— Ты не дурак. Не используй запрещенные слова. — Он стал покачиваться на скамье. — Иногда аутизм — это очень плохо. Иногда я его не контролирую. Мне повезло. Мой аутизм не так суров, и мое лечение помогло мне изменить себя. Некоторым аутистам тяжелее. У нас бывают проблемы со сном, и наше пищеварение очень чувствительно. Даррен не может заставить его губы работать так, как хочет он. Он много размышляет, но при этом не может складывать губы так, чтобы произносить слова, которые он хочет произнести. И он говорит, что люди слишком шумные, поэтому он смотрит их на «Ютубе».

— Так вот почему ты сел от него так далеко? Чтобы не быть для него слишком шумным?

— Да.

Ха. Мгновение я смотрел на то, как Эммет раскачивается.

— Как мне подружиться с Дарреном? Я не знаю его языка жестов.

— Я могу переводить. И еще, если ему хочется, он может использовать для разговора свой планшет, но обычно ему не хочется.

Мысль о том, что я смогу общаться со своим соседом, взволновала меня.

— Мы можем пойти поговорить с ним прямо сейчас.

— Через минуту. Сначала я хочу тебя поцеловать.

Эммет объявил о начале наших чувственных игр и, как и каждый раз, это взволновало меня. Было что-то восхитительное в том, что он отдавал мне приказ. Эммет всегда решал, когда мы поцелуемся, и вводил новые элементы во время поцелуев. Сегодня это был язык.

Когда мы целовались в больнице, и некоторые из тех поцелуев мне казались страстными, но он только дразнил мои губы, иногда покусывая или посасывая их. Эммету нравилось играть с чувственными аспектами поцелуя, и иногда он останавливался, чтобы прокомментировать ощущения, которые те вызывали. Мне это нравилось. Я говорил немного, но иногда мне этого даже хотелось. Я мог сказать ему, каким твердым он меня делал, как тесно стало в моей груди или о том, как мне нравилось ощущать вкус его поцелуя на моих губах еще как минимум в течение целого часа после. Он всегда улыбался, когда я говорил, и уделял еще больше внимания моим губам.

В тот день в саду он впервые раскрыл мои губы своим языком. Удивившись, я приоткрыл рот, а его язык проскользнул внутрь и коснулся моего. Я ахнул, а Эммет улыбнулся и, отстранившись, прикоснулся к моему лицу.

— Как рыба…

Я рассмеялся и накрыл его руку своей. Да, что-то похожее.

— Бугристая, шероховатая, как пергамент, и влажная. — Эммет погладил мою щеку пальцами. — Я хочу повторить. Открой рот и позволь мне поцеловать тебя с языком.

Трепет, охвативший меня, был настолько сильным, что мне пришлось закрыть глаза.

— Эммет, когда ты так говоришь, все во мне напрягается.

— Позволь мне еще раз коснуться твоего языка своим, и ты почувствуешь это снова.

И он сделал то, что обещал.

Я перестал спрашивать его, где он учится целоваться, потому что это всегда был интернет. Иногда он смотрел видео, иногда читал, иногда заходил на форумы. Клянусь, в интернете не было ничего, что он не смог бы найти.

Мне нравилось быть подопытным кроликом в его «поцелуйных» опытах, и поцелуи с языком не были исключением. Его язык скользил, исследуя мой рот. Он был колеблющимся и неуверенным, но не долго. Я тоже проявил инициативу, но в основном я позволял Эммету вести меня, потому что мне это нравилось. Когда он целовал меня или прикасался ко мне, вокруг меня исчезало все, кроме Эммета.

Сегодня единственной проблемой было то, что Эммет своим языком сделал меня очень твердым, и я сходил с ума от потребности прикоснуться к нему. Я желал потрогать его. Оторвавшись от поцелуя, я осторожно потерся своим носом об его нос.

— Эммет, мне недостаточно только целовать тебя.

Его пальцы сжали мои волосы.

— Да. Когда мы переедем в нашу квартиру, мы сможем заняться сексом.

Я не был уверен, что хотел заходить так далеко, но не хотел портить момент, а еще не хотел ждать так долго, чтобы иметь возможность заняться чем-то большим, нежели просто целоваться.

— Мы могли бы пойти в мою комнату прямо сейчас.

— Нет. Даррен может войти.

Я положил голову на его плечо.

— Я не хочу ждать. Мы переедем в нашу квартиру только месяца через полтора.

Клянусь, я почувствовал его улыбку.

— Я забыл тебе сказать. Боб говорит, что мы особый случай и можем переехать уже через две недели.

Я поднял голову и поймал взглядом его усмешку. Он не забыл сказать. Это была очередная, свойственная Эммету шутка, но мне было все равно. Я был рад. Все во мне стало таким громким и горячим, но в хорошем смысле.

— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня снова, — сказал я, но, когда он наклонился ко мне, я прикоснулся пальцами к его губам. Бабочки в моем животе запорхали в предвкушении, когда я озвучил очередную просьбу. — Можешь поцеловать меня так же страстно, Эммет? С языком?

