Она уже почти готова была признать, что все случившееся было ошибкой, минутным ослеплением. Ее сестры правы — она не из тех женщин, что подбирают себе случайных любовников во всяких там Атлантик-Сити. Она сама это знала. И все, кого она знала, знали это.

Все, кроме Конора. Господи! А вдруг он и впрямь решил, что у нее в обычае одноразовые романы? Это было настолько не похоже на Мэгги, что она даже и не знала, смеяться или плакать от этой мысли.

«Стало быть, это не так уж и не в твоем духе, Мэгги, иначе этого бы просто не произошло».

Она ненавидела этот тоненький подленький внутренний голос, встревавший всякий раз, когда она пыталась принять рациональное решение. То, что она делала, не было неправильным — это было просто не в ее духе. Настолько, словно это случилось не с ней.

«Может быть, это просто какая-то часть твоей души, о существовании которой ты и сама до сих пор не подозревала».

Секс с Чарлзом всегда был неплохим, жаловаться было не на что. После развода ей не сразу удалось привыкнуть к отсутствию мужской ласки. Чтобы отвлечься, она с головой ушла в работу, в школу, в воспитание детей — и не успела оглянуться, как словно и вовсе забыла, что такое секс. Но никогда, даже в медовый месяц, с Чарлзом ей не приходилось переживать того, что пережила она с Конором. Словно мощный поток, единым махом сносящий все плотины.

Она не выдумала этого. До такого она не могла бы додуматься даже в самых смелых фантазиях. Это произошло на самом деле.

Машин на главной улице было, слава Богу, не так уж и много. Мэгги пролетела мимо большого книжного магазина, трех мексиканских ресторанов, по крайней мере шести палаток с хот-догами, нескольких кинотеатров, бесчисленного количества стриптиз-баров… Вот и огромный, едва ли не самый большой в мире, ресторан. За ним уже кончаются дома и начинаются деревья. От одной мысли, что она снова увидит Конора, сердце Мэгги бешено забилось.

На стоянке обычно не было свободных мест, но на этот раз, по-видимому, боги покровительствовали ей. Паркуясь рядом с ярко-синей «маздой», Мэгги не смогла сдержать улыбки. Машина была точно такого же цвета, как волосы ее дочери.

Мэгги бросила взгляд на часы. Без десяти двенадцать. Стоит ли подождать в машине до двенадцати, чтобы он не узнал, что она приехала так рано, или нужно пойти заказать столик для двоих?

Но она знала, что Конор уже здесь. Может быть, он даже видит ее в окно и удивляется, почему она не выходит из машины, почему у нее дрожат руки.

«Что ты волнуешься? — пыталась она успокоить себя, входя в ресторан. — В конце концов, если увидишь, что что-то не так, встанешь и уйдешь».

Мэгги была встречена официанткой с гладко прилизанной копной почти белых волос. Официантка бесцеремонно жевала резинку, но Мэгги постаралась не обращать на это внимания.

— Вам столик для одного?

— Для двоих. Впрочем, я не знаю, может быть, он уже пришел.

— Здесь приходил мужчина. Высокий, с пышной шевелюрой, в кожаной куртке. Сидит в отделении для некурящих, у окна.

Мэгги кивнула:

— Кажется, он.

— Он ждет здесь уже целый час. — Официантка окинула ее взглядом с головы до ног. — Сюда, пожалуйста.

Значит, он приехал еще до одиннадцати! Невероятно! Никто никогда не приходил к ней на встречу за целый час. Мэгги никогда не заставляла себя ждать. Она была из тех, кто ежеминутно смотрит на часы. Часы были у нее даже в ванной.

«Не придавай этому значения, Мэгги. Может, у него просто были какие-то дела и образовался лишний час — ни то ни се…»

Может быть, да, а может, и нет. Единственное, что она знала, — это что Конор где-то рядом и не пройдет и минуты, как она увидит его.

Мэгги прошла мимо пожилой четы, оживленно спорившей о том, что заказать, пары средних лет, которым, казалось, нечего было сказать друг другу, и молодой матери с тремя детьми. Женщина, подняв голову, взглянула на Мэгги, и та не смогла не улыбнуться в ответ. Уж она-то знала, каково быть матерью, как часто собственные отпрыски, которым ты готова отдать все, платят тебе черной неблагодарностью.

Но в следующий момент она увидела Конора, и все остальное сразу же отошло на задний план.

Он увидел ее, когда она сидела в машине. Видавший виды мини-фургон не был похож на роскошный лимузин, из которого она выходила в момент их первой встречи, но сама Мэгги была такой же элегантной, как и в тот раз.

Она так долго не выходила из машины, что он уже было решил идти навстречу, но в этот момент она наконец вышла.

Конор был слишком возбужден, чтобы рассматривать ее. Все, что он успел заметить, — это то, что она была одета в голубое и шла как королева.

Официантка с копной белых волос подвела ее к столику. Конор успел заметить тонкую руку Мэгги с золотым браслетом. Мэгги остановилась на минуту, и он успел заметить ее улыбку. Он не знал, кому она улыбалась и почему, и им вдруг овладел приступ ревности.

Он не был ревнив. Никогда. Это было что-то новое.

Она, видимо, не замечала, что он смотрит на нее. Она казалась немного нервной, немного напуганной и слишком молодой, чтобы быть матерью пятнадцатилетней дочери. Взгляд ее скользил по залу, по двум подросткам за столиком у окна, по стоянке за окном, пока не остановился на нем.

