— Сэм Уайатт, по-моему, отличное сочетание, — с улыбкой сказала Эйприл и посмотрела на Майка. Они только что провели вместе еще один прекрасный вечер: сначала побывали в кино, потом Майк проводил ее домой. Ресторан был уже закрыт, все работники разошлись по домам.

— Вообще-то я хотел, чтобы его звали Сэмом Стейнманом, — произнес Майк.

— Это имя подходит и к твоей, и к моей фамилии, — дипломатично заметила Эйприл. Она и не рассчитывала на брак, хотя их нынешние отношения с Майком и давали ей надежду. В кино они сидели, взявшись за руки; взявшись за руки, шли по улице. За столом в ресторане он часто держал ее руку в своей. Но поцеловать ее он так и не осмелился.

— Не хочешь выпить стаканчик вина? — предложила Эйприл, когда они подошли к дверям ее ресторана. — Или лучше чай?

Стоял теплый мартовский вечер. Даже слишком теплый для начала весны. Похоже, зима в Нью-Йорке уже заканчивалась. Промелькнут два с небольшим месяца, и Эйприл станет мамой. И без того ее большой живот увеличивался буквально на глазах. Врач сказал, что ребенок будет крупным.

— Я бы предпочел чашку чая, если ты не против. Особенно мне нравится твой французский ванильный без кофеина.

— Представь, мне тоже, — с улыбкой ответила Эйприл и открыла дверь. Они включили в кухне свет, и она приготовила ароматный чай. Они сели на кухонные табуретки и с удовольствием, не спеша пили горячий напиток. Разговор зашел про фильм, который они только что посмотрели, и, как оказалось, у каждого было свое понимание того, что хотел сказать режиссер. Фильм был польский, с трагическим концом. Эйприл морщилась, сидя на высоком табурете. Сидеть на нем ей было неудобно — ощущение было такое, будто она держит на коленях тяжелый груз.

— Может, стоит пересесть, — сказал Майк, и в глазах его мелькнула тревога. Но Эйприл предпочла остаться на табурете, хотя можно было перейти за стол. Впрочем, столы в зале уже были застелены свежими скатертями, и ей не хотелось, чтобы из-за нее утром стол пришлось бы накрывать заново.

— Может, поднимемся наверх? — предложила она. За то время, что Майк не появлялся, Эйприл обзавелась двумя старыми креслами. Когда Валери увидела их, с ней едва не случился припадок. Она требовала, чтобы дочь немедленно выбросила на помойку это уродство, и предложила купить взамен новые, но Эйприл решительно отказалась. Кресла ей нравились, как, впрочем, и вся ее остальная, хотя далеко не новая, мебель. Она так и сказала матери — в ее квартире ее все устраивает.

Пару секунд поколебавшись, Майк поднялся следом за ней по лестнице. Эйприл похвалилась своими новыми приобретениями и тут же села в кресло. Майк, плохо отдавая себе отчет в том, что делает и что это может означать для них обоих, наклонился и поцеловал Эйприл. Он вот уже несколько недель мечтал об этом поцелуе, но никак не осмеливался. Опустившись перед ней на колени, он взял ее за руки.

— Эйприл, прости меня. Я был полным идиотом, — прошептал он. В эти мгновения ему хотелось одного — загладить свою вину перед ней. Он вновь поцеловал Эйприл, и она в ответ потянулась к нему.

— Ты ляжешь со мной в постель? — еле слышно спросила она. Майк растерялся, не зная, как ответить на этот вопрос.

— А тебе этого хочется?

Эйприл кивнула. Ей хотелось лежать рядом с ним — так, чтобы оба ощущали ребенка, хотелось мирно дремать в его объятьях.

Майк снова поцеловал ее. Они неспешно разделись и легли в ее просторную, уютную постель. До этого лишь однажды оказался он в этой постели, но тот единственный раз навсегда изменил его жизнь.

Он посмотрел на Эйприл — она показалась ему очень красивой. Теперь Майку казалось, что беременность нисколько не испортила ее. Майк погладил ее живот, и тот, кто находился внутри, вновь дал о себе знать, энергично толкаясь. Майк нежно притянул Эйприл к себе, и они замерли, наслаждаясь близостью. Не прошло и пары минут, как Майк, к своему ужасу, обнаружил, что возбудился, что ему хочется ее так сильно, что он не в силах подавить в себе желание. Причем на этот раз причиной влечения было не вино и не пробудившийся инстинкт. На этот раз к близости его привела любовь.

— Прости, — прошептал он, уткнувшись лицом в ее волосы. Перед тем как лечь, Эйприл расплела косу, и теперь волосы разметались по подушке.

— Ничего страшного, — прошептала в ответ она, помогая ему войти в нее. Майк тотчас подался назад, боясь сделать ей больно. Эйприл обхватила ладонями его лицо. — Все в порядке.

— А мы не навредим ребенку? — встревоженно спросил Майк.

Эйприл улыбнулась и покачала головой.

— Я думаю, пока еще можно.

Он был предельно осторожен, однако ничего не мог поделать со своим желанием. Все, что копилось в нем все эти годы, все чувства, вся невостребованная нежность прорвались наружу и устремились к ней. Их близость была одновременно и нежной, и страстной, и в конечном итоге оба, забыв про ребенка, утонули в этом океане страсти. А потом, удовлетворив наконец жажду, молча лежали, нежно держа друг друга в объятьях.

