Элейн Барбьери - Дерзкая любовница

Гарет, затаив дыхание, следил за едва различимым в ночном сумраке лицом Анжелики Она надолго умолкла А когда заговорила вновь – ее голос прерывался от волнения

– Значит когда мы доберемся до твоего ранчо, там меня уже может ждать письмо, в котором сказано, что Карлосу стало лучше и мама с папой повезли его в Мехико

– Это вполне возможно, милая, однако я бы не стал наверняка на что рассчитывать. В наши дни почта работает из рук вон плохо, и мы…

Однако Анжелика заставила его умолкнуть на полуслове, прижав пальцы к губам. Ее хриплый шепот звучал с детской искренностью:

– Спасибо тебе, Гарет…

Тронутый до глубины души, Гарет замер. Он нежно поцеловал трепетные пальчики и едва вымолвил:

– Ну а теперь давай спать. Завтра нам рано вставать. Анжелика что-то невнятно пробормотала в знак согласия, устраиваясь поуютнее у него под боком. Не прошло и минуты, как она заснула.

Гарет затянул потуже подпругу и с улыбкой обернулся к Анжелике. Они стояли во дворе городских конюшен в Голи-аде. Денек, как обычно, обещал быть солнечным Доусон только что расплатился с владельцем конюшни, и если не считать тревоги по поводу опустевшего кошелька, чувствовал себя отлично.

Его даже не раздражала та глупейшая улыбка, что не сходила с его лица все утро. Главное – замысел удался на славу. Анжелика прекрасно выспалась, ни разу не потревоженная кошмарами. Она отдохнула и посвежела, а что касается Гарета – он был просто на седьмом небе. Когда он глядел на Анжелику, у него всякий раз захватывало дух, а она… она выглядела почти счастливой.

Путешественники заскочили ненадолго в заведение Мод Пирс и наспех позавтракали – хорошо, что беспокойная хозяйка начинала трудиться с первыми лучами зари. Теперь можно было ехать дальше. Осталось лишь…

– Ну надо же, какое совпадение! И кто бы мог подумать, что мы выедем в одно и то же время! Вот только жаль, что в разные стороны, верно?

Гарет обреченно уставился на показавшуюся из-за угла сияющую физиономию Лестера Смолла и постарался призвать на помощь все свое терпение.

– Ошибаешься. Я бы сказал, что нам повезло…

– Что я слышу, Гарет?! И как у тебя язык повернулся… – начал было Лестер, состроив оскорбительную мину.

– Ты и сам все отлично понимаешь, старина. Я рад пожать тебе руку на прощание и буду рад твоему визиту к нам на ранчо – но будь я проклят, если бы обрадовался перспективе ехать с Анжеликой и с тобой в придачу. Твоя гладкая речь не идет ни в какое сравнение с моей, и честно тебе скажу, что вполне обойдусь без этих соревнований.

– Пожалуй, ты в чем-то прав, – приободрился Лестер от такого завуалированного комплимента. – Будь я на твоем месте, я бы тоже побоялся так рисковать. – Тут он неожиданно выпалил, обращаясь к Анжелике: – С вашего позволения мэм, – и ловко подсадил ее на спину лошади, не дожидаясь ответа.

– Спасибо, Лестер… – только и нашлась Анжелика, машинально принимая галантно протянутые ей поводья.

– Анжелика, мэм, для меня вы легче перышка, – учтиво поклонился Лестер. – И позвольте еще раз поблагодарить вас за самый чудесный вечер в моей жизни. – Он ухмыльнулся своей обычной лукавой ухмылкой: – Должен признаться, что явился сюда в такую рань с единственной целью – убедиться, что при дневном свете вы столь же прекрасны, как при вечернем. Мне хотелось хоть немного разочароваться – я бы не так зверски завидовал вот этому старому разбойнику. Но к сожалению, мэм, вы оказались еще прекраснее… – Тут Лестер сокрушенно затряс головой и повернулся к Гарету: – Черт побери, парень, ты разбил мое сердце!

Гарет, хохоча во все горло, ловко вскочил в седло и весело глянул на приятеля сверху вниз:

– По-моему, это лучше, чем если бы ты разбил мое, дружище. Когда снова появишься в этих краях, непременно заверни в «Круг Д». Мы будем ждать – не забывай!

Лестер просиял, услыхав приглашение, и с жаром заверил:

– Черта с два я упущу возможность еще раз повидаться с малюткой леди! – Он приподнял шляпу и бросил прощальный взгляд на улыбающуюся Анжелику: – До свидания, Анжелика, мэм!

– Буду рада снова увидеть вас, Лестер. После этих слов Лестер засиял ярче дневного светила.

Он еще долго стоял, глядя, как скрываются из глаз Гарет и

Анжелика.

Голиад уже успел растаять за горизонтом, когда Гарет сказал Анжелике с веселой ухмылкой:

– Анжелика, ты разбила сердце этому человеку. От того, как непринужденно она улыбнулась в ответ, в груди у него все запело.

Да, задержка в Голиаде оправдала себя с лихвой. Теперь можно было прямиком ехать до дома.

В темноте снова прозвучал одинокий, отчаянный вопль. Она осталась одна и ужасно перепугалась. Как-то незаметно сумерки превратились в кромешную тьму, от которой кровь стыла в жилах. Слышно было только ее собственное дыхание – тяжкое и хриплое. Каждый глоток воздуха давался с болью и трудом. Легкие разрывались от нехватки воздуха, а его становилось все меньше и меньше… умрет, не увидев света…

Нет, она не хочет умирать! Она бешено забилась, стараясь вырваться из цепких, липких лап тьмы, и от родившегося в горле крика легкие разорвало новой болью. Что-то хрустнуло… где-то раздался кашель… и снова навалилась душная тьма.

