо, по-мужски. Сердце Оливии забилось, но она не пошевелилась. Она по-прежнему смотрела на дом, но уже не видела его.

Оливия не отдернула руку, хотя тихий внутренний голос подсказывал, что она должна… должна. Но ей не хотелось. Оливии доставляло удовольствие просто стоять и чувствовать его прикосновение, хотя в этом было что-то слишком интимное. Даже греховное.

Оливия сжала пальцы под его ладонью и отважилась поднять глаза. Макс смотрел на нее. Нет, не просто смотрел, это было бы слишком обыкновенно. В том, как он на нее смотрел, не было ничего обыкновенного. Его взгляд гладил ее, ласкал. Оливия не понимала, как такое возможно, но она чувствовала его прикосновение и в тех местах, которые она прежде никогда не ощущала.

— Макс, — прошептала Оливия.

Он наклонил голову и оказался так близко, что она почувствовала тепло его дыхания у самых своих губ… О Боже, неужели Макс собирается ее поцеловать? Ее еще никто не целовал. Оливия и не надеялась на это.

И вдруг ей больше всего на свете захотелось этого поцелуя. Об этом молило все ее существо, но поцелуй так ошеломил ее, что Оливия невольно дернулась, а Макс, заморгав, отпрянул.

— Господи. — Он провел свободной рукой по волосам. — Господи, Оливия. Я не хотел. Простите меня.

Он назвал ее по имени, и это имя, произнесенное низким баритоном, показалось ей греховным.

— Вы… не хотели?

Макс разжал ладонь и смутился. Оливии пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не схватить эту руку снова.

— Да. Я… — Он покачал головой. — Мне не следовало это делать. Вы меня простите?

Не отрывая от него глаз, Оливия медленно возвращалась на землю. Когда сознание наконец вернулось, она поняла, чего чуть было не совершила, пусть и очень хотела.

Оливия чуть было не поцеловала мужчину. И не просто мужчину. Лорд Хэсли был самым мужественным и красивым мужчиной за всю ее жизнь. Не говоря уже о том, что он был самым завидным женихом в Англии.

Это так на нее не похоже, ей не нужны поцелуи или трепетные прикосновения.