Светлана Лубенец - День святого Валентина

— А чего ей выделываться… Вы видели, какое у нее платье? — подала голос Лиля Кобзенко. — Я специально посмотрела на лейбл, когда Герасимова монетки в стакан бросала. Это «Ungaro», причем натуральная! Эту фирму не подделывают. Знаете, сколько это платье стоит?

— Небось материно… — протянула Марысаева, после чего Вера услышала шипение — очевидно, Катька добавляла блестящего лака себе на прическу.

— Какая разница! — воскликнула Лиля. — Раз мать ей его дала, значит, это для нее фигня! А платье такое стильное…

— И парень у нее взрослый! — заметила Тушина. — Я уже давно это знала, что она с кем-то взрослым встречается. Он ее и сегодня после школы заберет.

— Я тоже слышала, — грустно сказала Катя Марысаева. — На машине за ней заедет…

— Везука…

— И Пряжкин узнал про это. Я слышала, как ему Денисов про Веркин телефонный разговор сказал. Денисов рядом был, когда Верка по мобильнику трепалась… — сообщила Оля Прожумайло. — Поняла, Марысаева? Ведь он после этого сразу приглашать ее бросился!

Вера похолодела. Милая Сашулька — парень?! Вот, стало быть, какие легенды про нее ходят. Так что теперь вся ее жизнь — сплошные мифы. И что с ними делать — поддерживать? Или выйти на площадь и прилюдно развенчать себя? Это тоже стыдно. Как потом жить?

Рядом с подоконником неожиданно появилась Прожумайло. Увидела Веру, взвизгнула — и умчалась, хлопнув дверью. От зеркала послышался сдавленный шепот, смех, решительный возглас Марысаевой: «Ну и пусть слышит!» Тут же хлопнула входная дверь — и все стихло.

«Все, — решила Вера, — этот балаган надо заканчивать. Хватит позориться! Сашеньку можно и на улице подождать — перезвонить ей только, чтобы подобрала меня где-нибудь в городе».

Девочка вернулась в класс, чтобы забрать свою сумку, шапку и шарф. Муся-Почтальон снова подбежала к ней с дурацким «сердечком» и с еще одним письмом, написанным на белой бумажке, но Вера отвела от себя ее руку.

— Ты что! Бери-бери, у тебя есть шанс! — с восхищением залепетала простодушная Муся.

— Муся, да какой шанс! — чуть не плача, воскликнула Вера, пробралась к сваленным в кучу сумкам, нашла свои вещички и направилась к двери.

И напрасно бросились к ней какие-то мальчишки — в полутьме Вера даже не удосужилась присмотреться, кто именно. «Пойдем танцевать!» — слышала она их голоса. Пряжкина среди тех мальчишек не было, это точно.

Письмо-«сердечко» и письмо на бумажном квадратике упали у порога. Невольно Вера задержала на письме взгляд. «№ 12 от № 14» — было написано там. И шел какой-то текст, причем очень даже длинный. Кто это — № 14? В самом начале вечера, получив номерки, все ребята бегали, присматривались друг к другу и запоминали, у кого какой номер. Вера же не удосужилась полюбопытствовать, только на Пряжкина, парня № 1 в их мире, глянула. Да наверняка это кто-то из девчонок сообщает ей, вруше и кривляке, все, что она о Вере думает. Вера и так о себе все плохое знала, так что чего теперь эти письма читать, расстраиваться… И она не стала подбирать ни очередное пряжкинское «сердечко», ни эту записку. Лисенка — мягкую игрушку и все остальные розовые послания Пряжкина она тоже с подоконника не забрала. Ни к чему это все…

Часа через полтора новогодний вечер завершился. Вера давно сидела с милыми родственниками на диване у камина, пила чай. И не знала, чем закончился конкурс на звание Королевы и Короля вечеринки. Да она вообще о нем не знала. Королем, согласно самому большому количеству присланных в его адрес голубых «сердечек», стал Коля Пряжкин. А корону Королевы надели на голову Кате Марысаевой. У нее оказалось целых два «сердечка», тогда как у остальных девчонок было или одно, или вообще ни одного не было…

И только когда в кабинете истории начали убираться, на окне обнаружились забытые Верой лисенок и целых четыре «сердечка», которыми мальчишки проголосовали за то, чтобы ей быть Королевой вечера…

— И почему Герасимова все время нас игнорирует? — с обидой в голосе сказал Миша Севастьянов, который все эти улики и обнаружил.

— Мы, наверное, для нее слишком примитивны, — ответил Владик Брянский.

— У нее своя жизнь — парни взрослые на машинах, крутые тусовки… — вздохнула Оля Прожумайло, выметая веником от порога еще одно Верино «сердечко».

Вместе с «сердцем» веник подкинул в воздух еще и затоптанную бумажку — письмо «№ 12 от № 14». И этот самый № 14 шустро выхватил его у Оли из-под веника, она даже нос туда свой сунуть не успела.

— Богатые родители, клевые вещички… — добавила Лиля, которой не давало покоя злосчастное платье-балахон.

Мальчишки дальше уже слушать не стали. Но они решили на Веру обидеться. И дать отпор Пряжкину, если тот попытается как-то повлиять на это. Коляна в кабинете давно не было — он слинял на улицу, как только Ангелина Владимировна велела сворачивать вечеринку. С ним ушел и верный его подпевала Денисов.

