И она затянула этот «Мороз-мороз». После чего, под аплодисменты, Муся вручила ей голубое «сердечко». Кому из мальчишек Прожумайло его отправит? Оля подошла к столу, взяла ручку и что-то на обратной стороне «сердечка» написала. Понятно что — «№ такому-то от № такого-то»… Написала — и протянула его Гладышевой-Почтальону. Сейчас Почтальон понесет его по адресу — и все с симпатиями Прожумайло выяснится. Весь класс затаил дыхание…

Но тут Марысаева погасила свет, заиграла музыка. И Женька — Дед Мороз завопил, перекрикивая ее:

— Медленный танец! Танцуют все!

Он, конечно же, пригласил Снегурочку. Кто-то еще кого-то пригласил, кто-то из нетанцующих замельтешил по классу, так что понять, кому почтовый работник Гладышева вручила голубое «сердечко», заметить не удалось.

Когда Вера вернулась, конкурсы продолжались, но она не поняла, что происходит. Терехов встал на руки и прошел по всему периметру класса, за что Гладышева вручила ему какую-то бумажную фитюльку. Марысаева рассказала один куплет стихотворения «Белеет парус одинокий» в обратном порядке слов, за что сорвала шквал аплодисментов и… незамысловатый подарок от той же Гладышевой.

Вера искренне порадовалась за Марысаеву — какой у нее цепкий ум, оказывается! Но сама участвовать в конкурсе постеснялась. А на вопрос девчонок — почему она не участвует, ответила, что ей одного выигранного приза хватило. И кивнула на плюшевого лисенка. Затем подошла к столу, налила себе сладкой газировки и услышала за спиной:

— Верочка, тебе письмо!

С этими словами Муся сунула ей в руку бумажку и умчалась.

«№ 12 от № 1»… Ну конечно же, Коля Пряжкин пишет! Вера повертела бумажку и так, и эдак, но никакого послания на ней не обнаружила. К тому же «письмо» было совсем уж пошлое — в виде сердечка, да еще поросячьего розового цвета. Ну надо же, Пряжкин совсем ударился в сентиментальность… Слов у него уже нет, одни эмоции, вот и рассылает по почте сердца. «Святой Валентин, тоже мне…» — подумала про него Вера. И тут ей стало даже как-то жалко незатейливого Пряжкина, на груди которого гордо белела бирка с номером «1». Первый парень на деревне… Ну почему ей не льстит его внимание?

В этот момент как раз Марысаева пригласила его на танец, который почему-то снова был медленным. И Пряжкин вышел танцевать… Как услышала Вера — впервые за долгие годы после пятого класса! Они с Катькой кружились, а Вера думала, что охотно переуступила бы права на Пряжкина той же Кате, а также Прожумайло и Лилечке. Для них он герой, а ей, Вере, совершенно чужда его бандитская романтика. Только ведь сам Пряжкин не согласится переуступаться. А может, во время танца Катька его все-таки убедит? Ведь Колян даже танцевать вышел…

«Все, хватит, надо идти отсюда, — подумала Вера с тоской. — Ничего нового больше не будет. Танцевать не хочется, конкурсы — мимо…» И тут заиграл мелодию телефон, что висел у нее на шее вместо украшения. Звонила двоюродная сестра Сашенька и предлагала поехать с ней в их загородный дом, где ждала наряжать елку бабушка и куда собирались приехать Верины родители.

— Саша, может, ты меня заберешь из школы? — попросила тут же Вера. — Ты на машине?

Саша ответила, что да, она на машине. Но приехать сможет только через два часа, поэтому пусть Вера ждет ее в школе, а пока веселится на празднике.

— Да, я буду в школе! — закричала в трубку Вера. — Я тебя буду ждать!

— Целую тебя! — прочирикала Сашенька.

— И я тебя целую! — ответила Вера.

Тут же к ней подошла Ангелина Владимировна, попросила помочь вытереть со стола, собрать размокшие от разлитой газировки салфетки и подобрать с пола пластиковые стаканчики.

Выполнив просьбу учительницы, Вера побежала в коридор к урне. Два часа ждать… Ну ничего, можно пока общественно полезным трудом заняться. Вот время и пролетит.

А когда она вернулась, в кабинете снова горел свет, и Гладышева проводила очередной конкурс. Это был все тот же упрощенный вариант «фантов» — каждый выходил и что-нибудь изображал. Снегурочка Оля Прожумайло, быстро перебирая кривоватыми ножками, станцевала рок-н-ролл, Миша Севастьянов довольно похоже насвистел мотив «Танца маленьких лебедей», а Пряжкин с завязанными глазами метнул в доску ножик. За что Коляна тут же схватила Ангелина Владимировна и принялась ругать. После чего отобрала ножик и спрятала.

А Муся Гладышева снова материализовалась рядом с Верой и вручила ей сразу три розовых «сердечка». Да, поняла Вера, Коленька разошелся не на шутку. Снова послания без текстов. Одно он хоть подписал, а на двух других кроме «№ 12» вообще ничего не оказалось. Следующее, наверно, будет вообще без опознавательных знаков, типа «Догадайся, мол, сама…». Вера бросила розовенькие «сердечки» в кучку своих трофеев — к игрушечному лисенку и предыдущим запискам. Нужно было вытереть мокрой тряпкой липкий стол, что Вера и принялась делать, придерживая длинные рукава своего балахона и тщательно приглядываясь к столу — не осталось ли пятен, — потому что свет ради танцев снова погасили.