Мертвая тишина оглушала сильнее, чем шум крови в ушах. Она снова закричала и забилась во тьме, чувствуя, что силы вот-вот иссякнут. Нет! Она не желает сдаваться, она не желает проваливаться в эту жадную, мрачную бездну без света и звуков, в ничто, готовое лишить ее жизни! Она не поддастся…

– Анжелика… Анжелика, милая, очнись!

Гарет…

Все еще задыхаясь, она распахнула глаза. Снова чтот кошмар! Гарет старался, как мог, успокоить ее и бережно вытирал мокрые от слез щеки. Однако прошло немало времени, прежде чем Анжелика отдышалась настолько, что смогла говорить.

– Про… прости меня, Гарет.

Сколько уже раз она просила прощения – да что толку! Кошмары вернулись, они приходили все чаще – по сути, всякий раз, стоило ей смежить веки. Гарет видел, что она слабеет с каждым часом, и заставлял днем хоть немного подремать на своем коне, в своих объятиях – только при ярком солнечном свете можно было не опасаться ужасных сновидений.

И сейчас, как обычно, он пропустил ее извинения мимо ушей. Еще бы, сколько раз она уже извинялась? Он просто привлек ее к себе и покрепче обнял. И зашептал:

– Анжелика, закрой глаза и постарайся запомнить, что ты у меня в объятиях. Тебе ничто не грозит, милая, тебе нечего бояться.

Анжелика покорно кивнула, устало подумав о том, что даже его объятия не спасут от жестоких кошмаров. Синий бархат покинул ее навсегда, а черный бархат его глаз можно различить только при свете дня. Только тогда отступали застарелые страхи, и измученный рассудок мог отдохнуть.

В отчаянии от своего бессилия она прижалась к Гарету как можно теснее. Безликий, безымянный ужас рано или поздно сведет ее с ума. От него нет избавления.

Гарет почувствовал, как ее хрупкое тело напряглось и задрожало. Он не знал, как ей помочь, – просто прижал к себе в надежде влить хоть частичку собственной силы и снова шепнул:

– Анжелика, послушай меня. Завтра мы уже доберемся до границ «Круга Д». Еще один день в пути, милая. А там ты будешь в безопасности. Вместо голой земли у тебя будет нормальная постель, и тогда ты избавишься от ужасных снов Вот увидишь. Как только приедем, сразу напишем письмо падре Мануэлю – что ты жива-здорова и приехала со мной на ранчо. И попросим его сообщить нам новости про Карлоса.

Анжелика дрожала все меньше, и Гарет начал надеяться на успех. Он понятия не имел, что потребуется для восстановления ее душевного спокойствия, однако был готов на все. А тем временем он продолжал говорить – видимо, его негромкий ласковый шепот помогал ей поверить в собственную безопасность и убаюкивал, погружая в легкую дремоту.

– Тебе обязательно понравится в «Круге Д», милая. Его строили не один год. Мы с отцом уже дважды делали пристройки к основному зданию. В первый раз – для мамы, во второй – когда отец ожидал приезда новой жены и ребенка. Но и теперь эти комнаты не пустуют – в них часто останавливаются гости… У нас принято садиться за стол всем вместе. На этом настоял папа, хотя мать возражала. Он сказал, что это поддерживает в работниках чувство уверенности в себе и принадлежности к нашему дому. По-моему, он прав. Многие парни трудятся у нас уже по несколько лет. Время от времени мы нанимаем кого-то нового, но ни один из стариков нас не покинул… и женщины на кухне тебе должны понравиться. – Тут Гарет недовольно поморщился: ведь Анжелика должна была трудиться в качестве кухарки, но утешил себя тем, что несложно изменить. Но сначала пусть займется делом. Это поможет ей привыкнуть к новому месту и не почувствовать себя униженной. Ведь ее гордость так уязвима. Она не сможет существовать в качестве содержанки, а заводить речь о большем Гарет пока не смел. Всему свое время. Сперва нужно помочь ей избавиться от ночных кошмаров. – У нас на кухне работают две женщины: Мария и Софи. Работы им хватает с лихвой. Вот увидишь, тебе будут рады. Я постараюсь, чтобы ты была всем довольна. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Как только приедем – я куплю тебе новую одежду. Твое платье совсем истрепалось в пути. Мы купим что-нибудь красивое… и самое тонкое нижнее белье. Милая, твоя кожа создана для самого нежного кружева… Она такая гладкая и нежная… Я непременно… – Он замолк на мгновение: дыхание Анжелики стало глубоким и ровным. Тогда он слегка отодвинулся, чтобы полюбоваться безмятежным милым лицом. И решился высказать то, что не решался заявить ей в глаза: – Я буду любить тебя, милая. Я буду любить тебя так сильно, что ты позабудешь обо всем и обязательно сама полюбишь меня. И не захочешь уезжать, когда год подойдет к концу. Я люблю тебя, Анжелика. Боже, как я тебя люблю…

Чувствуя, как все внутри трепещет от удивительной нежности, он прижал Анжелику к себе, легонько поцеловал в губы и устало смежил веки. Да, завтра они доберутся до дома, и все образуется. Все обязательно будет хорошо…