Но сон никак не шел. Кате все время представлялась так неожиданно похорошевшая Бэт с розовыми щеками и трогательно взлохматившимися перьями. Неужели они сейчас гуляют вместе с Русланом и он говорит ей те же слова, которые говорил ей? Они с Танькой только не смогут сегодня кататься на ледовых дорожках, потому что они все растаяли под мокрым снегом. Зато в кафе «Шоколадный ежик» можно сидеть сколько угодно, если есть деньги. Может быть, Руслан даже сможет полюбить молочный коктейль, который обожает Танька! Ну и пусть полюбит! И пусть пьет его с ней на пару и даже на брудершафт! Какое ей до них дело? Катя уткнулась лицом в подушку и наконец расплакалась. На белоснежной наволочке расплылись два безобразных черных пятна от туши для ресниц.

Она не слышала, как вернулась Наталья Николаевна, потому что все-таки заснула. Проснулась Катя около десяти часов утра и испугалась, что опоздала в школу. Она в ужасе соскочила с дивана, но тут же вспомнила, что сегодня суббота, занятий нет, и улеглась обратно, натянув одеяло до самых глаз. Из кухни раздавался звук льющейся из крана воды и, похоже, шкворчание оладий. Точно, оладий. Катя явственно учуяла их сдобный запах. Но есть почему-то совершенно не хотелось. Видеть мать – тоже. Но та каким-то чудом уловила чуть изменившуюся тишину в Катиной комнате и явилась сама.

– Ну и как это понимать? – спросила она, встав в дверях с ножом в руке.

– Что именно? – буркнула Катя.

– Почему ты вчера сбежала из школы?

– Я не сбежала, а ушла. Это разные вещи.

– Хорошо. Пусть так. – Катя почувствовала, что мать сильно раздражена. – Почему ты ушла, никого не предупредив?

– Я уходила, от тебя не прячась. Могла бы, между прочим, и заметить!

– Но я же смотрела на сцену! – чужим металлическим голосом отчеканила Наталья Николаевна. – Мы же пришли смотреть концерт!

– Да ну?! – усмехнулась Катя. – А мне показалось, что ты пришла на свидание к этому… Ивану Сергеевичу.

Из дрогнувших маминых рук выпал нож.

– Ну вот! Нож упал, – невесело улыбнулась Катя. – Мужчина придет. Может быть, Иван Сергеевич? Ты его приглашала?

– Катя! Я не понимаю, о чем ты… – Наталья Николаевна дрожащими пальцами то расстегивала, то застегивала верхнюю пуговицу халата, а нож так и валялся посередине комнаты на одинаковом расстоянии от нее и от Кати.

«Опять врет!» – подумала Катя и отвернулась от матери и ножа к стене.

– Ну… хорошо… Катя… – Наталья Николаевна присела к дочери на постель, но та демонстративно отодвинулась от нее еще ближе к стене. – Мы действительно встречаемся с Иваном Сергеевичем. И вчера мы хотели вам с Русланом об этом сказать. Хотели устроить у них дома праздничный ужин. Но ты куда-то делась. И Руслана долго не было… В общем, у нас ничего не получилось, но… Катя! – Она потрясла дочь за плечо. – Повернись! Я не понимаю, что плохого в том, что мне нравится Иван Сергеевич, а я… я нравлюсь ему?

– По-моему, ты сама учила меня не врать! – резко развернувшись, выкрикнула ей Катя.

– Но я же…

– А ты все время мне врала!

– Нет, я просто… не все говорила, потому что видела, как ты негативно настроена по отношению ко всем мужчинам.

– А ты, значит, позитивно настроена, да? Тебе, значит, мало моего папеньки? Быстро же ты все забыла! А я помню, как ты рыдала ежедневно и как тебя с работы уволили! И как ты курила, как ненормальная, а я, между прочим, всем этим дышала! А ты, как только подвернулся новый мужчина, опять на меня ноль внимания! Я вчера могла бы под машину броситься, а ты даже не заметила бы! – И она передразнила мать: – «Ах, Иван Сергеевич! Извините мою дочь, она сегодня в летаргии! Ох, Иван Сергеевич, Ира Ракитина так хорошо сыграла Ольгу! Сю-сю-сю, Иван Сергеевич! Пи-пи-пи, Иван Сергеевич!»

– Не смей! – выкрикнула Наталья Николаевна и ударила дочь по щеке.

Пощечина оказалась такой звонкой, что мать и дочь на некоторое время замерли, с ужасом глядя друг на друга. Потом Катя вскочила с постели и прямо на ночную рубашку начала натягивать свою вечную спортивную куртку и джинсы.

– Катя… погоди… – пыталась остановить ее Наталья Николаевна. – Ну… извини меня… давай поговорим спокойно…

Но Кате никаких разговоров уже не было нужно. Она пнула все еще валяющийся нож под шкаф, выбежала в коридор, всунула ноги в ботинки, сдернула с вешалки куртку и выскочила на лестничную площадку, с грохотом захлопнув за собой дверь. Наталья Николаевна, закрыв лицо руками, упала на постель дочери, еще хранившую тепло ее тела и черные разводы от расплывшейся туши для ресниц.


