Уэбб вскочил в седло, и животное, почувствовав седока, сразу успокоилось.

Уэбб с сожалением смотрел на лежавшего перед ним офицера.

Похитить в Сочельник у пьяного человека лошадь — значит покрыть себя позором.

Снова вздохнув, он вытащил из кармана кошелек и бросил его на землю. Уэбб знал: в кошельке денег хватит и на новую лошадь, и на вино, чтобы отпраздновать Рождество.

В следующее мгновение он уже мчался в сторону рю Сен-Никез.

Повсюду веселились парижане. В этот год они снова без помех могли отпраздновать Рождество. Люди пили в тавернах и наносили визиты друзьям и родственникам.

Пришпоривая лошадь, Уэбб, точно молитву, шептал одни и те же слова:

— Господи, пусть Лили будет жива.

Свернув на улицу Сен-Никез, он тут же увидел мчавшуюся ему навстречу карету первого консула. Кучер нахлестывал лошадей, и Уэббу пришлось остановиться. Сопровождаемая всадниками карета Бонапарта неслась в сторону перевернутой повозки, лежавшей посреди дороги.

Перевернутая повозка. Бомба.

Уэбб ликовал: он все-таки успел и теперь сможет остановить Фуше.

Но тут из аллеи выкатила еще одна карета, черная, — она приближалась к перевернутой повозке с головокружительной скоростью. Внезапно кучер спрыгнул со своего сиденья и покатился по булыжной мостовой. А кони мчались все быстрее, увлекая за собой карету.

— Лили! — в отчаянии закричал Уэбб и пришпорил лошадь.

Раздался грохот, и горящие обломки повозки разлетелись по всей улице. Пламя охватило и врезавшуюся в повозку черную карету.

Глаза 21

При первом взрыве Уэбб упал с лошади, второй, более мощный, обрушил на него обломки кареты.

Выбравшись из-под обломков и битого стекла — при взрывах разлетелись витрины ближайших магазинов, — он сквозь дым и пламя пробивался все ближе к черной карете, вернее, к тому, что от нее осталось.

И вдруг глазам его открылось ужасное зрелище… Он увидел изувеченные тела и почувствовал запах крови, почувствовал жуткое зловоние, исходившее от горевшей человеческой плоти. В ушах у него звенело от криков раненых и тех, кто пытался найти под обломками своих близких, еще несколько минут назад беззаботно шагавших по оживленной рю Сен-Никез.

Почувствовав боль в виске, Узбб приложил ко лбу руку, и ладонь его окрасилась густой теплой кровью.

Едва удерживаясь на ногах, он кричал:

— Лили! Лили! Ты где?

Его лошадь, к счастью, не пострадала, она стояла всего в нескольких футах от него, среди горящих обломков. Уэбб схватил поводья и, оттащив лошадь в сторону, привязал ее к фонарному столбу.

Пошатываясь, он бродил вокруг, пытаясь отыскать Лили. Споткнувшись, посмотрел под ноги и увидел кучера, спрыгнувшего на полном ходу на мостовую. Остекленевшие глаза смотрели в небо, в груди торчал искореженный кусок металла.

Уэбб утер рукавом лоб — кровь, струившаяся из раны, заливала глаза.

Лили… Где же Лили?

Это он во всем виноват. Это он настоял, чтобы она отправилась с ним в Париж. Он шантажировал ее, угрожал…

Только бы она была жива. Он все ей скажет. Скажет, что любит ее.

Наконец он наткнулся на перевернутый каркас кареты. Одна из лошадей, запутавшаяся в упряжи, громко ржала, пытаясь освободиться. Другая, залитая кровью, лежала рядом.

Уэбб вцепился в днище кареты, пытаясь перевернуть ее. Лили была где-то там…

— Вы ранены, месье, — неожиданно раздался чей-то голос. — Вам срочно нужна помощь.

Незнакомец осторожно потянул Уэбба за рукав.

— Нет! Оставьте меня! Я должен найти ее! Незнакомец в испуге отпрянул, однако не ушел.

— Пожалуйста, помогите мне, — попросил его Уэбб. — Я должен найти ее.

— Конечно, должен, сын мой. Я отец Мишель. — Он кивнул, затем позвал мужчину, склонившегося над телом кучера: — Отец Жозеф, нам нужна ваша помощь.

Втроем они перевернули обгоревший каркас кареты, и Уэбб в ужасе отшатнулся. Под обломками кареты он увидел белые руки — запястья были перетянуты веревкой.

— Нет! — в отчаянии закричал Уэбб.

Рыдая, он упал на колени и принялся разгребать обломки. Хотя ни на одном пальце Уэбб не заметил колечка с гранатовым шмелем, он был уверен, что перед ним Лили.

Она была завернута, как в саван, в грубое одеяло, которое отец Мишель торопливо разрезал, вытащив нож из-под своей сутаны.

Отбросив в сторону обрывки одеяла, священники замерли в изумлении.

— Кажется, мы нашли ангела, — пробормотал отец Жозеф, осенив Лили крестным знамением.

— Господи, сделай так, чтобы она была жива! Прошу тебя, Господи! Только бы она была жива, — бормотал Уэбб, ощупывая Лили.

Он поднял голову и увидел в разрыве облаков одинокую звезду, вдруг ярко вспыхнувшую.

И тут он нащупал пульс.

Пульс Лили. Слабый, но ровный.

Он снова поднял голову и увидел, что к ним приближается дворцовая охрана. Уэбб стиснул зубы.

Отец Жозеф проследил за его взглядом.