Остальные же парни восьмого «А» заносчивую Герасимову Веру практически единогласно решили игнорировать. Ведь из пяти «сердец», отправленных в ее адрес, только два были от Пряжкина. А потому еще трое мальчишек выходили на середину класса и показывали номера — чтобы заработать это «сердце» для Веры. Получается, зря выходили…

И кто-то ведь из них письмо ей написал — то, что она даже не прочитала, бросив у порога. Этот человек должен был обидеться больше всех.

— Вера, ты просто умница! — ласково глядя на дочь, сказала мама.

— Да? — искренне удивилась Вера: умницей она себя сегодня особенно не чувствовала.

— Конечно! — продолжала улыбаться мама. — Наконец-то ты решила начать ухаживать за собой, решила пойти на праздник в школу нарядная. Платье себе выбрала такое…

— Губа у тебя, Верочка, не дура, я бы сказала, — улыбнулась и Сашенька. — Даже я себе такое позволить не могу.

— Это мое новое платье из последней коллекции «Ungaro»… — продолжала мама.

— Мам, ты прости, я без разрешения… — испугалась Вера, сообразив, что слова Лилечки о суперкрутом платье оказались правдой.

— Ты знаешь, сколько оно стоит? — спросила Сашенька.

Спросила-то она совершенно беззлобно, да и мама, кажется, ругаться не собиралась, но Вера о себе все поняла. Вот вам и аскетический балахончик…

— Я рада, Верочка! — сообщила мама. — У тебя хороший вкус, раз ты именно на этом платье остановила свой выбор. Так держать! Но на будущее — обязательно спрашивай разрешения…

— Да! Да!!! — в испуге закивала Вера, хотя точно знала, что никаких маминых нарядов она надевать, чтобы в них выпендриться перед сверстниками, точно не будет!

— Так что… Если ты его ничем не заляпала и не порвала, то Новый год я в нем и буду встречать, — улыбнулась мама и обняла Веру.

— Растет наша красавица! Модницей становится! — констатировала бабушка, присоединяясь к групповому объятию.

Новый год Вера встретила в их большом загородном доме, куда съехались ее самые любимые люди: родители, бабушка, Сашенька, дядя и тетя — родители Сашеньки. Приехала из Москвы даже сестра-студентка Марина. Было так весело, празднично, дни потекли в самых приятных делах: Вера готовила с бабушкой и тетей затейливые блюда для стола, пускала с папой стремительные огнедышащие ракеты, болтала с сестренками — Мариной и Сашенькой, которые, правда, все норовили уединиться и с глазу на глаз посекретничать.

В новогоднюю ночь мама действительно была в том самом платье, которое Вера приняла за чехол для одежды и использовала как «аскетический балахончик». Да, большие деньги за него, как поняла Вера, заплачены не зря. На маме платье смотрелось восхитительно: поскольку мама была гораздо выше Веры, оно оказалось чуть ниже колена, струилось по стройной маминой фигуре мягкими складками. Пояс из металлических бляшек и цепочек очень благородно сжимал платье на талии. В общем, Вера мамой просто залюбовалась.

По вечерам все собирались в гостиной за широким столом и после чаепития начинали играть: то в лото, то в карты, то в «мафию» — ожесточенно спорили, в шутку и всерьез ссорились, шумно мирились, восхищались чьим-нибудь хитроумием или негодовали. Вера была спокойна и счастлива. И совершенно забыла думать о своей внешности и незавидной судьбе. Была веселой и открытой, чем очень радовала свою семью.

А когда все стали постепенно разъезжаться (первой умчалась в столицу сдавать сессию в своем институте сестричка Марина), Вера нашла себе новое занятие. Они с бабушкой стали ходить в лес на лыжах. Дом их стоял очень обособленно, вдалеке от всех строений загородного поселка, его окружал веселый березовый лес. Снегу нападало много, ударил легкий морозец, было солнечно и ясно — так что катание было просто в радость. Бабушка была заядлой лыжницей, и поначалу Вере трудновато пришлось за ней поспевать. Но постепенно она наловчилась и с каждым днем ездила все увереннее, изучила все лыжни леса. А скоро одна, без бабушки, стала выбираться на гору, которую они как-то обнаружили в заброшенном карьере. Пока никто не освоил ее, и Вера принялась учиться съезжать с нее вниз.

Ух, как свистел ветер в ушах, как летел в лицо колючий снег, когда девочка неслась по своей трассе, которую она раз от раза все лучше и лучше накатывала на крутой горке! Поначалу она падала несчетное число раз, но никто этого не видел, не смеялся, и Вера каталась и каталась. Постепенно у нее стало получаться совсем хорошо. И она, быстрым болидом съезжая вниз, ловя разгоряченным лицом ветер, чувствовала себя бесстрашной валькирией, [1] которая носится на своей колеснице по небу или над битвой, выискивая самых храбрых, самых отчаянных воинов, чтобы подхватить их и унести в вечные чертоги, где пируют лучшие рыцари всех времен, а скорее всего — и народов. Вера не боялась упасть — она верила в себя, надеялась на свои руки и ноги, и сам черт в этот момент был ей не брат. Она даже не волновалась, что так далеко по лесу от дома уезжала — мало ли кто нехороший может встретиться? Не может! Потому что бесстрашную валькирию нельзя ничем испугать!