— Мне следовало бы догадаться, что это именно британцы, — пробормотала мадам Костар. — Немцы бы с этим делом не справились. — Пожилая дама вздохнула. — Но ты должен признать: в ней есть что-то американское.

— Какое дело американцам или немцам до дневников графа? — снова удивилась Лили.

— Им нет никакого дела до его дневников, потому что граф никогда им про них не рассказывал. У него были другие способы заставить их платить.

— Заставить их платить? — переспросила Лили. — Разве граф был не только английским шпионом?

— Наш хозяин шпионил для всех, у кого есть золото, — ответил месье Костар.

— И как долго это продолжалось? — спросила Лили, ошеломленная услышанным.

— Все время, что я служил у него, а это значит — все сорок лет.

— О Господи, — прошептала Лили.

— Это делало нашу жизнь интересной, — заметила мадам Костар. — Я помню, несколько раз…

Костар толкнул жену локтем в бок, и она умолкла.

— Мы думали, вернее, надеялись, — начал он, — что вы и месье Милн намереваетесь продолжить дело нашего покойного хозяина. Мы решили понаблюдать за вами, а потом, если вы оправдаете наши ожидания, рассказать о секретах графа. То есть решили устроить вам проверку, если можно так выразиться.

— Вы хотите, чтобы я осталась?

— О да, — кивнули супруги.

Лили казалось, что все это ей снится. Еще несколько месяцев назад она была скромной вдовой, а теперь, если пожелает, может превратиться в опытную шпионку.

— Мадемуазель, вам не о чем беспокоиться, — заверил ее Костар. — Никто не мог перехитрить нашего хозяина. Граф был очень умным человеком и все свои секреты держал в голове. Он унес свою тайну в могилу.

— Но это неправда, — возразила Лили. — У него были дневники, он все записывал.

— Наш хозяин был слишком умен, чтобы записывать свои секреты. Дневники? Если бы их нашли, то хозяину, да и нам вместе с ним — всем нам грозила бы смерть. Нет, у хозяина не было никаких дневников. Он сказал британцам про дневники потому, что они часто медлили с оплатой. С немцами было гораздо проще. Немцы всегда платили незамедлительно. Хозяину пришлось сказать британцам про дневники, и после этого они платили исправно.

Лили молчала. Неужели Костар не лжет? Неужели дневники — выдумка графа? Что ж, пожалуй, в этом есть смысл… Такой человек, как Анри, едва ли стал бы рисковать. А дневники — это риск, потому что они могли бы попасть в чужие руки.

— Если вам нужны доказательства, то у меня есть письмо, которое, я полагаю, граф собирался отправить в Англию. Он написал его на случай своего разоблачения или смерти. Но я так и не отправил это письмо.

Костар поднялся, подошел к портрету графини де Шевену и снял его с гвоздя. Запустив пальцы куда-то за раму, он вытащил письмо и протянул его Лили. Она посмотрела на большую восковую печать с гербом де Шевену.

— Я надеялся… — сказал Костар, смущенно взглянув на жену. — Ну хорошо, мы надеялись, что кто-нибудь займет место Аделаиды. Эта дама поселилась бы здесь, а мы остались бы при ней.

Лили улыбнулась супружеской паре. Воодушевившись, Костар продолжал:

— Мы помогли бы вам восстановить связи графа, и все : — было бы как прежде.

— Меня сюда отправили не для того, чтобы я всю жизнь оставалась Аделаидой де Шевену. И я вовсе не шпионка.

— Тогда кто вы? — спросил Костар, явно огорченный ответом Лили.

Она сочла своим долгом сказать Костарам хотя бы часть правды, ведь они были с ней откровенны.

— Меня зовут Лили. Моя мать, как и графиня, англичанка. И англичане завербовали меня, так как я похожа на Аделаиду. — Немного помолчав, Лили продолжала: — Почти шесть лет я прожила в Америке. Поэтому, я думаю, вы имеете право не подавать вашему мужу жареного цыпленка и бутылку вина на обед.

Все громко рассмеялись, но вскоре воцарилась гнетущая тишина.

Лили понимала, что ее миссия закончилась, ибо дневники де Щевену оказались вымыслом, и теперь ей предстояло огорчить пожилых супругов, сказать им, что их жизни в доме графа пришел конец.

Лили уже собралась сообщить супругам, что она вынуждена их покинуть, но тут дверь гостиной распахнулась. Лили повернулась, ожидая увидеть Селесту или Уэбба. Однако увидела улыбающегося Армана Латура.

И увидела в его руке пистолет.

— Вы не возражаете, если я по-прежнему буду называть вас ma сhеriе? Я оказался в затруднительном положении. Не знаю, как, собственно, зовут мою невесту.

В следующее мгновение Арман подошел к Лили и выхватил из ее рук письмо.

Покинув апартаменты Амелии, Уэбб направился в дом де Шевену. Он хотел серьезно поговорить с Лили, объяснить ей, что их с Амелией роман давно уже в прошлом. Ведь Лили, если она злилась на него, могла погубить все дело.

«А Лили, когда она в ярости, способна на все…» — думал Уэбб, ускоряя шаг.

Неожиданно он столкнулся со своим старым другом, доктором Александром Мактаггартом. Александр родился во Франции, откуда его родители бежали после якобинской революции, но сейчас он вышагивал по парижской улице с таким видом, будто шел по одной из улиц Эдинбурга.

