Анна Бартон - Дерзкая и желанная

Волосы на затылке у Джеймса зашевелились… немного поздновато: он развернулся на пятках как раз в тот момент, когда Кратчер врезался в него. Джеймса оторвало от земли, и он пролетел по воздуху, словно его сбросила лошадь. Спина первой соприкоснулась с землей, а долей секунды позже он с противным «бумс» приложился и головой. Кратчер повалился на него и придавил локтем горло.

Воздух. Джеймсу требовался воздух, отчаянно, большой глоток. Мир уже начал меркнуть, голова кружилась…

– Прекрати же ты, дуболом несчастный!

Окрик Оливии не произвел впечатления на Кратчера, но привел в чувство Джеймса. Он сбросил локоть противника со своей шеи и с помощью ног принялся раскачивать его тело, пока не смог скинуть.

Кто-то подхватил Джеймса под руки и поставил. Перед глазами все поплыло, и боль прострелила голову.

Но он не проиграл ни одной схватки за два десятка лет, не собирался проигрывать и эту.

– Будь осторожен, Джеймс. – Дрожь в голосе Оливии выдавала ее страх, но слышалась в нем и уверенность. И он понял, что должен ее оправдать.

Кратчер кружил вокруг, время от времени для проверки нанося удары, которые не причиняли Джеймсу никакого вреда, – по крайней мере, рефлексы его работали. Он тянул время, давая Кратчеру возможность почувствовать уверенность и расслабиться. И как только ублюдок занес руку для сокрушительного, как он думал, удара, Джеймс молниеносным правым хуком врезал ему по физиономии, послав вдогонку апперкот левого кулака в челюсть.

Голова Кратчера дернулась назад, как у марионетки, и он свалился на землю как подкошенный.

Добрых полминуты никто не шевелился. Потом, будто по команде, все пришло в движение – кроме Кратчера.

Один из приятелей дебошира попытался привести его в чувство пинком, а когда это не подействовало, неохотно пожертвовал кружкой эля, плеснув ему в распухшую физиономию.

Большинство зрителей столпились вокруг Джеймса.

– Молодец! – отовсюду раздавались крики.

Кто-то хлопал победителя по спине, но он все еще был малость оглушен, и голова казалась слишком большой, чтоб шея могла ее удержать.

– Где Оливия? – спросил Джеймс.

– Если ты о той леди, она вон там, – сказал Гордон, ткнув пальцем себе за спину. – Пошла поднять твой сюртук.

Толпа мужчин почтительно расступилась перед дамой, когда та бросилась к Джеймсу.

– Я ужасно испугалась за тебя! – воскликнула Оливия. – Ты сильно ушибся?

Джеймс хотел было вскинуть бровь, но слишком болела голова.

– Не смертельно.

Она нервно хихикнула:

– Ну и слава богу! Полагаю, это твое.

Оливия протянула ему сюртук, и на землю вдруг упал сложенный листок.

Письмо. Проклятье!

Она наклонилась за ним, и когда ее пальцы уже были в каком-то дюйме от письма, Джеймс успел его перехватить. Надежно зажав послание в кулаке, он поднялся и стряхнул землю с брюк. Еще раз.

Иисусе, чуть не попался.

Оливия тем временем выпрямилась, все еще с сюртуком в руках, с любопытством воззрилась на него, заметив:

– Какая прыть из-за клочка бумаги! Это что, послание от принца-регента?

Он лишь пожал плечами и, забрав у нее сюртук, сунул руки в рукава и спрятал письмо в нагрудный карман. Впредь придется быть поосмотрительнее с этим треклятым письмом.

– Что ты здесь делаешь?

Она приоткрыла было рот, чтобы ответить, но он не дал это сделать.

– Неважно. Я не желаю вести этот разговор здесь и сейчас. – Джеймс взглянул на столпившихся вокруг завсегдатаев таверны. Кратчер поковылял домой, поддерживаемый своим дружком, но тут все равно было слишком много любопытных глаз и ушей. – Забери служанку. Мы вернемся в таверну и поговорим там. Да, с вами приехал еще кто-то?

– Наш кучер Терренс, он сейчас с лошадьми.

Господь всемогущий!

Он подвел Оливию к тому столику, где они сидели со служанкой. Как только все трое устроились, жена трактирщика поставила на стол перед женщинами две большие тарелки с пастушьей запеканкой**[2]и сказала:

– Сейчас принесу еще хлеб и эль. А что принести вам, мистер Эверилл?

– Я выпью бренди.

Женщина кивнула и заспешила на кухню.

Ни Оливия, ни Хилди даже не притронулись к еде.

– Пожалуйста, поешьте, – предложил им Джеймс. У него было к Оливии несколько вопросов, но он не собирался задавать их в присутствии служанки. – После поговорим.

Хантфорд просто не мог одобрить поездку Оливии в Озерный край. Как же, ради всего святого, она умудрилась забраться за триста миль от Лондона без ведома брата?

У Джеймса было много вопросов, но самый насущный, пожалуй, один: что же, черт побери, ему делать с Оливией Шербурн?

Всего какой-нибудь час назад Оливия так умирала с голоду, что неосмотрительно пришла на запах пастушьей запеканки в пивную таверны, вместо того чтобы заказать еду в комнату, но сейчас, когда Джеймс неодобрительно сверлил ее зелеными глазами, ей с трудом удалось проглотить несколько кусочков.

