Как я уже говорил, Джерри уже исполнилось семнадцать, но выглядел он старше, поэтому именно ему всегда поручалось раздобыть взрослые напитки для любой вечеринки. Для того чтобы разжиться парой ящиков пива и несколькими бутылками «Вина с фермы Буна», он смотался в «Барнегат-Бэй-Боттлс», самое отвратительное заведение из всех магазинов в Сисайд-Хайтс, возможно даже во всем Нью-Джерси, торгующих спиртным на вынос. Вино было двух видов — яблочное и земляничное. И то, и другое скорее напоминало «Кулэйд», разведенный солодовым раствором. Или, возможно, бензином.

Просто поразительно, как много подробностей того вечера в 1975 году я, оказывается, помню. Как будто все это случилось вчера, хотя я только что осознал, что уже много десятилетий обо всем этом не думал. Я вырос. Поступил в колледж. Стал богатым и знаменитым. Запер свои каникулы на побережье Джерси в воображаемую коробку из-под обуви вместе с остальными давно позабытыми событиями.

Но сегодня я лежу в постели, то засыпая, то просыпаясь, и моя голова полна самых свежих деталей.

Бассейн в мотеле «Ройял-Фламинго» с изгибающейся горкой, постоянно увлажняемой струйкой воды, помогающей слететь с нее еще быстрее.

Пирс Фантаун с его скрипучими аттракционами, включая «Населенный привидениями особняк доктора Шэллоугрейва».[2]

Пляж, кишащий загорелыми телами. Прыгающая под доносящуюся из включенных транзисторов музыку молодежь. Если мне не изменяет память, тогда все танцевали под одну и ту же композицию — саундтрек Тихуаны Брасс из фильма «Игра в свидания».

Но больше всего я вспоминаю Бренду Наррамор.

Пожалуйста, не говорите об этом моей жене, которая лежит сейчас рядом, уютно прижавшись к моей спине. Но я действительно думаю о девушке, с которой познакомился однажды летом почти три с половиной десятилетия назад.

Бренда Наррамор.

Моя первая летняя любовь.

Моя муза и вдохновение.

Сколько раз я рисовал ее тело? Вначале оно принадлежало затянутой в кожу воительнице, главному персонажу моих комиксов. Затем воительницу сменила другая героиня — неуязвимый уличный боец в летном комбинезоне. Сколько часов я провел, выводя ее очертания и изгибы? Фактически я сколотил состояние, трансформировав воспоминания о Бренде Наррамор в выполненные тушью изображения Белинды Найтингейл, супергероини постапокалиптического мира.

Критики всегда клеймили мою невозможно грудастую амазонку в облегающем фигуру костюме, называя ее «не более чем сексуальной подростковой фантазией».

Они правы.

Таковой она и являлась.

Она — Бренда Наррамор.

Та самая девушка, которую, как мне казалось, хочет у меня отнять облаченный в балахон демон.


Наконец машина Джерри захрустела шинами по ракушкам на обочине дороги.

Из вмонтированного в панель транзистора лилась популярная песня дуэта «Капитан и Тенниль». Любовь удержит нас вместе… Это мог быть только приемник. Джерри ни за что не купил бы такую фиговую кассету.

Джерри, у которого и в самом деле были вполне легальные, выданные в Нью-Джерси водительские права, водил собственную машину, «Гран Торино», как у Старски и Хатча, с модифицированным восьмицилиндровым двигателем и автоматической коробкой передач. Эту машину ему подарил «экс-папочка» сразу после развода. Кроме этого, у Джерри были фальшивые права из Нью-Йорка, официально провозглашающие его восемнадцатилетним, что давало ему право покупать спиртные напитки.

— Значит, так… Значит, так… — протянул он, опуская окно. — Вы свой хлебушек принесли?

Я сунул руку в карман.

— Пять баксов, верно?

Джерри выхватил смятую банкноту из моих пальцев.

— Чудненько. Ты спер это у своего предка?

— He-а. Я в прошлом месяце косил газоны.

— Динамит. — Он обернулся к Кевину. — Не заставляй меня ждать, братишка!

Кевин с громким хлопком вложил деньги в раскрытую ладонь Джерри.

— Значит, так… Значит, так… — снова пропел Джерри. Я уже не помню, что это означает. Кажется, в 1975 году мы все так говорили. — Запрыгивайте, братишки!

Кевин плюхнулся рядом с Джерри. Я забрался на заднее сиденье, где уже стояло две картонных коробки со слегка охлажденным баночным пивом. В одной коробке был «Шлитц», в другой — «Фальстаф». Смятый пакет, из которого торчали бутылки того, что на ферме Буна называлось вином, звенел всякий раз, когда Джерри попадал колесом в выбоину на дороге.

— Сегодня мне даже не понадобилось нанимать Сквиджи, — похвастался Джерри. — За стойкой работал слепой дурак в очках из донышек от бутылок.

Если Джерри не удавалось разжиться напитками при помощи фальшивого удостоверения, запасным вариантом неизменно был Сквиджи, обгоревший ветеран Второй мировой, который спал в мусорном контейнере позади магазина. За два бакса Сквиджи был готов буквально на все. Разумеется, в 1975 году бензин стоил сорок четыре цента за галлон, марка — десять, а целая пачка сигарет — всего лишь тридцать пять.