Время словно замерло. Исчез шум ресторана. Исчезли запахи жареной свинины и кофе. Весь мир словно погрузился во тьму, чтобы через минуту, осветившись, как солнцем, ее улыбкой, родиться заново.

Глава 11

Она улыбалась. Не только губами. Глаза, щеки, ресницы — все в ее лице излучало радость, и Конору хотелось верить, что хотя бы часть этой радости связана с ним.

Он вскочил, чуть не сбив с ног ни в чем не повинную официантку.

— Ты уже здесь! — воскликнула Мэгги таким счастливым голосом, что Конору захотелось рассмеяться от счастья — и пусть бы все смотрели на него как на идиота.

Другая женщина хотя бы для приличия была бы сдержаннее в выражении своих чувств — но не Мэгги. У той все было написано на лице.

— Я немножко раньше… — начал Конор. В этот момент он чувствовал себя подростком.

— Я знаю, — перебила она. — На целый час. — Мэгги выглядела такой довольной, словно он ждал ее с того самого момента, как они договорились о встрече. Ради того, чтобы видеть ее такой счастливой, Конор был готов ждать ее сколько угодно.

Они стояли посреди прохода, улыбаясь друг другу. Затем — Конор сам не помнил как — они оказались за столом друг против друга. Он не мог быть рядом с ней и удержаться от того, чтобы не поцеловать ее. И он поцеловал ее, жадно вдыхая запах ее волос, ее кожи.

Конор подумал о том, каково будет сидеть с ней за столом каждый день. Неужели это когда-нибудь надоест? Может быть, и да, но сейчас Конору совершенно не верилось в это. Ему казалось, что каждый день с ней рядом будет как праздник.

— Ненавижу сидеть по одну сторону стола! — Мэгги поморщилась, и Конор впервые заметил мелкие веснушки у нее на переносице. — Когда сидишь напротив, лучше видишь друг друга.

— Я тоже хочу лучше тебя видеть. — Он потянулся через столик и взял ее руки в свои. — Я рад, что ты здесь.

— Я тоже, — улыбнулась она.

— Я видел, как ты сидела в машине. На какую-то секунду я испугался, что ты передумаешь и повернешь обратно.

— Признаться, я думала об этом. Я боялась обнаружить, что это был сон, что между нами больше ничего нет.

— Я не знаю, что это, но это не сон. Мэгги посмотрела на него:

— Я рада, что ты так думаешь.

— Я скучал по тебе.

— Я тоже скучала. Странно, не правда ли? Еще неделю назад мы ничего не знали друг о друге, а теперь мы… — Она не закончила фразу.

— А теперь мы любовники, — закончил за нее Конор.

— Да, — повторила она. — Любовники. — Оба рассмеялись.

— Когда ты уезжала в воскресенье, — признался он, — я уже готов был поехать за тобой в погоню.

— Что ж не поехал?

— Я бы еще, чего доброго, сбил твой лимузин, и меня бы арестовали.

— Ну, я думаю, тебя бы скоро отпустили. У тебя наверняка полно влиятельных друзей в полиции.

— Сто одиннадцать, — сказал он, посмотрев на часы.

— Что «сто одиннадцать»?

— У нас на все осталось сто одиннадцать минут. — Она поморщилась:

— Зря ты это сказал. Я хотела бы думать, что у нас впереди весь день и вся ночь.

Конору самому хотелось бы так думать. Ему хотелось не торчать здесь, в ресторане, а пойти с Мэгги к себе домой, разжечь, как тогда, огонь в камине, заняться любовью, слушать ее истории, рассказывать ей свои — и так до бесконечности. Может быть, через год или два такой жизни он наконец поверил бы, что это на самом деле, потому что боялся, что в один далеко не прекрасный момент он проснется и обнаружит, что это был всего лишь сон…

Мэгги чувствовала себя переполненной эмоциями, возбужденной, напуганной тем, что все происходит так неотвратимо быстро. Это было похоже на полет фантазии, но происходило наяву. Это было совершенно новым для нее и в то же время таким естественным, словно она наконец вернулась после долгих странствий домой.

Они оба решили ограничиться лишь сандвичами и кофе — им было не до еды, обед был только поводом для встречи.

Мэгги рассказала Конору о поручении, которым нагрузил ее отец Роурк.

— Я думала, что буду лишь печатать и отвечать на звонки, — говорила она, в то время как он гладил ее запястье.

— А что ты будешь делать лет через тридцать? — спросил он. — По-прежнему будешь жить в этом городе?

— Надеюсь, — ответила она. — По сути, я провела всю свою взрослую жизнь на чемоданах. Пора уже где-нибудь пустить корни.

На минуту они замолчали — официантка принесла кофе и сандвичи.

— Съешь ты, я этого не хочу, — сказала она, машинально отправляя ему в рот кусочек соленого огурца со своего сандвича, но вдруг осознала, что делает, и смутилась. — Извини, — попыталась объяснить Мэгги, — я настолько привыкла ухаживать за детьми… Помню, однажды на званом обеде я сидела рядом с одним почтенным генералом и совершенно машинально порезала ему ростбиф, как привыкла резать сыну, когда он был маленьким. Генерал оказался очень приятным человеком, поблагодарил, но мне было так стыдно, что я готова была залезть под стол.