Из тумана вожделения его вырвало кваканье лягушки, вернув способность мыслить разумно, а заодно напомнило ему случай, когда он бросил Оливии вызов держать лягушку, пока не сосчитает до двадцати.

Конечно же, она справилась.

Он резко оторвался от ее губ и встал.

– Я выполнил твою просьбу. – Он хотел, чтобы это прозвучало безразлично и невозмутимо, но не смог скрыть некоего самодовольства. – Теперь нам обоим надо вернуться на бал. Хочешь пойти первой или тебе нужно время, чтобы успокоиться?

Оливия все еще сидела на скамейке. Глядя затуманенным взором перед собой, она дотронулась кончиком пальца в перчатке до своих припухших губ. Еще несколько локонов выбились из прически. Джеймс уже собрался было повторить вопрос, но она заморгала, будто очнувшись от транса.

– Я пойду первой.

Совесть грызла его душу, словно крысы – мешок с зерном.

– Если брат спросит, где ты была…

Стремительно поднявшись, она отряхнула юбки, пригладила волосы на висках и отрезала:

– С Оуэном я справлюсь.

– Да, но мы не должны были… я не должен…

Томная довольная улыбка осветила ее лицо.

– А я рада, что это произошло. И хочешь знать еще кое-что? Не могу дождаться, когда произойдет снова.

Не успел он возразить, что они не будут больше заниматься ничем подобным, она быстро направилась к дому, бросив дерзкую улыбку через плечо.

Наблюдая, как она грациозно скользит в сторону застекленных дверей, Джеймс отчетливо ощутил дурное предчувствие. Казалось, он только что по щиколотку провалился ногой в грязь…

Но одно он знал наверняка: ничто на свете не помешает ему отправиться в экспедицию. Ничто. И, что важнее, никто.

* * *

На следующий день Оливия спала ужасно долго – аж до четверти второго. Очевидно, всему виной поцелуи – занятие весьма утомительное.

Она не стала звонить служанке, а сама облачилась в зеленое в полоску утреннее платье, закрутила волосы в узел на затылке и поспешила в соседнюю спальню к Роуз, поскольку вчера вечером у нее не было возможности поделиться с сестрой произошедшим.

Чуть ли не лопаясь от возбуждения, Оливия постучала в дверь.

– Войдите.

Роуз сидела с книгой в кресле у окна, подобрав под себя ноги, и встретила Оливию с теплой улыбкой.

– Ну наконец-то ты проснулась, соня.

Оливия плюхнулась на кровать, устремила взгляд в потолок и выпалила:

– Какое чудесное утро… то есть день!

– Ты прямо ликуешь. Как все произошло с мистером Эвериллом?

Оливия повернулась к Роуз и просияла.

– Думаю, ты можешь называть его Джеймс. В конце концов, это твой будущий родственник. – Конечно, она просто пошутила. Возможно. Но не совсем.

Роуз округлила глаза.

– Должно быть, встреча и в самом деле прошла очень хорошо.

– Это было отличное начало. Даже лучше, чем я надеялась. Он поцеловал меня, Роуз. И не целомудренно, по-братски, а со страстью.

Как же объяснить сестре, что это был за поцелуй?

– И что же ты?..

– Тоже поцеловала его. И готова была целоваться всю ночь, если бы он не напомнил, что следует оберегать мою репутацию.

– Думаю, это весьма разумно, – дипломатично заметила Роуз.

Оливия вздохнула.

– И галантно.

– Стало быть, его планы изменились?

Ах, ну да, Египет.

– У нас не было времени обсудить его поездку, но важно то, что он теперь знает о моих чувствах. И мне кажется – судя по тому, как он меня целовал, – что и у него тоже есть чувство.

– Любовь?

Оливия села и свесила ноги с края кровати.

– Не думаю, что это любовь – еще нет, – но все впереди. Прошлый вечер был лишь первым пунктом моего плана. По меньшей мере мне удалось убедить его, что я больше не девочка с косичками. – В глубине души Оливия, конечно, надеялась, что достигла большего. Вкусив немного страсти, она жаждала теперь ее еще сильнее.

– Я безумно рада видеть тебя такой счастливой. – Роуз села рядом с сестрой и положила тонкую руку ей на плечи. – Ты заслуживаешь всего, чего желает твое сердце.

Ее сердце определенно желает Джеймса, как, впрочем, все остальные части тела.

Тут в спальню вошла их камеристка Хилди со стопкой свежего постельного белья в руках.

– Добрый день, миледи. Мне прийти попозже?

– Нет, пожалуйста, останься, – ответила Роуз. – Нам с Оливией пора спуститься к ленчу.

– Отличная идея, – согласилась Оливия. – Может, удастся убедить Аннабелл и Оуэна составить нам компанию.

– Ее светлость в гостиной, а герцог у себя в кабинете с мистером Эвериллом.

Сердце Оливии чуть не выскочило из груди, и она с силой стиснула руку Роуз.

– Пришел мистер Эверилл?

Хилди положила белье на оттоманку, нахмурилась при виде расплющенных подушек на кресле для чтения и начала взбивать их.

– Да, миледи. Он прибыл, как раз когда я направлялась к лестнице. Мистер Деннисон сказал, что проводил его в кабинет его сиятельства.

Оливия соскочила с кровати и подбежала к Хилди.

– Как он выглядел?

Камеристка посмотрела на нее в некотором замешательстве.