Его лицо не поменялось, и голос остался ровным, но я все равно мог услышать в его голосе улыбку.

— Да, — ответил он.

И сделал это.

Глава 15

Эммет

Я был безумно взволнован переездом в «Рузвельт». Все мои вещи были упакованы в коробки, в которых им было неприятно находиться, но вскоре я распакую их уже в своей квартире. В нашей с моим парнем квартире.

Мы прошлись по магазинам, задавшись целью купить наши собственные тарелки, кружки и кастрюли. Большинство покупок сделал я сам, потому что поначалу у Джереми это не получалось. Нам потребовалось три попытки, чтобы добраться до магазина и начать закупаться.

Первый раз, когда мы запланировали поход в магазин, маме позвонил человек из «Икаруса».

— У Джереми сегодня плохой день, — сказал ей работник дома.

Я расстроился и настоял на том, чтобы мама взяла меня с собой в «Икарус», но они не позволили нам подняться наверх.

Я ходил по гостиной, напевал и хлопал в ладоши. И пока мама что-то обсуждала с персоналом, Даррен заговорил со мной жестами.

«Вы приехали за Джереми?»

«Да, — показал я в ответ. — Почему они не дают мне увидеться с моим парнем?»

«Потому что сегодня он очень болен. Он лежит в постели и иногда плачет».

От этих слов мой осьминог начал сходить с ума, и я показал маме, что мне плохо.

— Пожалуйста, вы должны позволить моему сыну увидеть его друга. Только если они увидятся, Джереми почувствует себя в безопасности, — сообщила она сотруднику. — Если вы не согласитесь, то обещаю, что вы увидите сейчас очень рассерженного аутиста.

Они спорили еще несколько минут, а тем временем Даррен продолжал говорить со мной.

«Может, он простудился или подхватил грипп».

Я покачал головой

«Он в депрессии. Я боюсь, Даррен. Я не хочу, чтобы он снова пытался покончить с собой».

«Это трудно сделать в своей постели. Он из нее не вылезает».

На самом деле было легко использовать свою постель, если он найдет через что ему можно натянуть свои простыни.

Я громко мычал и хлопал руками по своим бокам так сильно, что мне было больно. Давненько я уже не бился головой о стену, но в тот момент мне снова захотелось это сделать. Мама кое-как успокоила меня и через несколько минут мы смогли подняться наверх, чтобы увидеть Джереми.

Когда я увидел его, мне стало страшно. Джереми лежал в своей постели, с головой укрывшись простыней. Я стал звать его, но он не реагировал. Я сдернул простынь, и в моем животе возникло забавное чувство, когда я увидел его лицо. Он выглядел унылым. Я знал, что он жив, потому что он моргал, но этот мальчик был не похож на моего Джереми.

Я занервничал и расстроился, потому что не знал, что мне делать.

Мама подошла ко мне сзади и положила руку мне на плечо.

— Сегодня Джереми в ужасной депрессии. Они дали ему лекарства, которые должны помочь.

Джереми выглядел так же, как и в тот день, когда попал в больницу.

— Неужели его расстроила его мама?

— Нет, насколько может сказать медсестра — сегодня не произошло ничего особенного, что могло бы его расстроить. Так проявляется депрессия, сладкий. Иногда ты грустишь без причины.

— Но мы сегодня должны были пойти за покупками для нашей квартиры. Это счастливое событие.

— Иногда депрессия любит пожирать счастливые моменты.

Сейчас депрессия пожирала моего парня. Он выглядел почти пугающе. Я знал, что так действуют лекарства, но мне было интересно, что происходит в его голове.

— Мам, я ненавижу депрессию. Это отстой. Плохая болезнь.

— Да, милый. Так и есть. — Она потянула меня за руку. — Давай дадим ему отдохнуть.

Я отдернул свою руку.

— Нет! Я его не оставлю.

Мама вздохнула.

— Эммет, ты не можешь…

— Я его не брошу! — Я сел на пол и вцепился в металлический каркас кровати. — Только так я буду знать, что депрессия не причинит ему вреда.

Мама присела рядом со мной.

— Милый, он не собирается снова пытаться покончить с собой.

— Откуда ты знаешь? Кроме того, это хочет делать не он. Это его плохой осьминог. А что, если лекарства…

Я замолчал, потому что почувствовал, как что-то щекочет мои волосы. Обернувшись, я увидел, что Джереми смотрит на меня. Его глаза были мутными и странными. Я видел его свет, но он был замутнен, и мне стало страшно. Я стал напевать. Придет ли Джереми в себя?

Он погладил мои волосы и улыбнулся. Это была едва заметная, но все-таки улыбка. Прикосновение было слишком легким, но мне было плевать.

— Джереми, не слушай плохие голоса. Ты не можешь убить себя.

— Милый, это работает не так… — начала говорить мама, но я прикрыл ухо рукой, и она замолчала.

Джереми продолжал гладить мои волосы, и, казалось, хотел что-то сказать, но ему потребовалось несколько секунд, чтобы начать. Когда он заговорил, слова звучали тихо и как будто хлюпали.

— … не собирался… Просто… плохой день. Прости.