Вечеринка была в разгаре.

— Ах, какие они у нас все-таки молодцы! — услышала Вера умильный голос Ангелины Владимировны, которая обращалась к столбиковской родительнице (Вера, наконец, узнала маму своего соседа по парте). — Играют, танцуют… А не дерутся, не целуются… Как мне все-таки повезло с классом!

— Да, да! — охотно подтвердила мама Столбикова.

Некоторое время назад ее сынишка поборол стеснительность, вышел в центр и успешно прожонглировал тремя мандаринами. Вера хлопала ему от всей души — вот, оказывается, какие таланты скрыты в ее скромном соседе!

За спиной Веры послышалась какая-то возня. Девочка обернулась — и увидела, как несколько мальчишек — Денисов, рыжий Женька — Дед Мороз и Мишка подтаскивают к ней… смущенного Пряжкина!

— Он хочет танцевать с тобой, Герасимова! — крикнул Севастьянов. — Но говорит, что ты не согласишься. Давайте танцуйте!

— Да пошли вы… — кокетливо извивался в руках пацанов Пряжкин. — Не буду я танцевать!

— Обалдели? — в первую очередь сама обалдев, взмахнула тряпкой Вера. — Во-первых, он танцевать не хочет. А во-вторых, я — тем более не…

Но ей договорить не дали.

— Хочет-хочет! — воскликнул Мишка.

— Колян просто стесняется!

Пряжкин, может быть, и стеснялся. Однако вырываться из рук приятелей он явно не собирался. И только для поддержания имиджа дергался туда-сюда и пятился назад, чуть ли не падая.

— Ну вот и пусть стесняется, — твердо сказала Вера и отвернулась к столу.

— Вер, пойдем потанцуем, — заговорил вдруг, ухмыляясь, сам Пряжкин. — Ну че ты, как эта…

— Пряжкин… — угрожающе начала Вера.

Но тут подбежала Ангелина Владимировна и заговорила:

— Верочка, потанцуй, ну что тут такого! Пряжкин будет вести себя прилично — мы же наблюдаем.

И она подтолкнула Веру в объятия Пряжкина.

Которых, впрочем, и не было. Вере пришлось вытянуть руки и положить Пряжкину на плечи лишь самые кончики пальцев. Тот тоже, едва касаясь, взялся за ее талию, надежно спрятанную под складками маминого балахона. Так они и танцевали, еле-еле переступая с ноги на ногу. От Коляна пахло одеколоном и сигаретами — очевидно, он только что накурился для храбрости. А перед этим как следует надушился — для понта.

Музыка играла что-то утомительно-медленное, Пряжкин до ушей улыбался, а Вера думала: «Ну, вот и все. Теперь Пряжкин может думать, что крепость сдалась. Или что лед тронулся. И что я, можно сказать, теперь в составе его будущей банды… Или ничего это не значит? Подумаешь — танец!» Дальше она грустно подумала, что теперь ее наверняка будут презирать мальчишки другого типа: и интеллектуал Владик Брянский, и спортсмен-отличник Терехов, и художник Яценко, и даже жонглирующий мандаринами Столбиков… «А как бы развивались события, если бы я кому-нибудь из них нравилась? Но это вряд ли. Им, наверное, пока никакие девчонки не нравятся. Они заняты своими делами. А как вырастут, конечно же, влюбятся в симпатичных стройняшек…»

Подумав так, Вера с ненавистью посмотрела на своего партнера по танцу.

— Пряжкин, хоть бы ты курить бросил! — почему-то сказала она. А ведь собиралась заявить совершенно другое — о том, что он ее замучил.

— Ага! — охотно кивнул Колян.

Эта послушность разозлила Веру еще больше. Но тут же ей снова стало Пряжкина жалко. Ведь какая тяжелая у него жизнь! Он уже успел нахулиганить столько, что в школе его держали теперь только до следующего проступка. Дальше, как обещал Пряжкину директор, его отправят прямиком в колонию… Но как Вере ему помочь? Взять на поруки? Так ведь ей неинтересно с этим Пряжкиным! Ну почему он прилип к ней? Вот нравилась бы ему какая-нибудь другая девочка… Подружился бы Пряжкин с кем-нибудь из других Вериных одноклассниц — и всем бы было хорошо!

Да и как он с ней, с Верой, собирается общаться? Он же знает, что слушать байки про его бандитские подвиги ей неинтересно. Тогда, значит, что? Тогда она Коляну только из-за внешности нравится? Потому что такая пышненькая, как он любит?

Мысль эта была привычна, Вере тут же вспомнились все ее проблемы и обиды. И, не дождавшись окончания музыки, девочка умчалась вон из класса.


В туалете никого не было. Вера уселась на подоконник и стала смотреть в окно, за которым, подсвеченные фонарем, медленно падали крупные снежинки. Еще больше часа придется ждать Сашу. Тоска…

У входа, где висело большое зеркало, послышались голоса — какие-то девчонки забежали. Вере не было бы до них никакого дела, если бы вдруг… в их разговоре не зазвучало ее имя! Пришлось прислушаться, хоть и нехорошо подслушивать чужие разговоры.

— И что эта Герасимова все из себя строит! — Вера тут же узнала голос Оли Прожумайло.

— Выделывается, — объяснила другая. Как поняла Вера — Света Тушина.