— Хинин, — повторил Пиблс.

— Вы запомните?

— Да, сэр.

Макс поверил ему, но все же попросил перо и чернила и на всякий случай написал название на листке бумаги, приписав несколько слов для врача. Макс еще ни разу не воспользовался своим титулом, но знал, что это заставляет людей двигаться быстрее, чем обычно, и подписал письмо своим полным титулом.

Вручая Пиблсу письмо, он произнес:

— Передай врачу, что за ним послал герцог Уэйкфилд и что он щедро вознаградит его, если он вылечит леди.

— Да, сэр. Я передам, сэр.

— Хорошо.

Макс объяснил Пиблсу, где находится дом Харпера, заплатил ему большую часть денег, пообещав заплатить остаток по его возвращении до полуночи.

Макс и Пиблс вместе направились к конюшне. Макс хотел взглянуть на лошадь Пиблса, чтобы убедиться, что она выдержит ночную скачку.

— Это молодой жеребец, — уверил его Пиблс. — Сильный и резвый. Я вернулся в Прескот вчера вечером, поэтому у него был целый день отдыха.

Макс оглядел жеребца и решил, что он способен проделать путь гораздо быстрее, чем его измотанная лошадь.

Он поговорил с главным конюхом о поездке Пиблса, оставил отдыхать свою уставшую лошадь в конюшне и взял напрокат другую, чтобы вернуться в дом Харпера.

Было уже совсем темно, и хотя Макс захватил с собой фонарь, он передвигался медленнее, чем ему хотелось, тем более что после прошедших в последние месяцы зимних бурь дорога была ухабистой, но лошадь, будто чуя его беспокойство, скакала довольно резво.

Уже через несколько минут он прибыл домой. За домом была небольшая конюшня, где он оставил лошадь, расседлав ее, а сам бегом бросился в дом, перепрыгивая через две ступени.

В доме было темно, но под дверью спальни, где он оставил Оливию, была видна полоска света. Сделав глубокий вдох, он толкнул дверь.

Служанка, сидевшая в кресле возле кровати, вздрогнула от неожиданности.

— О, сэр, это вы!

Но он смотрел лишь на неподвижную фигуру Оливии.

— Она просыпалась? — тихо спросил Макс.

— Нет, сэр. Она крепко спит. У нее все еще жар, но она начала дрожать, будто от холода.

Оливия лежала на боку, подтянув колени к груди. Служанка сняла с нее верхнюю одежду, и сейчас на ней была только сорочка. В комнате было тепло, но голая рука Оливии была вся в мурашках.

Макс ничего не знал ни про болезни, ни про то, как их лечить. Кроме нескольких простуд, он никогда в жизни ничем не болел. Но, глядя на Оливию, Максу казалось, что она отчаянно хочет согреться.

— Сходи вниз и поищи кирпич, который можно было бы нагреть. И посмотри, какая в доме есть еда. Если есть бульон или что-то такое, что можно было бы разогреть и накормить ее, займись этим. Если ничего нет, принеси вина или бренди. — Только сейчас Макс сообразил, что ему следовало приказать, чтобы прислали еду из Прескота, а здесь у них нет кухарки, а служанка вряд ли умеет готовить.

— Да, сэр. — Взяв свечу, Кора направилась к двери.

— Спасибо, — сказал он ей вслед.

Макс подошел к Оливии. Дрожь заметно усилилась.

Он разделся и, оставшись в одних брюках, лег в постель и прижал Оливию к себе.

Вот так, любимая. Сейчас я тебя согрею. — Она, по-видимому, немного расслабилась в его объятиях и пробормотала что-то невнятное. Макс отвел волосы с ее лица, чувствуя, какая у нее горячая и сухая кожа.

«Не умирай, Оливия. Пожалуйста, не умирай». Он зарылся лицом в ее волосы и закрыл глаза.

Макс ненавидел это чувство беспомощности, ужаса. Неужели она не проснется?

Где этот чертов доктор?

Должно пройти еще несколько часов, не менее. Остается лишь ждать… и надеяться, что ей не станет хуже.


Все тело Оливии болело, ее бросало то в жар, то в холод.

«Жарко», — решила она и попыталась сбросить ногами покрывавшее ее тяжелое одеяло и еще что-то твердое — кирпич? — что жгло ей ступни.

— Оливия? — Голос возле уха был успокаивающим… и мужским.

Не просыпаясь, Оливия попыталась улыбнуться.

— Макс, — пробормотала она. Одна мысль о нем вызывала у нее улыбку. Если он рядом, он о ней позаботится.

Оливия открыла глаза, вспоминая. Макса рядом не было, а она со своей служанкой находилась в Прескоте и шла по дорожке к дому, где жили ее сестра Джессика и леди Фенвик. Последнее, что Оливия помнила, было то, что у нее помутилось в голове и она поняла, что никто не придет ей на помощь.

А сейчас Оливия лежит в удобной кровати в теплой комнате. Она попыталась перевернуться.

— Осторожнее.

Это был голос Макса, она была в этом уверена. Повернуть голову было все равно, что повернуть тяжелый кусок гранита, но Оливия все же смогла это сделать.

Макс лежал рядом. Глубокие морщины залегли у него на лбу. Она с трудом подняла руку, чтобы разгладить эти морщины.

