Анна Бартон - Дерзкая и желанная

– Еда? – Это странно, если только… – Что еще? – прорычал Джеймс сквозь зубы.

– Маленький мешочек с монетами. Так, мелочевка.

– И ты забрал его.

– Я оставил ей еду. – Вор попытался отползти, но Джеймс схватил его за грудки и рывком поднял на ноги.

– Если я узнаю, что ты причинил ей хотя бы малейший вред…

– Да не трогал ее, клянусь! Она завладела ножом, и мне пришлось уносить ноги.

Самообладание Джеймса, и так висевшее на волоске, дало сбой, и от мощного удара глаза грабителя закатились, и он рухнул на землю как подкошенный.

Не покойник, но близко к тому.

Как ни странно, но эта встреча дала Джеймсу новую надежду. Если Оливии и в самом деле удалось убежать от вора – а если какая женщина и могла это сделать, то только она, – тогда, возможно, ее след не такой уж холодный, как он боялся.

Зачем она взяла с собой еду? Может, чтобы не терять время, хотела ехать без остановок или… или собиралась долго прятаться. Но где?

Он проверил карманы грабителя, нашел золотые часы и несколько монет, но ничего из того, что могло бы навести на след Оливии.

По крайней мере теперь он знал, что она была на этой дороге, предположительно шла пешком, всего семь дней назад. Он пойдет вперед и станет искать какие-нибудь ключи, что-нибудь, что подскажет, где она может быть.

Он взял лошадь под уздцы и повел по узкой утоптанной тропе, понятия не имея, что надеется найти: может, кусочек ткани, оторвавшийся от каймы платья, или шпильку, которую она могла уронить, или что-то еще. Ему отчаянно хотелось отыскать хоть какую-то мелочь, которая подтвердила бы, что она была здесь и не исчезла бесследно.

Вдруг что-то блеснуло в траве среди кустов сбоку тропинки. Джеймс моргнул, и все исчезло. Сделав несколько шагов вперед, он опустился на колени, раздвинул траву в поисках блестящего предмета и нашел его – кольцо, которое они вместе обнаружили у реки. Он узнал гладкий старинный металл, бороздку по краю, маленький размер. Кольцо Оливии.

Мысли вихрем закружились в голове. Почему кольцо валяется здесь, в кустах?

Он не мог представить, чтобы она выбросила его. Что бы она ни написала в своем письме, он знал, что все произошедшее у реки имело значение. И все воспоминания были связаны с этим кольцом. Нет, она по доброй воле не избавилась бы от него.

Но что, если была борьба? Грабитель потребовал, чтобы она сняла его, или попытался отнять? И если она сопротивлялась, а Оливия, со своей глупой храбростью, вполне на это способна, то кольцо могло улететь в траву и с тех пор здесь и лежать.

От страха у него похолодело все внутри. Он молился, чтобы Оливии удалось убежать от вора и оказаться в безопасности, но находка поколебала эту веру. Как от неожиданного удара в висок, он был ошеломлен и ослеплен.

Боже милостивый, он же любит ее!

Любит так сильно, что самому страшно. Ему следовало понять это раньше, но все время что-то отвлекало, не давало увидеть то, что он должен был увидеть давным-давно.

Оливия – центр его вселенной, единственное, что по-настоящему имеет значение.

Вероятность, что с ней могло что-то случиться, потрясла его до глубины души. Без нее его жизнь – ничто. Он отдал бы все богатства фараонов за то, чтобы она была рядом, и молился, чтобы у него появился шанс сказать ей об этом.

Джеймс прижал кольцо к губам, потом спрятал в карман.

Вспомнив грабителя, которого оставил лежать без сознания в нескольких ярдах сзади, Джеймс подумал, что тот наверняка признался ему не во всем. С одной стороны, очень хотелось привести его в чувство и вытрясти все, что знает, а с другой – у него чесались руки как следует врезать еще разок.

Джеймс понимал: что-то они упустили, когда составляли план поисков. Надо еще раз проанализировать письмо Оливии и выяснить, что удалось узнать Хантфорду, если, конечно, удалось.

И у него было ужасное, тошнотворное чувство, что время – его враг.

Краски и звуки вокруг неожиданно соединились: шелест травы на ветру, тень сокола, кружащего в вышине, лихорадочное биение сердца в груди. Он подошел к своей лошади, вскочил в седло и припустил по тропе в надежде получить кое-какие ответы в Хейвен-Бридже.

Через окошко хижины Оливия смотрела, как розовеет небо. Скоро стемнеет, неделя ее добровольной изоляции почти закончилась.

Она проведет тут еще одну ночь, а поутру соберет все оставшиеся силы и попытается дойти до коттеджа дяди Джеймса. Интересно, узнает ли ее добрый старый дядюшка?

Ее обычно упругие локоны повисли тусклыми жалкими прядями. Платье, испачканное в земле, пыльное, болталось на ней как на вешалке. А уж какое бледное и осунувшееся, должно быть, лицо, она и представить не могла.

Опасаясь, как бы у дядюшки Хэмфри не случился удар, когда ее увидит, и испытывая дискомфорт от давно не мытого тела, она решила, что в эту последнюю ночь рискнет быстро искупаться в реке.

