– Кстати, я купил горячих булочек…

Только не булочки. Ох какой же он милый… ужасно милый. Она вздохнула.

– Полагаю, свежий воздух и солнце пойдут мне на пользу.

– Даже при не слишком подходящей компании? – Покаянная улыбка Джеймса говорила: он знает, что в немилости, но хотел бы это изменить.

– Я вовсе не это имела в виду. Хилди, ты ведь поедешь с нами, да?

– Э, только не верхом, миледи. Я готова, но пешком.

Джеймс покачал головой.

– Но это далеко – мили три-четыре полем.

– Впрочем, поскольку мы помолвлены, думаю, это не имеет особого значения. Хилди, принеси мне, пожалуйста, шляпу и зонтик.

Через несколько минут Джеймс усаживал ее на послушную кобылу бурой масти с белыми отметинами.

– Ну как седло? Удобное?

– Вполне. – Она и забыла, как любит обозревать окрестности из седла и само ощущение свободы от верховой езды, и не могла дождаться, когда они окажутся на открытом пространстве, где можно будет пустить лошадь во весь опор.

Джеймс привязал костыли позади седла и ловко вскочил на гнедого мерина.

Они поехали по главной улице, мимо лавчонок и деревенской площади. Дорога огибала хорошо ухоженное кладбище и, чуть выше по склону холма, оригинальную церковь – церковь, в которой они, вполне вероятно, обвенчаются.

Взгляд Оливии задержался на каменных стенах, прочной двери и желтых полевых цветах, которые росли по обеим сторонам дорожки, ведущей к ступенькам. Эта живописная сцена была словно взята из ее фантазий.

Джеймс, похоже, даже не заметил церковь. Его взгляд был устремлен на зеленые холмы, глубокое серебристое озеро и безоблачное лазурное небо. Теплый ветерок ерошил ему вызолоченные солнцем волосы, и Оливия не могла им налюбоваться. Так они ехали с милю, потом он остановился и простер руку над полем с высокой травой.

– Мы направляемся на запад, вон к тем деревьям. Можно придерживаться этой скорости, если хочешь, или…

Прежде чем он договорил, Оливия широко улыбнулась и пустила кобылу в галоп. Ветер ударил в лицо, сорвал с головы шляпу и высвободил непокорные локоны из удерживавших их шпилек.

Джеймс скакал в нескольких корпусах позади нее. Несмотря на то что наверняка мог в любое время обогнать ее, он дал ей пространство и позволил наслаждаться ощущением свободы от быстрой скачки и ветра, бьющего в лицо.

Узкая извилистая речка протекала по краю леса, и Оливия натянула поводья, переводя дух, когда кобыла побрела вдоль берега. Джеймс присоединился к ней, соскользнув с лошади.

– Ты была похожа на себя обычную. Мне понравилось.

Она вскинула бровь. Возможно, дело в бодрящей, опьяняющей скачке, теплом ветре или чудесном пейзаже. Какова бы ни была причина, на сердце у нее и вправду стало легче.

Джеймс повел лошадей вдоль речки, в тень деревьев, попутно заметив:

– Дядя Хэмфри был прав: это очень красивое место. Сейчас я расстелю одеяло и помогу тебе спешиться.

Он отвязал их снаряжение от седел и подал ей кружевной бело-голубой зонтик от солнца. Она раскрыла его и сверху любовалась окрестностями, пока Джеймс готовил место для пикника.

Мускулы его перекатывались под сюртуком, когда он развернул и встряхнул большое одеяло, прежде чем расстелить на земле – наполовину на солнце, наполовину в тени. Прислонил ее костыли к стволу дерева и положил сумку в тень. Оливия надеялась, что в сумке есть теплые булочки, и от одной мысли у нее потекли слюнки.

Закончив приготовления, Джеймс подошел и протянул к ней руки. Она соскользнула с седла и одной рукой обхватила его за шею, когда он легко подхватил ее на руки и понес к расстеленному одеялу. Там он усадил в тень на мягкую подстилку, а зонтик закрыл и отложил в сторону. Солнце было теплым, и она подумала, что ничуть не возражала бы, сними Джеймс сюртук или даже рубашку.

Он, не догадываясь, о чем она думает, занимался лошадьми: напоил и скормил им несколько яблок, прежде чем привязать к низкому буку в нескольких ярдах. Затем он вымыл в речушке руки и присел рядом с Оливией на одеяло, вытянув перед собой длинные ноги.

Они выпили вина, которое Джеймс налил из фляги в простые оловянные кружки, и оно было вкуснее всего, что Оливия когда-либо пила из хрустальных бокалов.

– С чего начнем – с бутербродов или сладких булочек? Чему отдаешь предпочтение? – спросил Джеймс.

– Конечно булочкам, – не задумываясь выпалила Оливия.

Их было четыре, и, съев две, совершенно божественные, она поняла, что насытилась, и решила воздержаться от остального угощения – во всяком случае пока. Вновь налив в кружки вина, Джеймс приступил к главному:

– Думаю, нам надо поговорить.

Оливия заглянула в зеленые глаза, которым когда-то верила… и которые до сих пор обожала.

– Согласна. С чего ты хотел бы начать?

– С письма твоего отца.

– Я не намерена обсуждать с тобой его содержание.

– Понимаю. Настаивать не буду: это твое право, – однако, думаю, недоверие друг к другу ни к чему хорошему не приведет.