В последний раз, когда кому-то удалось пронести мне пачку сигарет, здесь, в Нью-Йорке, она стоила девять долларов. Я успел выкурить всего одну сигарету, прежде чем меня обнаружила жена. Она расплакалась и смыла в унитаз порцию великолепного табака стоимостью приблизительно восемь долларов и пятьдесят пять центов.

Я обещал ей, что брошу курить.

Я солгал.


Мы встретились с девчонками из Филли в национальном парке.

Бренда Наррамор была прекрасна. По ее плечам каскадом пружинистых локонов рассыпалась темная пирамида вьющихся волос. Она была просто великолепно сложена — как сверху, так и снизу. Она даже носила сексуальные очки библиотекаря прежде, чем они вошли в моду. Вот почему великолепие кожаного облегающего костюма Белинды Найтингейл всегда подчеркивают очки в роговой оправе.

Впрочем, в тот первый вечер Бренда не была облачена в костюм амазонской принцессы. Насколько я помню, на ней была вышитая крестьянская блуза под поясок. Полы блузы едва прикрывали плавки купальника. Казалось, она одета в самую крошечную мини-юбку в мире. В руках у нее была холщовая расшитая цветами пляжная сумка.

— Привет, ребята! — кивнула нам Донна. — Это Бренда.

В основном она обращалась ко мне, таким образом официально сделав нас парой на сегодняшний вечер.

— Привет, — ответил я.

Бренда Наррамор усмехнулась. Ее черные, как вороново крыло, глаза смерили меня с ног до головы. Я не думаю, что им понравилось то, что они увидели.

— Пойдем, что ли? — предложил Джерри, тащивший подмышкой звякающий пакет с бутылками с фермы Буна. Свободную руку он протянул Кимберли, длинноногой девчонке, которая покачивалась, как будто уже успела нализаться дешевого вина. Кимберли с готовностью приняла его руку.

— Тебе помочь? — поинтересовалась Донна у Кевина, который нес ящик «Шлитца».

— Справлюсь сам.

Она стиснула вздувшиеся у него на руках бугры мышц.

— А ты сильный.

— Качаюсь помаленьку, — пожал плечами Кевин.

— Помаленьку?

Она щупала его руку подобно тому, как некоторые итальянки ощупывают дыни в овощных отделах супермаркетов.

— Пойдем напьемся, — предложил Кевин, привычным движением тряхнув шевелюрой.

Они зашагали к пляжу.

Бренда Наррамор смотрела на меня. Еще никогда я не чувствовал себя таким жалким и тощим, как тогда, когда стоял передней, облитый «Хай Каратэ» и облаченный в свою лучшую футболку и обрезанные до колен джинсы. Я изо всех сил вцепился в коробку с «Фальстафом», пытаясь не рассыпать банки по земле, потому что, возможно из-за капающего с алюминиевых стенок конденсата, картонное днище промокло насквозь и грозило расползтись.

Из пляжной сумки Бренда извлекла пачку ментоловых сигарет «Дорал». Сжимая сигарету пухлыми губами, она щелкнула зажигалкой и прикурила.

Наверное, я смотрел на нее, открыв рот.

— Помечтай, — фыркнула она, выпустив дым.

Потом повернулась и неторопливо пошла к пляжу.

Я последовал за ней, стараясь держаться на безопасном расстоянии.


Мы наскребли на берегу немного выброшенных морем досок и с помощью коричневого бумажного пакета из-под вина разожгли костер.

Костер получился совсем небольшим. Он не полыхал обжигающими языками, но согревал и вкупе с вином и пивом создавал приятную атмосферу и хорошее настроение. Опрокинув залпом три банки тепловатого «Фальстафа» (пива, которое обещало «наслаждение в человеческий рост»), я захмелел и как загипнотизированный уставился на огонь. В мерцающих язычках пламени я видел безостановочно болтающие рты и искаженные лица, не говоря уже о целой стае сумрачных ведьм, прыгающих по песку и яростно протягивающих извивающиеся руки к дюнам, где, как мне казалось, залегли в засаде их гнусные друзья из мира теней.

Вспомнив мудрые слова Кевина, что «пиво и вино пить разрешено», я открутил крышку с бутылки «Земляничной поляны», изготовленной на ферме Буна и, запрокинув голову, начал жадно глотать.

Так что можно не удивляться тому, что довольно скоро я начал видеть настоящих призраков. А если точнее, то демона в дюнах.

Я лакал вино, потому что был очень взволнован близостью сидящей в нескольких дюймах от меня Бренды Наррамор. Она беспрестанно курила ментоловый «Дорал», выдыхая в ночной воздух собственные туманные облака призраков и множа скопище привидений, взвивающихся в небо от нашего дымящего костерка. Я пошевелился, усаживаясь поудобнее, и наши бедра соприкоснулись. Не думаю, что Бренда Наррамор это почувствовала, но я несказанно обрадовался тому, что надел плотные джинсы вместо шорт из полиэстера, которые не сумели бы скрыть мои вздымающиеся подростковые фантазии.

А потом — хотите верьте, хотите нет! — но Бренда обернулась ко мне, отбросила со лба пружинящие пряди волос и улыбнулась, как будто знала все до единого секреты, которые у меня когда-либо были.