Оливия достала небольшой брусок лавандового мыла, который взяла с собой, прихватила оловянную кружку и шаль, которая послужит полотенцем, и когда небо сделалось пурпурным с дымчатым оттенком, решилась выйти из хижины.

Это маленькое удовольствие – купание в реке – не облегчит сердечной боли от потери Джеймса – впрочем, ее ничто не облегчит, – но по крайней мере поможет ей вновь почувствовать себя женщиной.

Она прошла по тропинке к речке, положила шаль и мыло в траву на берегу и выпила несколько кружек воды. Вокруг не было ничего, кроме пастбищ, холмов и великолепного неба, но она все равно колебалась: раздеться догола у реки – слишком смелый поступок даже для нее. Тогда, с Джеймсом, все было иначе, ее буквально околдовал жар его зеленых глаз и ощущение его рук, чтобы смущаться или стыдиться.

Как много воды утекло с той поры!

Но после недели слез, скуки и голода она решительно вознамерилась доставить себе это маленькое удовольствие. Девушка сделала глубокий вдох и стащила платье и шемизетку через голову, почувствовав неимоверное облегчение от того, что освободилась от грязной одежды. Кожу покалывало во влажном вечернем воздухе, и она расплела косу, распустив волосы по плечам.

Спрыгнув на песчаный берег, она села на гладкий камень у кромки воды. Камень, еще теплый от солнца, согревал ее, пока она опускала ноги в прохладную журчащую речку. Соски напряглись в предвкушении, когда она медленно опустилась в бодрящую воду.

Джеймса не было, нести ее было некому, поэтому волей-неволей пришлось поставить ноги на мягкое дно. Окунувшись с головой, Оливия быстро вынырнула, растерла мыло в ладонях, вымыла волосы и, откинувшись назад, позволила тихому течению смыть мыльную пену. После этого она снова взяла мыло и тщательно оттерла каждый дюйм тела от носа до пальцев ног.

Когда она наконец закончила и вышла из воды, кожа благоухала свежестью и поблескивала в лунном свете. Она взяла мягкую шаль и насухо вытерлась.

Быстро стемнело, но возвращаться в хижину не хотелось, а еще больше не хотелось облачаться в грязную одежду.

Но, с другой стороны, может, и не нужно.

Она подхватила платье и рубашку и в вытянутой руке понесла назад к реке. Выстирать вещи – это всего несколько минут, и если повесить на ночь, к утру они почти просохнут, и она предстанет перед дядей Хэмфри и своей семьей в чистой одежде.

Она оставила свое второе, такое же грязное платье в хижине, поэтому ей не в чем было заниматься стиркой. Впрочем, все равно тут никого нет, разве что изредка пробежит олень или лиса, да и те тоже без бриджей или сюртуков.

Поэтому, насвистывая грустную балладу, она уселась на теплый камень и приступила к стирке платья – своей первой попытке побыть в роли прачки.

Как ни странно, но Оливия нашла эту простую работу – замачивание, намыливание, полоскание и выжимание – довольно успокаивающей. Она даже ненадолго отвлекла ее от мыслей о Джеймсе.

Джеймс влетел в дядюшкин коттедж и прошагал в кабинет, где Хэмфри, как и следовало ожидать, похрапывал в кресле. Ральф, хромая, вошел вслед за ним, и кривая улыбка осветила его юношеское лицо.

– С возвращением.

– Ты еще здесь. – Джеймс обнял его, задержав чуть дольше обычного. – А я думал, вы с мамой решили вернуться домой. Я рад, что вы не уехали.

– М-мама сегодня рано легла. Мне разбудить ее?

– Нет, пусть отдыхает.

– Она беспокоилась о тебе. Я сказал ей, что с тобой все будет х-хорошо.

– Ну конечно. Оливия – вот кто в опасности.

– А г-где она?

– Не имею ни малейшего понятия. – Джеймс пригладил пятерней волосы. – Пару раз я думал, что вот-вот найду ее, но не нашел. Единственный ключ, который у меня есть, – вот это. – Он сунул руку в карман. Вытащил кольцо и показал Ральфу. – Это ее кольцо. Я нашел его на тропе, которая идет параллельно главной дороге, ведущей в деревню.

Ральф внимательно посмотрел на кольцо, словно понимал, что оно воплощает все надежды Джеймса… и все страхи, и предположил:

– М-может, оно свалилось с пальца, когда она шла.

– Возможно.

Джеймс знал, что кольцо сидело слишком плотно, чтобы просто свалиться. Он опустился на скамью в коридоре и похлопал по сиденью рядом с собой, приглашая Ральфа.

Они с минуту сидели молча, задумавшись, и Джеймс все крутил золотое колечко в руке.

– Мы нашли его пару недель назад, когда я копал в северо-западном углу имения Хэмфри. Это Оливия заметила его в земле. Я сразу понял, что оно предназначено для нее.

Ральф помотал головой, как будто ослышался.

– В-возле реки? Я гулял там сегодня.

– Так далеко? Ты и вправду здорово окреп, – гордо проговорил Джеймс.

Обычно от комплимента Ральф краснел, но сейчас хмурился, как будто и не слышал его.

– Странно, что ты упомянул это м-место. Мне показалось, я видел, как кто-то промелькнул среди деревьев, но исчез так быстро, что я засомневался.

Боже милостивый. Там хижина неподалеку. А что, если она…