Ага… теперь он хочет доверия. Чтобы сдержать язвительный ответ, едва не сорвавшийся с губ, она закрыла глаза и сосредоточилась на успокаивающем журчании воды.

– Я намеревался рассказать тебе о письме в тот вечер, когда Хантфорд обнаружил нас. Да, собирался, но ты была такой… такой красивой, что все мои мысли спутались и я… В общем, я не жду, что ты мне поверишь, да, может, это и не важно, но знать должна.

Оливия из-под опущенных ресниц видела его плечи и виноватое, несчастное лицо. Да, она верила ему. Кроме того, бальзамом на душу пролились его слова о ее красоте.

– Следовало бы рассказать тебе о письме раньше, и я собирался, но не мог нарушить обещание, данное твоему брату. Мне вообще не стоило встревать в ваши семейные дела. Прости.

– За этим ты и приходил к Оуэну на следующий день после бала у Истонов? Чтобы поговорить о письме?

Джеймс медленно кивнул.

– Хочешь знать, что я, глупая, подумала? Почему-то решила, что ты пришел просить моей руки.

– Ох, Оливия, прости!..

– Не за что. Кажется, это мне надо извиниться. Я не должна была целовать тебя тогда, на террасе. Именно оттуда и началась вся эта вереница неприятностей: сначала драка, потом моя нога, сломанная ось… и мое грехопадение. Всего этого можно было бы избежать, если бы не моя невоздержанность.

Джеймс лег на бок и подпер голову рукой.

– А я не жалею, что ты меня поцеловала. И отчетливо помню, что тоже целовал тебя, и мне понравилось.

Оливия старалась не смотреть в его обольстительные глаза – правда старалась, – но, как всегда, устоять перед их притяжением, которое было сильнее прилива, не смогла. Что-то теплое шевельнулось внизу живота, и это едва не растопило ее решимость сохранять дистанцию.

– Мы оба наделали ошибок и теперь вынуждены пожинать плоды. Но ты не должен упускать возможность отправиться в исследовательскую экспедицию в Египет, к которой столько готовился. – Ей удалось произнести это без малейшей дрожи в голосе. Важно было убедить его поверить, будто она ничуть не возражает остаться одной на целых два года.

Джеймс сел.

– Ты уверена? В свете сочтут это странным.

– Мнение света – недостаточная причина отказываться от своей мечты. Такой шанс может выпасть лишь раз в жизни. С какой стати ты должен подчиняться условностям?

– Я бы не хотел делать тебя объектом насмешек – ты мне небезразлична.

Оливия с трудом проглотила ком, образовавшийся вдруг в горле. Он сказал: небезразлична, но даже не заикнулся о любви. Призвав на помощь свои скромные актерские навыки и весь запас смелости, она произнесла:

– Ты мне тоже небезразличен. И те два года, что ты будешь в отъезде, этого не изменят. Мы сможем начать нашу совместную жизнь, когда вернешься.

– Как ты великодушна, Оливия!

Она пожала плечами, будто речь шла о каком-нибудь пустяке.

– Я еще не успею привыкнуть к супружеской жизни, поэтому, подозреваю, для меня мало что изменится. Если хочешь, перееду в твой дом, поближе к брату и сестре, чтобы почаще их навещать. А в остальное время буду заниматься хозяйством и руководить твоей челядью.

– Да у меня и челяди-то всего только экономка, кухарка и служанка.

– Я могу нанять еще людей, если в этом возникнет необходимость. – Она мысленно поздравила себя с тем, что сумела сохранить прозаичный тон, обсуждая эти обыденные дела, хотя сердце истекало кровью. – Если хочешь, стану навещать твою маму и брата, пока тебя не будет.

– Нет, лучше не надо.

– Как знаешь, – отозвалась она сдержанно, сделав вид, что его отрывистый ответ ничуть ее не задел.

– Не знаю, что еще сказать. После всего случившегося я и представить не мог, что ты станешь поддерживать меня.

На лицо его закралась осторожная, неуверенная улыбка, и она поняла, что поступает правильно.

– Не вижу причин, почему наш брак должен что-то менять: сотни супружеских пар на какое-то время расстаются.

Он устремил задумчивый взгляд вдаль, на искрящийся летний день, а через пару минут молчания повернулся к ней.

– Спасибо, что понимаешь, как много это для меня значит.

Джеймс неуверенно протянул руку, коснулся ее щеки, затем наклонился и нежно поцеловал. У нее защемило сердце от того, как трогательно, как сладостно это было, почти больно. Тело ее молило о большем, жаждало ощутить на себе его ищущие руки, настойчивый язык во рту, но они оба держали свою страсть в узде. Она смаковала его коричный вкус, наслаждалась теплым ветерком, который заигрывал с локонами на затылке, и тем, что, по крайней мере сейчас, они вместе.

Джеймс вдруг прервал поцелуй и резко встал.

– С твоего позволения, пойду пройдусь, разомну ноги.

Оливия дотронулась пальцем до своих губ, которые все еще покалывало от поцелуя.

– Иди прогуляйся. Я посижу здесь. – Ей тоже нужно время, чтобы взять себя в руки, собраться с мыслями.

Джеймс послал ей признательную улыбку и, подхватив свою сумку, зашагал к речушке. Оливия смотрела ему вслед и видела, как он ее перепрыгнул одним махом и пошел вдоль другого берега, а когда скрылся из виду, легла на одеяло и заплакала.