Джеймс вообще говорил очень мало. Быть может, это от удара Кратчера, но у Оливии создалось впечатление, что ему не терпится устроить ей хорошую головомойку, однако он мужественно держит себя в руках, пока не представилось подходящее время и место.

Оливия же вознамерилась тянуть время столько, сколько будет возможно.

Без сомнения, ее безрассудное поведение будет иметь последствия. Но сейчас, отпивая эль маленькими глотками и поглядывая из-под ресниц на Джеймса, она думала, что риск того стоил.

Она в трех сотнях миль от Лондона, наедине с Джеймсом, не считая Хилди и с дюжину деревенских жителей и путешественников в пивной, которые с любопытством глазеют на них.

– И это все, что ты намеревалась съесть?

Джеймс хмурился, но от его заботы стало тепло на сердце.

– Да. – Она послала ему самую ослепительную из своих улыбок. – Тебе нравится Хейвен-Бридж?

Он фыркнул.

– Нам надо поговорить.

– Хорошо, давай поговорим. – Она отодвинула свою тарелку и чинно сложила руки.

– Не здесь.

– А где? На улице слишком темно, чтобы гулять.

Джеймс скрипнул зубами.

– Полагаю, ты сняла комнату?

– Конечно.

Понизив голос, он спросил:

– Которая дверь?

Оливия вспыхнула. Джентльмен спрашивает местонахождение комнаты… Это шокировало даже ее.

– Вторая слева.

– Поднимайтесь с Хилди наверх, а через час или около того я приду. Когда постучу, откройте побыстрее, чтоб никто не увидел меня в коридоре перед вашей комнатой.

Оливия готова была тут же пуститься в пляс. У нее будет рандеву с Джеймсом! Сегодня же!

– Понимаю. – Она изо всех сил пыталась казаться невозмутимой, будто проделывает подобное постоянно. – Идем, Хилди.

Когда Оливия поднялась со скамейки, Джеймс тоже встал. Чуть склонив голову, она выпрямилась, решительно настроенная грациозно покинуть пивную, несмотря на дрожащие колени.

Как только они с Хилди оказались в своей комнате, служанка всплеснула руками.

– Неприлично это, мистеру Эвериллу стучаться к вам посреди ночи.

– Еще только десять часов. – Но, разумеется, она поняла, что Хилди хотела сказать, и послала девушке извиняющуюся улыбку. Бедняжка! С тех пор как они выехали из Лондона три дня назад, Оливия подвергала ее одному испытанию за другим, и все за гранью приличий.

– Считаю, вам следует сказать мистеру Эвериллу, что вы предпочли бы встретиться с ним завтра – например, на прогулке, в моем сопровождении.

– Я ему предложу это, когда придет, но мне показалось, что его желание поговорить немедленно непреклонно.

– Герцог был бы недоволен, – предостерегла Хилди.

И это еще мягко сказано. Если Оуэн узнает, что Оливия натворила, то, вероятно, заточит ее в монастырь до конца жизни, а уж что сделает с Джеймсом, и вовсе страшно подумать.

А потому Оуэну совершенно необязательно знать о ее дерзком приключении.

– Поскольку у нас есть немного времени до прихода Джеймса, помоги мне переодеться. – Оливия с отвращением оглядела свое пыльное дорожное платье. Интересно, что надевают на позднее свидание?

Словно прочитав ее мысли, Хилди предложила:

– Белый муслин?

Служанка, без сомнения, надеялась, что белое послужит напоминанием обеим сторонам, что Оливия невинна. И хотя она склонна была возразить по этой же причине, ей пришлось согласиться, что это самое простое и самое приличное платье из всех взятых.

– Хорошо.

У Хилди не было времени распаковывать вещи, поэтому она сразу же начала рыться в саквояже. Оливия тем временем умылась и привела в порядок волосы. Час спустя она в ожидании сидела на твердом деревянном стуле и делала вид, что читает.

Когда раздался стук в дверь, Оливия подскочила, но Хилди неодобрительно цыкнула на нее и спросила:

– Кто там?

– Эверилл. – Секундная пауза. – Кто же еще?

От сочного, глубокого звука его голоса сердце Оливии забилось быстрее. Она открыла дверь, и от увиденного: широких плеч, узкой талии и длинных, мускулистых ног – сразу пересохло во рту, поэтому еле слышно прошептала:

– Хочешь войти?

Он оперся рукой о дверной косяк, оглядывая комнату, и, заметив Хилди, покачал головой.

Оливия едва не вскрикнула, когда он схватил ее за руку и, выглянув в коридор, потащил за собой.

Сердце ее бухало как молот, но она нашла в себе силы обернуться и улыбнуться ошеломленной служанке.

– Ложись. Я скоро вернусь.

Не теряя времени, Джеймс вывел ее в коридор. Они быстро пробежали по дорожке, устилавшей старый деревянный пол, и нырнули в комнату через две двери справа.

Комната Джеймса. Его потертый кожаный саквояж стоял на полу возле умывальника, а рядом на крючке висела шляпа. Слабый запах мыла для бритья защекотал ей ноздри.