— Макс? — Собственный голос показался ей странным. — Это ты? Ты и вправду здесь?

— Да, я здесь.

— Как… как ты… Ты поехал за мной? — Оливия сглотнула и вздрогнула. Горло болело. Все болело.

— Я узнал, что ты уехала из Лондона. — Костяшками пальцев Макс погладил ее по щеке. — Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

— Я рада, что ты приехал. — Потом Оливия вспомнила, где она. — А где Джессика и леди Фенвик?

— Я не знаю, любимая. Когда я приехал, здесь никого, кроме тебя и твоей служанки, не было.

— Как странно.

— Может быть, они вернулись в Суссекс?

Возможно, ответила Оливия, но что-то внутри ее протестовало, но она не могла вспомнить почему.

— Мы узнаем, куда они уехали, — успокоил ее Макс. — Как только ты поправишься.

— У меня высокая температура из-за малярии.

— Я знаю, дорогая.

Ее вдруг охватила паника, и Оливия схватила его руку, хотя малейшее движение стоило ей остатка сил.

— У меня нет хинина. Все, что у меня было, я подсыпала лорду Фенвику.

— Успокойся. Скоро приедет врач. Я попросил его привезти для тебя хинин.

Она расслабилась и улыбнулась:

— Спасибо.

Дверь открылась, и на пороге появилась Кора.

— Я нашла несколько яиц и приготовила яичный суп. А еще есть вино.

— Поешь супа? — спросил Макс у Оливии.

Когда у нее были приступы малярии, даже упоминание еды всегда вызывало у Оливии тошноту, но сейчас она храбро кивнула.

— Вот и хорошо.

Он помог ей сесть и прислониться к деревянному изголовью. Кора внесла поднос. Оливия взглянула на дымящееся желтое варево и постаралась утихомирить взбунтовавшийся желудок.

— Моя мама всегда готовит мне такой суп, когда я заболеваю.

— Спасибо, Кора.

Оливия взяла ложку, но рука дрожала и она расплескала суп до того, как поднесла ложку ко рту.

Макс забрал у нее ложку, зачерпнул немного супа, подул на него и начал кормить Оливию. Когда было съедено около трети, она покачала головой.

— Хватит? — спросил он.

— Да. Могу я лечь?

Макс уложил ее обратно в постель. Глаза сами собой закрывались, а потом наступило забытье.

— Доктор скоро приедет, Оливия. Отдыхай, — прошептал Макс, положив ей руку на лоб.


Пиблс приехал с врачом из Ливерпуля перед самой полночью. Макс расплатился с Пиблсом и отпустил его.

Как только он уехал, Макс поспешил в дом, чтобы поговорить с врачом, но навстречу ему попалась выходившая из кухни Кора.

— Сэр?

— В чем дело, Кора?

— Я не хотела говорить об этом в присутствии мисс Донован, но я обнаружила кое-что странное, когда готовила яичный суп.

— И что же?

— Впечатление, что леди Фенвик, мисс Джессика и все их слуги уехали без спешки, так как дом был заперт, постели заправлены, в комнатах чисто и убрано.

— Да? — нетерпеливо спросил Макс, ему хотелось поскорее вернуться к Оливии.

— На кухонном столе стоял кувшин с прокисшим молоком. — Кора нахмурилась и пожала плечами. — Это показалось мне очень странным. Если они планировали уехать, зачем оставлять на столе это молоко? Почему оно вообще оказалось на кухне? Здесь нет коров, так что непонятно, зачем они купили молоко, если собирались уехать?

— Они просто забыли о нем.

— Наверно. — Она робко улыбнулась. — Я уверена, что это ничего не значит, ваша светлость. Простите, что я отняла ваше время.

— Нет, ты правильно сделала. И рассказывай мне про все, что покажется тебе странным.

— Да, сэр.

Макс долго смотрел вслед Коре. Ему не хотелось думать о том, что бы это могло значить… Не хотелось даже допускать, что молодые женщины уехали из дома не по своей воле, а тот, кто похитил их, сделал так, что это выглядело как неспешный отъезд, и в суматохе забыл на столе в кухне молоко.

Нет. Макс не должен позволять своим мыслям работать в этом направлении. Не сейчас. Надо думать об Оливии. Он поспешил наверх и, открыв дверь спальни, услышал взволнованный голос Оливии.

— Что случилось? — спросил он.

Оливия была бледна, как полотно. На лице выделялся лишь яркий румянец на щеках и страх в голубых глазах.

— У него нет хинина.

— Что? Я же просил в своей записке привезти хинин.

— Простите меня, ваша светлость, но хинин редкий и дорогостоящий препарат. К тому же в Ливерпуле малярия редкое заболевание. Боюсь, что за хинином вам придется послать кого-нибудь в Лондон.

Макс стиснул зубы.

— Понятно. Мисс Донован, вы извините, если мы оставили вас на минуту?

— Да, — ответила она, закрывая глаза. Казалось, что ей было больно держать их открытыми. Он сойдет с ума, если не найдет средства облегчить ее страдания.

Они вышли за дверь.

— Какие еще есть средства против малярии? — спросил Макс у врача.

— Ничего лучше хинина нет, сэр.