И вдруг Майк рассмеялся.

— Эйприл, я люблю тебя, но, по-моему, мы оба сошли с ума! Это всего лишь второй раз, когда мы с тобой вместе. В первый раз мы оба напились, во второй — ты на седьмом месяце беременности. Надеюсь, когда-нибудь мы займемся любовью, как все нормальные люди.

У Майка было ощущение нереальности происходящего, и вместе с тем он был безмерно счастлив.

— Ну и что в этом такого? — возразила Эйприл и хихикнула совсем по-девчоночьи. В темноте ее смех прозвучал как серебряный колокольчик.

— Обещаю тебе, что сегодня я больше ничего такого не сделаю, — предупредил он. — Потому что в противном случае ребенок вылезет наружу и убьет меня.

На самом же деле, пока они занимались любовью, ребенок даже не пошевелился. Эйприл подозревала, что он уснул. Когда же несколько минут спустя Майк вновь потянулся к ней, чтобы погладить ее живот, желание вновь подняло голову, и несколько минут спустя у Эйприл были все основания назвать его лжецом.

Глава 17

К их великому удивлению, не прошло и месяца, как их жизнь вошла в новое размеренное русло, а в конце апреля Майк и вовсе перебрался к Эйприл. Впрочем, и до этого он оставался у нее каждую ночь. Утром он отправлялся на работу или оставался в ресторане. Даже помогал на кухне, когда там не хватало рук. Эйприл смотрела на него, не скрывая своего счастья. И все вокруг были рады видеть ее счастливой. Единственный, кто по-прежнему ходил насупившись, был Жан-Пьер. Он не скрывал своего неодобрения даже от Эйприл. Всякий раз, видя Эйприл и Майка вместе, он ощущал нечто вроде укола зависти. Вид у него был как у отвергнутого любовника, что, сказать по правде, раздражало Эйприл, тем более что она не давала ему ни малейшего повода для подобной надежды. Жан-Пьер лишь соме-лье и повар, пусть даже влюбленный в нее повар, — и ничего больше. Она попыталась не обращать на его поведение внимания. Сердце Эйприл принадлежало Майку. С некоторых пор Майк почему-то считал, что, судя по размерам ее живота, у них родится двойня. И никакие объективные медицинские доводы не могли его переубедить.

Эйприл, конечно же, рассказала матери, что Майк вернулся к ней. Валери немедленно поделилась этой новостью с бывшим мужем. Джека это известие тоже обрадовало. Оставалось лишь надеяться, что Майк окажется надежным парнем и больше не исчезнет. Однажды воскресным вечером Джек и Валери приехали к ним на обед. И хотя раньше Джек довольно язвительно отзывался об отце будущего ребенка Эйприл, после этого вечера он признался Валери, что Майк ему понравился.

— Он производит впечатление неплохого парня. Хотелось бы надеяться, что он окажется настоящим мужчиной и не сбежит от нее снова.

— Я тоже на это надеюсь, — согласилась Валери. Впрочем, было видно, что на душе у нее неспокойно. Но тем не менее она уже начала приготовления — заказала для будущего внука или внучки мебель в детскую, и Джек не преминул пошутить по этому поводу. Впрочем, похоже, Валери уже свыклась с тем, что скоро станет бабушкой.


Валери и Джек запланировали в начале мая отправиться в Европу. Они собирались вылететь через несколько дней. Маршрут путешествия включал в себя посещение таких европейских столиц, как Лондон и Париж, и уик-энд в Венеции. Джек называл это путешествие их медовым месяцем. Начало мая было идеальным временем для обоих — у Валери был перерыв в работе, Джек взял небольшой отпуск. Они по-прежнему совершали челночные рейсы между ее и его квартирами, не в силах окончательно решить, где же им поселиться. Выбор места зависел от настроения и графика работы каждого на следующий день. Пока такое положение дел их вполне устраивало.

Сначала Валери отнеслась к идее путешествия с сомнением, учитывая поздний срок беременности дочери. Однако Эйприл настояла, чтобы мать не отказывалась от такой возможности, тем более что теперь рядом с ней был Майк. Так что одним поводом для волнения у Валери стало меньше. Кроме того, Эйприл пообещала, что как только почувствует приближение родов, то сразу позвонит матери, и та сможет вернуться домой. В конце концов дочь ее уговорила.

Накануне отъезда Валери устроила прощальный ужин, на который пригласила Эйприл и Майка. Она сообщила дочери, что заказала мебель для детской комнаты, и взяла с нее обещание, что ребенок не появится на свет до ее возвращения из Европы. Тревога не отпускала Валери, хотя причин для нее вроде бы не было.

Эйприл и Майк уже говорили о том, будет ли он присутствовать при родах, но Майк пока не принял окончательного решения. Ему казалось, что это станет непосильным испытанием для его нервов. Эйприл же не настаивала, лишь сказала, что была бы рада видеть его рядом. А если он все-таки не найдет в себе мужества, то его место займет Элен.

Валери позвонила дочери по пути в аэропорт и еще раз попросила беречь себя и звонить, если только возникнут проблемы. В последние недели беременности, когда до родов оставались считаные дни, Эйприл была особенно ранимой. Ей казалось, что время словно убыстрило свой бег, и с каждым днем волнение все больше овладевало Эйприл. Валери намеревалась вернуться за две недели до появления ребенка на свет.