Капитан Дель Сарто отодвинул палача и одним точным движением привел виселицу в действие. Убийца и отравитель раскачивался на веревке, издавая глухой вой, его тощие ноги обнажились и задергались в смертных судорогах, потом он затих и вытянулся. Так всегда бывает, когда человек превращается в тело, лишенное жизни. Леонардо знал это и стремился запечатлеть на бумаге мгновенье, когда душа отлетает из уст на последний суд, и только голуби способны видеть ее…

На выходе из здания Синьории его Великолепие подозвал своего казначея и наказал ему выплатить вознаграждение, обещанное палачу, синьору Дель Сарто, на что капитан лишь отмахнулся:

— Не стоит вашего беспокойства, синьоры! Я сделал это от чистого сердца.

* * *

Синьор Да Винчи, живописец, член гильдии святого Луки, вернулся в мастерскую и до самой глубокой ночи не выпускал из рук кисти. Он верил, что полотно сохранит для него лицо синьоры Марии, даже если им не суждено свидеться в земной юдоли. Картина сохранит черты прекрасной моны в ликах мадонн и святых. Рано или поздно его дни сочтутся, но она останется такой же свежей и прекрасной, как лунный свет. Когда он исполнит свое предназначение, древнее братство войдет в его жизнь подобно сиянию луны и ему откроется знание, способное изменить мир.

Сияющий, белый диск медленно пересекал ночное небо — светило достигло полнолуния. Леонардо взял сундучок, поставил его на столик у окна и погладил прохладный медальон на крышке. Буквы под пальцами складывались в слова:… путь наш во мраке… беззвучно повторил он. Фраза словно обрывалась! Леонардо вооружился стамеской, осторожно снял медальон и перевернул медную пластинку. Она была заполнена греческим текстом. От краев к центру размер шрифта увеличивался, древняя надпись кричала ему о чем-то важном, как уста пророчицы. Лунный свет озарил каждую букву, чтобы он смог прочитать:

мы путники

и путь наш во мраке

но взойдет луна

и наполнится мир

спасительным светом

только умей ждать!