Вдоль пустынных серых улиц по-прежнему носился сильный ветер. Поскольку в ненастное субботнее утро добропорядочные граждане сидели по домам и наслаждались уютом, ветер очень обрадовался Кате. Он моментально забрался ей в рукава, за шиворот, а в лицо бросил хорошую порцию жалящего мокрого снега. Катя фыркнула, будто вынырнув из воды, обняла плечи руками, пригнула голову и пошла вперед. Куда? Она и сама не знала. Ясно, что домой она не вернется. И вообще никуда не вернется. Родственников у них с матерью в Петербурге нет, одна лучшая подруга превратилась во врага, вторая переживает счастливый и бурный роман с Ушаковым. Просто неприлично вешать на Веронику свои неприятности. Так что идти ей вообще-то некуда. Разве что туда, куда глаза глядят.

Катя дошла только до арки прохода между двумя дворами, но замерзла уже так, будто провела на ветру битых два часа. В подворотне, под прикрытием арки она стянула перчатки, подышала на уже успевшие покраснеть руки и поняла, что очень хочет есть, а еще больше – согреться кружечкой горячего чаю. Некстати тут же вспомнились мамины оладьи, которые стынут сейчас в кухне, и почему-то нож, который она со злости пнула под шкаф. Катя вздохнула, порылась в карманах куртки и вытащила смятую десятку. Маловато. За углом, через еще один двор, находится маленькое кафе, где продают потрясающие булочки, обсыпанные сахарной пудрой и орехами. На булочку не хватит. Впрочем… Хватит!!! Из-за этого дурацкого Дня влюбленных она вчера забыла сдать Нинуле двести рублей на пособия к экзаменам. Отлично! Экзамены можно сдать и без всяких пособий!

Задрав куртку, Катя сунула руку в задний карман джинсов и вытащила две сотенные бумажки. Пожалуй, на такие деньги можно будет перекантоваться целый день, а то и два. Дальше Катя решила не заглядывать. Ей теперь стоит жить только одним днем. Она аккуратно разгладила свою потасканную десятку, присовокупила к ней два стольника и успела убрать свое богатство в нагрудный карман куртки и даже застегнуть на нем «молнию», когда на нее вдруг налетел какой-то парень. Он сбил ее с ног, повалил на землю и попытался оттащить в глубину темного прохода между дворами. Катя сопротивлялась, как могла. Она укусила его за руку, он грязно выругался и другой рукой так саданул ей под челюсть, что, отвратительно скрежетнув, зубы впились в губу, а в глазах сделалось темно. Почувствовав во рту вкус крови, Катя очнулась. Парень шарил у нее на груди. Он явно не покушался на ее честь. Ему нужны были деньги. Видимо, он заметил, как Катя доставала их из разных карманов своей одежды. Ну-у-у нет! Не получишь! Ей и самой они пригодятся!

Катя брыкалась, царапала руки парня своими хоть и не очень длинными, но весьма крепкими ногтями. Он глухо матерился, плевался и еще два раза ударил ее кулаком в лицо. Она наконец решилась позвать на помощь, но чуть не захлебнулась кровью, хлынувшей из носа. Изо рта вылетела парочка жалких звуков, которые некому было услышать в это холодное субботнее утро. Кате уже не нужны были деньги, она готова была их отдать, но пальцы не слушались и никак не могли расстегнуть «молнию» нагрудного карманчика. «Не зря у мамы из рук вывалился нож, – почему-то подумалось ей. – Это всегда дурная примета. Вот оно – появление очередного мерзостного мужчины».

Парень опять поднес к ее лицу кулак.

– Не надо! – наконец крикнула Катя. – Я отдам! Отдам!

И в этот момент где-то рядом взвизгнула тормозами машина. Парень ослабил хватку, опустил кулак. Катя сразу отползла от него в сторону, а он вскочил с колен и понесся прочь от нее по переходу в соседний двор. Подняться Кате помог какой-то мужчина. Сначала он рванулся было за парнем, но потом решил: важнее посмотреть, что с девочкой.

– Как ты? Жива? – спросил он.

Катя кивнула, вытирая кровь рукавом куртки.

– Да погоди ты… – мужчина снял с шеи шарф и сам стал вытирать с ее лица грязь и кровь.

– Что он с тобой сделал? – спросил он. – Может, отвезти тебя в травмпункт или к врачу? Зубы-то целы?

– Нет… не надо… Он хотел у меня деньги отнять… и все… – прошептала Катя. – За какие-то двести десять рублей готов был убить…

– Знаешь что, пойдем-ка все-таки к машине. У меня там есть бутылка минералки. Смоешь с себя этот кошмар. И кофе есть горячий в термосе…

Катя опять кивнула. Ей было уже все равно, куда идти. Этот мужчина тоже мог оказаться каким-нибудь маньяком, но ей было так больно, холодно и страшно, что она об этом даже не подумала. Она послушно забралась на заднее сиденье машины, даже не взглянув на нее. И только тогда, когда мужчина протянул ей пластиковую бутылку минералки, она испуганно вскрикнула:

– Иван Сергеевич?!

Шмаевский-старший растерянно вгляделся в ее разбитое лицо и также испуганно спросил:

– Неужели… Катя?

Она кивнула, закрыла лицо руками и разрыдалась. Что же это такое? Что за невезуха такая! Даже от бандита ее спас не рыцарь на белом коне, а отец Руслана на серой пузатой машине! И где же, скажите, справедливость?

Катя упала ничком на заднее сиденье и так заголосила, что Шмаевский не на шутку испугался:

– Катя… Катенька… ну не надо так плакать… – начал приговаривать он. – Да что же делать-то? Катя, может быть, он… этот отморозок, сделал что-нибудь ужасное… Ты не стесняйся, скажи… Мы сейчас же к врачу… и в милицию заявим! Он получит по заслугам, вот увидишь!