– Так же, как всегда, мисс: осанистый, важный и слегка раздраженный.

– Не Деннисон. Мистер Эверилл.

– О. – Щеки служанки вспыхнули. – Полагаю, хорошо: бодрым, серьезным.

– Спасибо, Хилди. Пожалуйста, оставь нас с Оливией на пару минут.

– Конечно. – Служанка сделала быстрый книксен и ушла, прикрыв за собой дверь.

Оливия повернулась к сестре, которая все еще сидела на кровати, намереваясь спросить о том, что ее волновало больше всего, но этого не понадобилось: хватило и взгляда.

«Может ли визит Джеймса к Оуэну означать то, что я думаю?»

Роуз сделала глубокий вдох.

– Зачем же еще ему приходить? Он встречается наедине с нашим братом на следующий день после того, как поцеловал тебя на террасе Истонов.

– Не могу в это поверить. – У Оливии так дрожали ноги, что пришлось опуститься на оттоманку.

Ангельское лицо Роуз расплылось в широкой улыбке.

– Представь себе, что в эту самую минуту мистер Эверилл внизу… просит твоей руки. Святые небеса! Что нам делать?

Оливия вытерла вспотевшие ладони об юбку платья и тут сообразила, что слишком уж просто одета, чтобы принимать предложение руки и сердца.

– Давай начнем с того, что позовем Хилди, отправимся в мою комнату, где я переоденусь во что-нибудь более подходящее, а Хилди поколдует над моими волосами.

Роуз взвизгнула – что было так непохоже на нее – и вскочила обнять сестру.

– Я так рада за тебя!

Оливия сморгнула слезы и рассмеялась. Если предложение Джеймса будет хотя бы вполовину таким чудесным, как она мечтала, то сегодняшний день станет самым счастливым в ее жизни.

* * *

– Эверилл. – Хантфорд жестом предложил другу сесть в кресло у стола и потянулся, как будто несколько часов просидел над гроссбухами. – Я собирался попозже заехать к тебе в контору.

Джеймс пробыл там большую часть утра, мучаясь угрызениями совести за вчерашнее. Впрочем, эту тему обсуждать с Хантфордом он не намеревался, поскольку знал, что у герцога есть к нему важное дело.

– Пожалуй, я избавлю тебя от поездки в Озерный край и поеду сам. – Может, если их с Оливией будут разделять три сотни миль, совесть наконец успокоится.

– Бог мой. Надолго?

Джеймс пожал плечами.

– На несколько недель. – На столько, сколько потребуется, чтобы Оливия осознала, что у них нет и не может быть будущего. Вполне вероятно, за это время уже объявится поклонник.

Хантфорд прищурился.

– Это так непохоже на тебя – неожиданно уезжать из города. Ты даже в паб выходишь по плану.

– Меня в Лондоне больше почти ничто не держит, в то время как есть несколько мест, которые я бы хотел посетить.

Хантфорд вздохнул:

– Ну да, ну да… Без тебя здесь будет пустовато. Может, выпьем?

– Нет, – быстро ответил Джеймс. Чувство вины сдавило горло, будто слишком тугой шейный платок. Чем скорее он закончит эту встречу и уберется из дома Оливии – и из Лондона, – тем лучше. – О каком деле ты хотел поговорить со мной?

– Дело деликатное и… сложное. – Хантфорд вздохнул и сложил пальцы домиком. – Это касается моей сестры.

Вот черт возьми! Наверное, не стоило надеяться, что герцог имел в виду Роуз. А вдруг кто-нибудь видел их с Оливией и доложил ему? Хантфорд не выглядит разгневанным, но всем хорошо известно, как он умеет скрывать свои истинные чувства.

Джеймс с трудом произнес:

– Какой сестры?

– Оливии.

Хантфорд уставился на Джеймса поверх кончиков пальцев и смотрел, как ему показалось, целую вечность, затем выдвинул ящик стола и достал сложенное и запечатанное письмо.

Джеймс потихоньку выдохнул, испытав облегчение, когда Хантфорд достал бумагу, а не… пистолет. Ясности, однако, это не прибавило. Кивком указав на письмо, он поинтересовался:

– Что это?

Хантфорд неприязненно взглянул на конверт.

– Вчера доставил посыльный – от поверенного моего отца, Невилла Уитби.

Это было очень странно. Предыдущий герцог умер пять лет назад, и хотя они с другом никогда это не обсуждали, Джеймс полагал, что слухи правдивы. Отец Хантфорда был так потрясен изменой герцогини, что покончил жизнь самоубийством, пустив себе пулю в висок, в этом самом кабинете, где они сейчас сидят.

– Очевидно, отец включил в свое завещание какое-то необычное условие. Это письмо должно быть вручено Оливии по достижении двадцати одного года.

Джеймс тряхнул головой, уверенный, что ослышался:

– Оливии двадцать один?

– Почти двадцать два. Уитби признался, что совсем забыл про это письмо.

– А твой отец не оставил еще каких-то распоряжений?

Хантфорд фыркнул.

– Нет. Только то, что никому, по словам поверенного, нельзя рассказывать о письме до совершеннолетия Оливии, и оно должно быть вручено лично ей.

Джеймс с минуту перебирал варианты. Темные круги под глазами герцога свидетельствовали о том, что он опасается, как бы письмо не разбередило раны, которые нанесла мать Оливии, бросив ее, и когда отец свел счеты с жизнью.