— Мне кажется, вам надо как можно скорее унести ее отсюда.

Уэбб кивнул, подхватил Лили на руки и пошатнулся — он потерял слишком много крови. Отец Мишель вовремя поддержал его и проговорил:

— Вам нужен доктор, сын мой. И вам, и ей.

— Мы только что вернулись в Париж, — сказал отец Жозеф, державший Уэбба с другой стороны. — И мы не знаем никого, кто мог бы помочь вам.

— Здесь неподалеку живет хирург, — пробормотал Уэбб. — Доктор Мактаггарт. Он нам поможет. — Уэбб кивком головы указал на лошадь. — Приведите ее. Я смогу ехать верхом.

— Вы едва стоите на ногах, сын мой. Как же вы поедете на лошади? Да еще с раненой женщиной на руках… — сказал отец Жозеф, но все же подвел лошадь.

— Где живет этот доктор? — спросил отец Мишель. Почувствовав невыносимую боль в виске, Уэбб понял, что без помощи священников ему не обойтись.

— Он живет над «Пламенеющим чертополохом». Это таверна, хозяин — ирландец. Вы знаете это место?

— Я родился в Дублине, сын мой, — ответил отец Жозеф. — И я прекрасно знаю эту таверну.

Священники помогли Уэббу взобраться на лошадь и положили Лили ему на колени.

Затем, поддерживая Уэбба и Лили с обеих сторон, осторожно повели лошадь по улице.

Как Уэбб ни крепился, он все же потерял сознание и лишь благодаря священникам не соскользнул на мостовую.

— Что же теперь делать, отец Мишель? — Отец Жозеф с беспокойством посмотрел на раненых мужчину и женщину.

— Не знаю, отец Жозеф. Наверное, надо доставить их в эту таверну. Сейчас в Париже лучше никому не доверять, иначе непременно арестуют.

Алекс Мактаггарт отпраздновал Рождество. Отобедав в таверне с друзьями-шотландцами, он, спотыкаясь, поднялся к себе в комнату и обнаружил там совершенно неожиданный подарок — свою новую любовницу в кружевном пеньюаре, изрядно облегчившем его кошелек.

Эта плутовка водила его за нос целый месяц и вот сейчас решила вознаградить за долгое терпение.

— О, моя дорогая Жизель, что ты здесь делаешь?

— Я пришла на осмотр, месье доктор. Я меня ужасная боль вот в этом месте, — ответила она, положив руку на правую грудь.

Подойдя к ней, Алекс взял ее за руку:

— Скорее здесь, мой маленький цветочек. — Он передвинул ее ладонь на левую грудь. — Здесь находится твое сердечко.

Жизель засмеялась, и ее полные груди заколыхались.

— О да, мое сердце… Оно так мучает меня.

«Ах ты маленькая потаскушка, — подумал доктор, — сомневаюсь, что у тебя вообще есть сердце». Он привлек Жизель к себе и, покрывая ее тело поцелуями, начал «осмотр».

Неожиданно в дверь постучали.

Полагая, что это пациент, Алекс решил не открывать и еще крепче прижал к себе «рождественский подарок».

В дверь снова постучали, на сей раз более настойчиво.

— Проклятие… — пробормотал Алекс, отстраняясь от любовницы.

— Прогони их, — попросила Жизель.

— Возможно, я так и сделаю. Не беспокойся. Мактаггарт распахнул окно и выглянул на улицу. Внизу стояли две закутанные в плащи фигуры, а между ними — лошадь. На лошади сидел мужчина с молодой женщиной на коленях.

— Месье, этот человек попросил нас доставить его сюда. — Один из незнакомцев откинул капюшон.

Увидев священника, Мактаггарт перекрестился. Он был не очень религиозен, но к духовным особам относился с величайшим почтением. Как ему объяснить преподобному, что он не может открыть дверь, потому что собирается согрешить?

Алекс растерянно посмотрел на Жизель. Эта распутная девица уселась на диванный валик и, раздвинув ноги, поманила его пальцем.

Доктор снова выглянул в окно.

— Не могли бы вы открыть дверь, месье? — спросил священник. — Этот человек ранен.

— Подведите лошадь к фонарю, чтобы я мог взглянуть на него, — сказал Алекс.

Священник тяжело вздохнул и попросил Всевышнего дать ему терпения. Потом осторожно подвел лошадь к фонарю и приподнял голову всадника, чтобы доктор как следует рассмотрел его.

— Черт бы вас всех побрал! — закричал Мактаггарт, сразу узнавший друга. Женщина, как он догадался, была наследницей де Шевену.

Алекс на секунду задумался. Потом прокричал:

— Я сейчас спущусь! — Закрыв окно, он повернулся к Жизель: — Прости, дорогая, но у меня пациенты.

Жизель надула пухлые красные губы.

— Я могла бы помочь, — сказала она, поигрывая ленточками своего пеньюара.

— Нет, если, конечно, вид крови не доставляет тебе удовольствия.

Жизель передернула плечами и ушла в спальню, хлопнув дверью.

Алекс сбежал по лестнице. Отодвинув засов, распахнул дверь. Один из священников держал на руках девушку, второй осторожно снимал с лошади Уэбба.

— Со мной все в порядке, — пробормотал Уэбб к величайшему облегчению Алекса.

— Слава Богу, — пробормотал доктор и, поддерживая Уэбба, повел его к двери. — А я боялся, что этот визит не будет оплачен. Покойники не платят по счетам.

— Ты истинный шотландец, приятель. Никогда не забываешь о деньгах. — Уэбб попытался улыбнуться.