— Дружище! — воскликнул Мактаггарт. Он поставил у ног свой черный медицинский саквояж и похлопал Уэбба по спине. — Не знал, что ты в Париже. Как поживаешь? — Александр крепко пожал руку Уэбба.

— Прекрасно поживал. Пока не встретил тебя… — улыбнулся Уэбб, отвечая на рукопожатие друга.

Мактаггарт взял Уэбба за подбородок:

— Неплохой синяк. А у твоего противника такой же?

— К сожалению, он легко отделался.

Шотландец весело рассмеялся:

— Ты должен мне все рассказать. Я иду к друзьям, праздновать Рождество, но сначала хочу поговорить с тобой. Разреши угостить тебя. Здесь недалеко есть место, где подают шотландское виски, именно то, что ты любишь.

Уэбб понимал, что надо поторопиться, ведь Лили осталась одна. Однако ему не хотелось огорчать друга, с улыбкой смотревшего на него в ожидании ответа.

Александр, хотя и жил в Париже, оставался истинным шотландцем. Он не раз помогал Уэббу и многим другим людям лорда Драйдена, когда те оказывались в затруднительном положении. Кроме того, английские агенты скрывались в его доме, если получали ранения.

— Я бы с удовольствием, Алекс, — сказал Уэбб, — но у меня нет ни минуты свободного времени. Мне нужно потолковать с одной молодой леди, — добавил он, подмигнув другу.

— Эта леди случайно не юная наследница, взбудоражившая весь Париж?

— Ты что-нибудь знаешь о ней?

— Да, знаю, и если ты торопишься к ней, то тебе лучше задержаться ненадолго и выслушать меня. Иначе у тебя будут большие неприятности.

Уэбб кивнул, и они зашли в ближайшее кафе. Мактаггарт приветствовал хозяина, назвав его по имени, и тот, вытирая ладони о грязный фартук, повел их в заднюю комнату, расположенную в глубине дома.

Они уселись в удобные кресла, и вскоре на столе появилась бутылка виски. Как только хозяин вышел, Мактаггарт, пристально взглянув на Уэбба, спросил:

— Как твоя нога? Все еще беспокоит? Я заметил, что ты немного хромаешь.

— Возможно, я бы не хромал, если бы обратился к хорошему доктору.

Мактаггарт расхохотался:

— Я тебе это припомню, дружище, когда в следующий раз буду зашивать тебя.

Александр кивнул на бутылку, но Уэбб отрицательно покачал головой.

Шотландец пожал плечами и налил себе двойную порцию.

— Так что ты слышал о наследнице? — спросил Уэбб.

— Речь идет об Аделаиде де Шевену, не так ли? — Уэбб кивнул, и Мактаггарт продолжал: — Я знаю, что Анри был твоим другом, и полагаю, что ты здесь для того, чтобы засвидетельствовать его дочери свое почтение.

Уэбб молча кивнул.

— Я так и думал, — сказал Мактаггарт. — Так вот, держись подальше от нее. Я могу сращивать твои кости, зашивать твои раны, но не смогу пришить тебе голову, если корсиканец вздумает отсечь ее.

— А почему корсиканец интересуется этой молодой дамой?

— Ее подозревают… полагают, что она шпионка.

— Я знаю, — кивнул Уэбб. — Это я ее сюда доставил. Густые брови Мактаггарта поползли вверх.

— Теперь я кое-что понимаю… Уэбб усмехнулся.

— Говорят, что она помолвлена сразу с двумя мужчинами, — продолжал доктор, глядя на янтарную жидкость в стакане. — Ты случайно не являешься одним из этих счастливцев?

— К сожалению, являюсь. Хотя охотно уступил бы ее другому кавалеру. Эта женщина сведет в могилу любого. Даже Армана Латура.

— Ты сказал, Латура?

— Да, Армана Латура.

Доктор провел ладонью по подбородку:

— Он имеет какое-нибудь отношение к графу Латуру?

— Он его единственный сын. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что мне однажды приходилось лечить Армана Латура. Я могу рассказать тебе об этом, и Латур не будет на меня в претензии… Дело в том, что я лечил его в тюрьме, а вскоре после этого его отправили на гильотину.

На гильотину? Значит, Арман Латур — самозванец? Или, что более вероятно, агент Фуше.

Наследница-самозванка и самозванец-жених… Ситуация могла бы показаться забавной, если бы Лили не грозила опасность.

Уэбб резко поднялся с кресла. Он почти не сомневался в том, что Арман — агент Фуше. Но чего добивается министр полиции? Желает прибрать к рукам состояние де Шевену? Или же преследует и другие цели?

— Я должен идти, сэр, — заявил Уэбб.

Он направился к двери, но Мактаггарт ухватил его за рукав:

— Ты можешь лишиться своей наследницы, ты понимаешь это?

— Именно поэтому я должен поторопиться.

— Тогда выслушай и остальное. Я кое-что узнал.

Уэбб кивнул, давая понять, что готов слушать.

— Сегодня утром я навещал пациента, человека очень значительного. Он мне сказал, что скоро будет жить в доме де Шевену. Ему обещали этот дом, так как юной наследнице он не понадобится.

— Он не сказал, когда намерен туда перебраться? Мактаггарт внимательно посмотрел на Уэбба.

— Какое место в твоей жизни занимает эта наследница?